Глава 37
«Мы еще встретимся»

Тридцатого июля Гитлер издал директиву ОКВ № 34, которой отменил на время свое решение, изложенное в дополнение к директиве ОКВ № 33. 3-ю танковую группу не разрешалось вводить в бой, Группе армий «Центр» было приказано приостановить наступление, 2-я и 3-я танковые группы должны были получить пополнение. Гитлер издал приказ, согласно которому для ведения всей Восточной кампании должны были использоваться только участвующие в боевых действиях танковые соединения и пополнение танками должно было осуществляться только в небольших размерах при крайней необходимости и непосредственно с его санкции.

Из беседы штабных офицеров вермахта вечером 30 июля 1941 года. Госпиталь Барановичей

– Итак, господин майор, ты в очередной раз нарушил мой приказ и ввязался в драку с русскими.

– Простите, господин полковник, но обстановка того требовала. Я не мог поступить по-другому, Карл. Ты был слишком далеко, в Берлине, чтобы я мог с тобой согласовать этот вопрос.

– Я понимаю, Вилли. И тем не менее. Ты как минимум на месяц выбыл из строя. Врач говорит, что раньше тебе никак не освободиться отсюда. Объясни мне, что подвигло тебя не исполнить мое распоряжение и личную просьбу. Ты в очередной раз попал в задницу, мне пришлось срочно решать вопрос о твоей эвакуации и договариваться о посылке самолета.

– Прости меня, мой старый друг. Дела потребовали моего срочного посещения Бобруйска. «Мясники», взяв Слуцк, обнаглели до такой степени, что стали вычищать наши гарнизоны в сторону Пинских болот. Кроме того, в Бобруйск было доставлено некоторое количество сотрудников НКВД и русских десантников, взятых в нашем тылу.

– Понятно, получив сведения о возможной причастности пленных к «мясникам», ты решил все бросить и съездить на фронт?

– Примерно так. Показания Буданцева подтвердили еще несколько русских, захваченных разведчиками на разных участках вокруг «Слуцкой зоны». Мне нужно было на месте определиться, куда дальше «мясники» направят свои действия, и принять меры к их уничтожению. Сил для этого в Бобруйске было достаточно – части охранной дивизии, полицейский батальон, маршевое пополнение 53-го корпуса и «птенцы Геринга».

– Как считаешь, все ли сделало командование того района для блокировки русских? Мне бы это очень хотелось знать.

– Я думаю, все. Во всех городах, захваченных у нас в тылу русскими, были расположены достаточно сильные гарнизоны. Никто не мог знать, что в лесах у русских сосредоточены силы, которые готовы не только скрываться, но и атаковать наши гарнизоны численностью в полк со средствами усиления. Выделить дополнительно силы для защиты коммуникаций в условиях наступления вряд ли было возможно. Тем более что в районе Рогачева и Жлобина русские неоднократно переходили в контратаку, сбрасывая наши подразделения со своего берега. Силы местной вспомогательной полиции малоэффективны. Они малочисленны и слабо подготовлены. Отряды вспомогательной полиции, сформированные из поляков, украинцев и белорусов, годны только на сведение счетов, грабеж населения, ловлю одиночных русских «окруженцев» и создание видимости оккупационного порядка в тех населенных пунктах, где мы не можем содержать своих солдат.

– Тогда еще вопрос. Он будет касаться люфтваффе. Они делали все необходимое? Не было ли фактов саботажа или неисполнения приказов?

– Я думаю, все. С Бобруйского и Барановичевского аэродромов они бомбили и штурмовали русских на фронте и в нашем тылу. Несколько раз бомбили штаб русских в Слуцке. Без проблем выделяли самолеты для ведения разведки. После взятия русскими Глуска был нанесен массированный бомбовый и штурмовой удар по сконцентрировавшимся там кавалерийским дивизиям. По сообщениям разведки, от этого удара кавалерия русских была рассеяна и понесла большие потери.

– Так все-таки что случилось в Бобруйске? Ты там был и принимал участие в бою за здание, где располагалась абверкоманда.

– Что это было? Могу ошибаться, но, по-моему, это было восстание пленных в армейских пересыльных лагерях и дулагах на территории крепости. Во всяком случае первый сигнал поступил именно оттуда. Слишком много пленных туда собрали, а своевременно вывезти не успели.

– Сколько в городе было лагерей?

– Кроме 220-го и 314-го дулагов, в городе располагались ХХ 1-А офлаг, отделение 131-го дулага, 373-й шталаг, 19-й армейский сборно-пересыльный пункт. Все они подчинялись 203-й, 221-й охранным и 252-й, 339-й пехотным дивизиям. Общая численность пленных достигала порядка тридцати тысяч человек, доставленных из-под Могилева, Быхова, Рогачева, Жлобина..

– То есть на каждого нашего солдата и офицера, находившихся в городе, приходилось до двадцати пленных. И вся эта масса людей взялась за оружие?

– Да. Оружие, видимо, захватили на складах, куда собирали трофеи. Насколько я знаю, там его хранилось много. Около трех тысяч винтовок, ста пулеметов, семидесяти орудий разного калибра, до пятидесяти танков и т. д. Кроме того, в городе велся ремонт нашей и трофейной бронетехники. На железнодорожной станции восстанавливался захваченный русский бронепоезд. А ты говоришь – откуда оружие! Захватив склады, русские укрепились на крепостных валах. Часть из них двинулась в город, где завязались бои с патрулями и постами. Пленные блокировали казармы и учреждения гарнизона. Для подавления восстания были брошены силы расквартированных поблизости от города частей. Но мосты через Березину уже были захвачены русскими. На помощь восставшим из Осиповичей прорвалась и «панцерная» пехота с танками. Наше здание как раз ими и было атаковано. Это было страшно. Они действовали грамотно и умело. Удар был очень мощным. Караул не смог оказать сопротивление. Несмотря на огонь, русские ворвались в здание. Несколько офицеров установили пулеметы в окна второго этажа и открыли огонь. По ним отработали танковые орудия и зенитные автоматы. Все парни погибли, шальная пуля достала и меня. Часть наших солдат вырвалась во внутренний двор, попыталась скрыться среди построек и закрепиться в казарме. Но увы. Здание было окружено, любая попытка прорыва пресекалась мощным пулеметным огнем. Один из русских танков оказался огнеметным. Под прикрытием огня нескольких танков и пехоты он приблизился к зданию и сжег всех, кто был в казарме.

– Как же тебе удалось вырваться?

– Мне повезло. Я был в штатском. Все остальные в военной форме. Когда русские ворвались в здание, я был на втором этаже недалеко от лестницы. Там несколько солдат и офицеров создали рубеж обороны, где мы попытались остановить наступающих. Надолго нас не хватило. Единственное, что мне удалось в той ситуации, – так это поджечь архивы и картотеку. Русские усилили обстрел, и их штурмовая группа ворвалась на наш этаж. Взрывом у меня вырвало оружие и отбросило к стене, обсыпав штукатуркой. Это, кровь на лице и знание русского языка меня и спасло. Русские посчитали меня одним из содержавшихся в здании арестованных и вывели из здания сначала во двор, а затем на улицу. Уже оттуда мне удалось от них сбежать. Русские были из состава «панцерных», подразделений. На улице недалеко от нашего здания стояло несколько бронетранспортеров. Мне показалось, что я видел там нашего «Лейтенанта», руководящего действиями своих солдат.

– Русские тебя не обыскивали?

– Нет. Еще до прорыва русских на этаж я снял с себя галстук, а документы спрятал в потайной карман брюк. Пробираясь по улицам города, встретил группу наших солдат и офицеров, скрывавшихся от русских. Вместе с ними я и покинул город. Нам пришлось прятаться до темноты. В самом городе часто встречались моторизованные патрули НКВД, передвигавшиеся на бронетехнике и жестко поддерживающие порядок в захваченном городе.

– О дальнейших твоих приключениях я знаю от тех, с кем ты прорывался к нашим войскам, и по твоему рапорту. До того как мы продолжим, Вильгельм, уточни, почему ты оказался в здании абверкоманды, а не в выделенной тебе квартире?

– Утром 23 июля поступило сообщение о нападении на железнодорожную станцию Осиповичи. Несколько позже пришло сообщение, что город захвачен русскими, а наш гарнизон уничтожен. Силы нападающих оценивались в стрелковый батальон, противотанковую батарею и взвод танков. Для восстановления положения из Минска был выслан батальон 87-й пехотной дивизии, а из Бобруйска маршевый батальон 339-й пехотной дивизии и бронепоезд № 29. В качестве средств усиления им были приданы дивизион 105-мм орудий и взвод танков. Тогда же утром в Старые Дороги из Бобруйска выступил полк 221-й дивизии. Еще несколько батальонов были направлены в Глуск, где, по сообщениям, в окружении еще держались наши солдаты. Сообщений о восстановлении положения в Осиповичах, Старых Дорогах и Глуске так и не поступило. Авиаразведка сообщила о бое на подступах к станции Осиповичи и Татарка, в районе Старых Дорог и на дороге Бобруйск – Глуск. Вечером этого же дня для допроса было доставлено несколько старших офицеров 13-й армии русских и группа русских летчиков, захваченных 4-й танковой дивизией в районе Быхова. В сопроводительных документах было указано, что летчики – экипажи сбитых над нашей территорией бомбардировщиков. Вот с ними мы и задержались.

– Понятно. Скажи мне, тебе так надо было лезть в мясорубку у Хим?

– Как сказать. Русские, устроив засаду, уничтожили танковую роту. А затем при поддержке артиллерии ворвались на позиции нашего батальона, до этого выбившего русских штрафников из сел Долгорожская Слобода и Химы. Остаткам батальона пришлось отступить. При отходе ими было захвачено несколько пленных из числа наступающих. От них стало известно, что против нас там действовал 132-й батальон НКВД, десантники и штрафники. Это же подтвердила и радиоразведка. По моей просьбе командование дивизии выделило дополнительные силы для контратаки. Русских вновь выбили из Долгорожской Слободы. Но вокруг Хим, где держал оборону батальон НКВД, развернулась мясорубка. Русские успели создать там укрепрайон, насыщенный средствами ПТО и ПВО. При штурме нами были потеряны десять танков и бронемашин, до батальона пехоты и несколько орудий. Ворваться в село смогли только вечером. Русские скрылись в лесу, унося с собой раненых. Свою пулю я получил от русского снайпера, когда осматривал трупы русских.

– Что дал осмотр? Ты же их не просто так смотрел? Уж чего, а трупов ты насмотрелся.

– Дал. Все трупы, что были осмотрены мной и парнями, носили многочисленные следы ранений. Они все были пулеметчиками и имели истощенный вид. Хотя были одеты в свежее обмундирование и традиционно коротко подстрижены.

– Бывшие пленные?

– Я тоже так думаю. «Панцерники», те, кого я видел, питались куда лучше. Кроме того, ни одного русского панциря я так и не увидел. На убитых в качестве защиты были только стальные шлемы и повязки на ранах.

– Смертники? Штрафники?

– Не знаю. Отличительных повязок штрафников, использовавшихся русскими, я не видел. Несколько раненых, чтобы не попасть к нам в плен, взорвали себя. Ты знаешь, я заметил, что Седов часто использует один и тот же ход…

– Прикрывает свой отход отвлекающим маневром?!

– Да. Направляет преследователей по ложному следу, а сам либо замирает, либо отходит в сторону, освобождая дорогу погоне. Сейчас он оставил нам огромную язву в виде Слуцкой группировки. А сам где-то спрятался в лесах.

– Ты считаешь, что он не вернется в Слуцк или Бобруйск?

– Да. Мне кажется, он достиг какого-то результата или цели, активно действуя в нашем тылу. И сейчас ищет возможности уйти за линию фронта. Именно поэтому русские, используя для этого бронетехнику и ударные отряды «панцерников», пытались прорваться через наши порядки в Рогачеве. От Бобруйска до фронта всего пятьдесят шесть километров. Седов что-то несет своему командованию. Очень важное и ценное. Поэтому разменивает жизни своих соплеменников на время для выхода.

– Шифры с радиоузла? Какое-то новое оружие?

– Думаю, нет, у него было несколько возможностей их отправить. В Пружанах, Березовке, Слуцке и на остальных захваченных аэродромах. Самолетов и пилотов у него под рукой хватало. Что-то еще. И несет он это из Бреста. В его положении было бы проще перейти к диверсионной войне.

– А разве он этого не сделал? Разгром пяти аэродромов, уничтожение нескольких тысяч наших солдат, захват и уничтожение десятков самолетов, освобождение тысяч пленных, уничтожение нескольких наших штабов, захват целого ряда генералов. Фактически срыв нашего наступления на Рогачевско-Могилевском направлении. Ты считаешь, это не диверсионная война?

– Диверсионная. Но посмотри сам. Его батальон упорно идет на восток. Все перечисленное он делает как бы по пути. Меня не оставляет ощущение, что мы что-то упустили.

– Может быть. Я поручу еще раз проанализировать всю имеющуюся у нас информацию, но мне кажется, что ты все усложняешь. Группы диверсантов, действующие в нашем тылу, всегда возвращаются за линию фронта.

– Может быть, и так. Я слишком серьезно заинтересовался этим русским.

– Создана комиссия, которая пытается разобраться в вопросе захвата русскими Бобруйска. В связи с расследованием возникло много вопросов. Например, по аэродрому. Ты, наверное, не знаешь, что никто из находившихся там летчиков, авиаспециалистов и служащих охраны не вышел к нашим войскам. А русские активно используют самолеты наших типов для бомбардировки и штурмовки наших войск. Тебе, можно считать, повезло оказаться в такое время на больничной койке. Так что лечись, наслаждайся спокойствием. Мне же придется разгребать конюшни…

– Карл, что на фронте?

– Война затягивается. Наше наступление на Смоленском направлении остановлено, и в ближайшее время о нем придется забыть. На Витебском участке фронта русские, вымотав в боях на укрепрайонах наши ударные части, нанесли контрудар своими 5-м и 7-м механизированными корпусами. Они бросили в бой большое количество танков «Т-34» и «КВ». С огромными потерями русских удалось остановить на линии Лепель – Чашники – Сенно – Толочин. На Могилевском направлении тоже пришлось перейти к обороне, русские и тут ввели в бой крупные силы. Тяжелые бои идут на линии Старые Буды – Смолка, где наступает группа Качалова. Нами удерживаются Шклов, Старый и Новый Быхов, идут бои на подступах к Довску и Пропойску, удерживается шоссе Могилев – Гомель. Взять Могилев и продвинуться дальше на Оршу, Горки и Чаусы пока не удалось. В танковых и моторизованных частях большая убыль техники. В некоторых частях она составляет шестьдесят – восемьдесят процентов. Госпитали заполнены ранеными, ремонтные подразделения требующими ремонта техникой.

– Мы же захватили море русских танков. Разве их нельзя использовать?

– Ты прав, нам действительно в исправном состоянии или требующем небольшого ремонта досталось около пятисот танков «Т-26», двести «БТ», двадцать танков «Т-28» и два десятка «Т-34» и «КВ». Но нужно время для их освоения и, главное, нет лишнего топлива. Кроме того, были случаи обстрела трофейных танков, использовавшихся нами, не рассмотревшими кресты на башнях противотанкистами и зенитчиками. Поэтому парни не спешат садиться в русские танки. Ремонтные предприятия пытаются как можно быстрее восстановить бронетехнику. Говорят, нужна минимум неделя для восполнения потерь. Железнодорожники сообщили о завершении восстановительных работ на мостах через Буг и Мухавец, начале сквозного движения на линии Тересполь – Минск. Так что в ближайшее время положение со снабжением войск значительно улучшится.

– А что со Слуцкой группировкой русских?

– Идут бои в районе Осиповичей, Бобруйска, Ляховичей, Клецка, Лунинца. Коридор, пробитый русскими, на стыке 43-го и 35-го армейских корпусов пока не закрыт. 66-й русский корпус остановлен в районе станции Паричи и Рогачева. Русские из Бобруйска не смогли соединиться с частями в Рогачеве и окружить 43-й и 53-й корпуса. Из района Ганцевичей русские пытались перерезать линию снабжения 35-го армейского корпуса у Лунинца и освободить пленных, содержавшихся в лагере там. Частично это им удалось. Пленных они освободили, уничтожили станцию, но продвинуться дальше не смогли. Нашим частям удалось отбить станцию, но им пришлось занимать оборону по всей линии снабжения. 87-я дивизия отбила у русских Кировск и Осиповичи. Этим восстановлено снабжение наших войск в районе Могилева, Быхова, Рогачева и Жлобина. Вопрос в отношении Слуцкой группы будет решен в ближайшее время. До того момента, пока не будут переброшены дополнительные силы из генерал-губернаторства. Сейчас все брошено для восстановления боеспособности танковых и моторизованных дивизий.

– Понятно. Я так понимаю, искать «мясников» опять некому.

– Да. Но думаю, ты с лейтенантом еще успеешь встретиться и вернуть долг. Он явно не успокоится и скоро появится в нашем тылу…

30 июля после упорных боев советская 21-я армия Западного фронта получила приказ перейти к обороне.