Книга: В схватках с врагом
Назад: СОБАЧЬЯ ЖИЗНЬ В. Мацко
Дальше: ЗАГАДОЧНОЕ ПИСЬМО А. Соловьев

ЗЕМЛЯНКА В ПУЩЕ
Д. Смирнов

Самолет пересек нашу границу темной ночью 1957 года. Он шел на высоте около четырехсот метров, держа курс на Барановичи. Некоторое время спустя шум его моторов был слышен юго-западнее Гродно. Сделав крюк над советской территорией, нарушитель скрылся. Через несколько часов после этого один из наших радиоцентров зафиксировал работу радиостанции во Франкфурте-на-Майне, которая длительное время вызывала какого-то агента. Тот откликнулся короткой зашифрованной радиограммой.
Совпадение? Может быть. А если… И ночной перелет неизвестного самолета, и двусторонние переговоры невольно наводили на мысль, что одно неразрывно связано с другим. Отсюда вывод: в приграничном районе, скорее всего в Налибокской пуще, появился враг.
Только-только началось утро, а в Минске и Барановичах уже были созданы оперативные группы из опытных, прошедших школу борьбы в фашистском тылу чекистов. События развивались быстро. Едва чекисты успели добраться до места, откуда было намечено начать поиск, как поступило новое тревожное сообщение. На рассвете этого дня к небольшому лесопильному заводу, находящемуся на речке Каменке, неподалеку от деревни Рудни, из ближнего леса вышли два молодых человека. Старик сторож, в одиночестве коротавший ночь, сначала даже обрадовался их появлению: хоть словом можно перекинуться. Он встретил парней довольно приветливо, пожелал им приятного аппетита, когда те решили поесть. А потом усомнился: ведь люди незнакомые, по ночам добрый человек вряд ли по лесу будет шататься. Только хотел дед спросить у незнакомцев, что они за люди, как в калитку завода кто-то постучал. «Гости» насторожились.
— Кто это? — с тревогой спросили они.
— Да это милиционер, он частенько к нам заглядывает, — неправду сказал дед, чтобы проверить, как поведут себя «гости».
Того, что случилось после этих слов, дед никак не ожидал. Парни сорвались с места и побежали к лесу. Перепрыгивая через изгородь, один из них зацепился лямкой заплечного мешка за сучок на жердине, сбросил его и нырнул в кусты.
Сторож удивился. Подошел к мешку, развязал и ахнул: поверх какой-то поклажи блестел новенький автомат…
Весь день чекисты и колхозники прочесывали окрестные леса, но так ничего и не нашли. Ничего не дали поиски и в последующие дни.
Зато стало известно кое-что другое. В Барановичское управление госбезопасности позвонил бухгалтер хлебозавода Иван Федорович Семененко и попросил принять его по очень важному и срочному делу. Дело оказалось действительно важным. Примерно неделю назад в одной из столовых города Барановичи Семененко познакомился с неким Михаилом Бобровничи. Новый знакомый назвался электросварщиком, рассказал, что решил из Москвы перебраться в здешние, родные для него места. За работой дело не стало — сварщики везде нужны. Но вот жить ему негде. Может быть, Иван Федорович знает, кто в городе сдает комнату?
«А зачем вам искать? — ответил Семененко. — Идите ко мне: я живу один, без семьи, во всей квартире только глухая старушка. Веселее вдвоем будет».
Бобровничи обрадовался, горячо поблагодарил, тут же и документы свои предъявил: паспорт, выданный в Москве, справку о том, что работал на заводе Главного управления шоссейных дорог.
— В общем, так он и поселился у меня, — рассказывал Семененко. — Днем на стройке, а вечером из дома ни на шаг. Да и я домосед. Подружились, за рюмочкой вели разговоры о том о сем, вспоминали о войне. И однажды я сказал, что служил в немецкой хозяйственной части. Бобровничи аж встрепенулся, так его это заинтересовало. Торопливо налил водку в рюмки, предложил выпить «за дружбу». Мне показалось, что он принял меня за гитлеровского холуя, но я не стал его разубеждать.
И Бобровничи доверительно признался, что он вовсе и не москвич, а недавно прибыл из Западной Германии, где, как он сказал, «встречался с людьми, желающими счастья белорусскому народу».
— При этом, — продолжал Семененко, — Бобровничи пытливо посмотрел на меня — как я отнесусь к его признанию. А я думаю: «Вот какой ты, оказывается, сукин сын! Надо тебя разговорить, чтобы побольше тебя узнать». Сделал вид, что даже обрадовался, тоже предложил выпить за дружбу. Бобровничи аж засиял, выпил и сказал, что за границей якобы уже знают, у кого он живет, и щедро отблагодарят меня. Тут же добавил, что, если я выдам его, Советская власть все равно не простит, что приютил его. «Поэтому, — закончил Бобровничи, — или будешь работать с нами, или считай, что уже покойник. Если не успею убить тебя я, то это сделают мои друзья, с которыми я прибыл из-за границы. В Налибокской пуще их много».
Иван Федорович Семененко не сказал своему квартиранту, что в гитлеровскую хозяйственную часть он пошел, чтобы не умереть с голоду в концлагере. И недолгую, но позорную эту службу не скрывал, об этом знали и его теперешние сослуживцы по заводу.
Выслушав Бобровничи, Иван Федорович немного подумал и, словно соглашаясь, спросил: «Что же я должен делать?» — «Подбирай людей, недовольных Советами. Или с рыльцем в пушку, таких же, как сам. Обеспечь встречи с ними. Остальное тебя не касается…»
Закончив свой рассказ в управлении КГБ, Семененко задал тот же вопрос:
— Что я должен делать?
— Помогите нам выловить всех этих врагов.
— А как помочь?
— Бобровничи пускай и дальше у вас живет. Относитесь к нему, как и прежде. Но каждое его слово и каждый его шаг должны быть нам известны. Постарайтесь ничем не вызывать подозрений, будьте очень осторожны: квартирант ваш действительно опасный, готовый на все. Если нужно будет еще что-нибудь, мы вам сообщим.
Стройплощадку, охотно принявшую «московского электросварщика», удалось разыскать быстро. Как и следовало ожидать, трудовая книжка Михаила Бобровничи оказалась фальшивой. Ничего, пускай пока работает, теперь ему из города не уйти, решили чекисты.
В ту летнюю ночь на самолете без огней и опознавательных знаков через нашу западную границу перебросили, по крайней мере, троих диверсантов. Бобровничи сказал, что их «много». И это тоже нельзя было сбрасывать со счетов. Двое тех, что сбежали от сторожа лесопилки, где-то скрываются. Сколько же их на самом деле, где они?
Двум чекистам, Костюкевичу и Покровскому, прошедшим суровые испытания в годы войны, пришлось напялить на себя личину гитлеровских недобитков — «лесных братьев». Для них подобрали соответствующую одежду военной поры и оружие прошлых лет, привели в обжитой вид заброшенную землянку в лесной гуще. И когда, наконец, все было готово, Семененко, как и условились, привел в землянку своего квартиранта на первую встречу с «завербованными». Встреча не обошлась без угощения самогоном. Пошли откровенные разговоры и признания…
Да, Бобровничи прибыл из-за границы. Что, не верите? Вот вам подлинное удостоверение Белорусской народной рады, подписанное Абрамчиком. Сколько с ним перемахнуло через границу? Придет время — узнаете, а пока сюда должен вот-вот явиться один из них.
Тот пришел в разгар выпивки, назвался Фином и с жадностью потянулся к чарке.
— Ты, гляди, не перебарщивай! — начальническим тоном предупредил Бобровничи.
Но Фин отмахнулся:
— Брось, Джо, у меня все-таки голова на плечах.
«Так, — мысленно отметил Покровский, снова наполняя стакан, — Фин и Джо определенно шпионские клички. За старшего у них, видимо, Джо».
А Бобровничи уже начал собираться в обратный путь.
— Фин останется с вами, — сказал он. — Я дорогу теперь знаю; когда нужно будет, приду.
И в этот день, и в последующие Фин жаловался на тоску по родным местам, по своим близким, живущим где-то здесь, в Белоруссии. Они считают его пропавшим без вести во время войны, а он жив-здоров, да только на глаза родне показаться не смеет. А потом начал поругивать Джо, Рогулю, Абрамчика. Оба «брата лесные», Костюкевич и Покровский, слушая его, помалкивали.
Однажды Покровский решил проверить искренность Фина.
— Что ты ноешь? — сердито спросил он. — Разве мы держим тебя здесь? Жили без тебя и дальше проживем!
— Убирайся на все четыре стороны! — поддержал Костюкевич. — Только как на это твой Джо посмотрит.
— А нам с тобой наплевать, — хлопнул Покровский «брата» по плечу. — Пусть сами разбираются.
— Да вы что? — выпучил Фин глаза. — Он же сволочь последняя, прихвостень Рогули! Чуть что — сразу прикончит. Я в этой берлоге больше не останусь!
Очень искренним, горячим был в эту минуту и голос, и тон, и весь вид издерганного, затравленного постоянным страхом парня. Покровский рискнул:
— Трудно нам дать тебе совет. Сами за прошлую службу в полиции с петлею на шее живем.
— Но ведь я-то никого не убивал! — воскликнул Фин. — За что же меня?
— А тебя и не тронут, если крови людской на руках нет, — спокойно вставил Костюкевич. — Говорят, будто есть такой закон для всех, кто является с повинной. Эх, знать бы раньше! Теперь уже дела не поправишь…
Когда проснулись утром, в землянке Фина не было. «Братья» слышали, как он вышел, но куда ушел? Если к Джо, то могут возникнуть для них осложнения. Еще и еще раз проанализировали свои разговоры с Фином. Нет, вроде ничего лишнего не было сказано. Впрочем, если и появятся у Джо подозрения, то не такой уж он дурак, вероятнее всего, предпочтет переждать несколько дней. А тем временем…
А тем временем из районного отделения госбезопасности поступило сообщение, что Фин пришел с повинной. Он принес с собой два пистолета, ампулу с ядом, паспорт, военный билет и трудовую книжку на имя Михаила Дубровского. Сдавая все это, сказал:
— Документы фальшивые, у меня другая фамилия. Родился я здесь, в Белоруссии…
Так началось повествование о пути, который вел в бездну.
Белорусский юноша, почти подросток, попал на каторгу в гитлеровскую Германию. За похлебку из брюквы, за варево из полугнилой картошки от зари до зари работал на немецкого кулака. После поражения фашистов деревню заняли союзники. Но они и не думали о том, чтобы вернуть советских людей на Родину. Наоборот, всячески затягивали отправку, запугивали их.
Сильные духом люди шли на все, только бы возвратиться домой. Слабые оставались. Остался и этот парень.
Работал от случая к случаю. Был в Западной Германии, в лагере для перемещенных лиц, в Соединенных Штатах. Из Пенсильвании за бродяжничество выслали на Гудзоновы острова, в специальный лагерь для таких же бездомных, безродных бродяг. А оттуда перебрался в Англию. Там случайно встретил на улице такого же «перемещенного», вместе с которым довелось батрачить на немцев. Он и свел его с бывшим майором гитлеровской армии Борисом Рогулей. Каратель и националист, Рогуля выступал теперь под личиной рьяного защитника «страдающего от большевистского ига» белорусского народа. Но главной его специальностью была вербовка агентуры для империалистических разведок.
Создалась извечная альтернатива: или — или. Или делай, как я, Рогуля, тебе предлагаю, или можешь с голоду подыхать. И вот Фин снова в Западной Германии, в Мюнхене.
В гостинице «Вюртембергский дворец» встретился с земляком, назвавшимся Беном. Всю заботу о новичках взял на себя Петр Сыч, помощник Рогули по вербовке шпионов. Он водил их на испытания «детектором лжи», потом отвез в школу шпионов и диверсантов, находившуюся в небольшом немецком городке Кауфбёйрене. В этой школе и Бен, и новообращенный Фин познакомились со своими будущими сообщниками Карлом и Джо. А когда вся четверка от доски до доски прошла шпионскую «науку», наступила пора ценою смертельного риска расплачиваться с благодетелями. Началась подготовка к переброске через советскую границу.
На снабжение агентов империалисты не поскупились. Дали каждому автомат, обычный и бесшумный пистолеты, набор для тайнописи, портативную радиостанцию, снабдили картами, деньгами и маленькими ампулами с мгновенно действующим ядом.
Проводить их приехал на аэродром сам Борис Рогуля. Прощаясь, даже слезу пустил. А суровый и немногословный начальник школы клятвенно заверил, что после возвращения с задания они будут обеспечены и смогут жить где угодно.
Первая часть операции прошла для шпионов успешно. Приземлились удачно. Быстро спрятали парашюты и запасную рацию и отправились в путь. Шли всю ночь. Под утро Джо развернул антенну и передал шифрованную радиограмму о том, что все обстоит благополучно.
Углубившись в пущу, под густой развесистой сосной вырыли землянку и спрятали в ней все, что им дали. Было тихо вокруг, и шпионы поверили в свою удачу. Но в первую же разведку у Карла и Фина не выдержали нервы. Это Фин, удирая от сторожа лесопилки, бросил рюкзак со снаряжением.
Фин подробно рассказал, где и когда он должен был встретиться с Джо и двумя другими, указал их базу — землянку в лесу.
В правдивости показаний Фина не было сомнений, и тогда было принято решение арестовать старшего из агентов Джо-Бобровничи. Но ни дома у бухгалтера Семененко, ни на стройке его не оказалось. Очевидно, почувствовав что-то неладное, он скрылся. По словам Фина, и Бен на время ушел из леса: отправился проведать каких-то своих родственников. Но в ближайшие дни должен возвратиться. Прийти он мог по единственной дороге, пролегающей через село Любчи.
Это место для чекистов было очень удобным. В пяти километрах от села текла река Куписк. Мост через нее давно нуждался в ремонте. Вот на этом-то мосту и появилась бригада плотников. Руководил ею бывший партизан, наш оперативный сотрудник И. Шукан. Он знал приметы Бена — их назвал Фин. Выделялись оттопыренные уши и большая родинка над левой бровью. И когда, уже на третий день, шпион появился на мосту, по сигналу Шукана «плотники» схватили его так ловко, что он даже не успел вытащить оружие из кармана. Пришлось Бену вести чекистов к своему тайнику, где в ночь приземления шпионы спрятали мешки с запасным оружием и патронами, переносную радиостанцию и маскировочные плащ-палатки. На следующее утро здесь же взяли и Карла.
Оставался последний — Джо. На допросе Бен подтвердил, что именно Джо является старшим в их группе, и подробно рассказал о нем. Джо был под стать своему близкому дружку Борису Рогуле, такой же гитлеровский холуй-каратель, во время войны загубивший десятки советских людей. На его явку с повинной рассчитывать не приходилось, предатель знает, что пощады ему не будет.
Так где же его искать?
Наш сотрудник Иван Васильевич Габа, руководивший окончанием всей этой операции, снова и снова задавал себе вопрос: где может скрываться Джо? Он вещь за вещью перебирал мешки со шпионским снаряжением и вдруг обнаружил маленький клочок бумаги, на котором красным карандашом написано:
«Будьте внимательны и осторожны. О нас уже знают. Встретимся на базе».
Значит, вот где: на базе! И Иван Васильевич, на всякий случай оставив людей в засаде на уже известных местах, с двумя оперативными работниками, одевшись в пятнистые плащ-палатки, найденные в рюкзаках агентов, отправился в лес.
Двигаясь к базе, напряженно вслушивались в окружавшую тишину, внимательно всматривались в каждый куст, в каждую ложбинку. Джо мог появиться в любую секунду, а еще вернее, мог полоснуть очередью из автомата. Томительны долгие минуты ожидания. И вот наконец из обвалившегося песчаного окопчика Габа разглядел в бинокль человека, появившегося между деревьями: с автоматом в руках, в одних носках, чтобы легко и бесшумно передвигаться по лесу. Джо!
В лесу раздалось громкое кряканье утки. Это, как рассказал Фин, позывные, условный знак, что «свой». Каждый был снабжен такой «манкой». Но непростительная оплошность: не захватили «манки» с собой.
А все решали секунды. Нужно было действовать!
— Джо! — приглушенным голосом крикнул чуть высунувшийся из-за укрытия Иван Васильевич и помахал рукой: — Давай сюда!
Шпион, видимо, и шел на встречу со своими соучастниками. Он медленно сделал несколько шагов в направлении оперативной группы, держа автомат на изготовку. Ближе, ближе… Иван Васильевич считает шаги, он тоже готовится к встрече. И вдруг, видимо, что-то заподозрив, Джо делает неожиданный бросок в сторону и огромными прыжками бежит назад к лесной чаще.
Выскочив из сыпучего окопа, Иван Васильевич крикнул вслед убегавшему: «Стой!» В ответ ударила автоматная очередь. Иван Васильевич на бегу дал ответную короткую очередь по ногам убегающего. Джо отстреливался и продолжал бежать, еще немного — и скроется в чаще леса. Иван Васильевич увидел, как рука Джо потянулась в карман, где, по словам Фина, он носил гранату. Пришлось дать из автомата длинную очередь. Когда подоспевшие с Иваном Васильевичем товарищи перевернули Джо на спину, он уже не дышал, а в руке была граната, которую не успел бросить.
Так и этой группе вражеских разведчиков наступил конец. Выполнить порученные им задания они не успели.
Восемнадцатилетним парнем начал Иван Васильевич Габа свой путь в отряде прославленного партизанского генерала В. З. Коржа, а теперь ему за пятьдесят. Не раз за эти годы чекист проводил опасные операции против коварного врага. Уже после войны он принимал участие в ликвидации бандитской группы. Дело оставалось за тем, чтобы арестовать засевших в доме бандитов. Но это всегда весьма рискованное и трудное дело. На предложение сдаться бандиты ответили усиленной беспорядочной стрельбой. Они рассчитывали продержаться в хате дотемна.
Когда завязалась перестрелка, вдруг раскрылось окно, и в нем появилась девочка, дочь хозяйки — пособницы бандитов. Бандиты продолжали стрелять, но отвечать им тем же — значило подвергать жизнь ребенка опасности.
Чекисты решили спасти девочку, и самое трудное взял на себя Иван Васильевич. Окольным путем ползком он добрался до открытого окна, дотянулся до подоконника, и, когда девочка снова появилась в окне, он схватил ее и вместе с ней выбежал за угол глухой стены хаты, а затем под прикрытием огня товарищей переправил девочку в безопасное место.
Бандиты на время прекратили стрельбу. Им вновь было предложено сдаться, в ответ опять стрельба. Тогда в хату полетела граната. Оставшиеся в живых бандиты попробовали прорваться, но эта попытка им не удалась. Бандиты были ликвидированы. А девочка? Она уже несколько лет, как замужем, воспитывает своих детей и знает, что она обязана своей жизнью чекисту Ивану Васильевичу Габе.
Назад: СОБАЧЬЯ ЖИЗНЬ В. Мацко
Дальше: ЗАГАДОЧНОЕ ПИСЬМО А. Соловьев