Сразу после того как Мария, домохозяйка и мать двоих детей, отметила свое сорокалетие, ее муж перевез к ним свою пожилую мать. По долгу службы он часто бывал в разъездах, а его большая итало-американская семья расселилась по разным городам и весям, и Мария осталась главным, если не единственным, человеком, кто ухаживал за его матерью. Мария стала ощущать такое напряжение, что уже не могла с ним справиться, но поскольку она считала, что должна суметь преодолеть это, она чувствовала себя не вправе протестовать. Кроме того, она была убеждена, что муж не сможет сказать своей матери, что нынешняя схема неосуществима, и даже не допускала мысли о том, чтобы поставить его в такое невозможное положение.

Когда Мария стала все сильнее уставать, она начала жаловаться мужу. Но эти сетования оказались тщетными, и он игнорировал ее проблемы. Обнаружив, что реализует своим поведением стереотип ноющей и ворчащей жены, Мария чувствовала себя еще более неадекватной и неумелой. В действительности она защищала своего мужа, не сумев занять собственную твердую, незыблемую позицию. Она не сказала ему: «Я люблю твою маму, но я так устала и так измотана, что не могу дальше ухаживать за ней в нашем доме». Или: «Я хочу быть полезной твоей маме, но я не могу делать все одна. Мы должны созвать семейный совет и рассмотреть другие варианты».

В итоге свекровь Марии все-таки была перевезена в дом престарелых, где ей оказывалась необходимая помощь, но только после того, как сама Мария ненадолго попала в психиатрическую больницу в результате стресса, вызванного тем, что ей одной приходилось ухаживать за больным человеком. Во время нашего первого сеанса терапии она сказала мне: «Слава богу, психиатр, определивший меня в больницу, объяснил моему мужу, что я не могу больше ухаживать за его матерью. Сама я никогда этого не произнесла бы». Конечно, она все-таки нашла способ дать понять мужу и свекрови, что ее возможности по уходу исчерпаны. Но эта сильная женщина смогла установить свои границы, только потеряв их, то есть исключительно после того, как сама ненадолго заболела душевной болезнью. В семье, где за пожилыми родителями всегда ухаживала дома женщина, Мария была не в состоянии сказать прямо в лицо мужу: «Я больше не могу этим заниматься».