28. Всего лишь роза

Джекоб остался на всю ночь. Невзирая на привкус пепла. Он распускал в темноте ее черные волосы, искал утешения в ее белоснежной коже, позволив пальцам все вспомнить, а себе самому – все забыть. Лунный свет просачивался сквозь темную паутину струйками жидкого серебра. Где-то неподалеку слышался смех и шепотки других фей, и Джекоб спрашивал себя, станет ли Миранда его защищать, если ее сестрички его обнаружат. Но ему было все равно. Пусть будет только эта ночь – и ничего и никого больше. Ни завтра. Ни вчера. Ни братьев, ни отцов. Только смоль волос и белоснежно-лилейная нагота, а еще красные крылья, испещрявшие ночь неведомыми, непонятными письменами.

Но когда уже и черная паутина не могла укрыть их от дневного света, лисий укус снова напомнил о себе болью, и все разом вернулось: страх, камень, золото у Уилла в глазах – и надежда, что все-таки нашелся способ положить всему этому конец.

Миранда не спросила, вернется ли он. Только заставила перед уходом еще раз повторить все, что поведала ему про свою Темную сестру. Слово в слово.

Брат. Сестра.

Лилии уже смыкали лепестки, прячась от утреннего света. По дороге к лодке Джекоб ни одной феи не встретил. Но буруны пены на темной глади озера предвещали: скоро из этих вод родится еще одна.

Подгребая к берегу, он тщетно искал глазами Уилла. Его нигде не было, зато Клара мирно спала под ивами. Когда он вытаскивал лодку на берег, она вздрогнула и проснулась. После неземной красоты фей она казалась скромным полевым цветком в букете лилий. Но похоже, она не замечала ни своей перепачканной одежды, ни листьев у себя в волосах. Только облегчение и радость, что он вернулся, а еще страх за брата, – вот и все, что было написано на ее лице. «Она еще пригодится твоему брату. И тебе тоже». Лиса опять оказалась права. К сожалению, он не всегда ее слушается.

Лиса выскользнула из-под кустов ивы, и ее вздыбленная шерсть яснее всяких слов говорила: она знает, почему он вернулся только сейчас.

– Долгая же выдалась ночка, – сварливо заметила она. – Я уже рыб стала разглядывать, все искала похожую на тебя.

– Я ведь вернулся, верно? – отрезал он. – И она ему поможет.

Лиса только глянула на него.

– С какой такой радости?

– Откуда мне знать? Захотелось. Потому что сестрицу свою не любит. Мне все равно. Лишь бы помогла.

Недоверчиво прищурив глаза, Лиса пристально глядела на остров. Зато во взоре Клары он прочел невероятное облегчение: казалось, всю усталость с ее лица как рукой сняло.

– Когда? – только и спросила она.

– Скоро.

Лисе, той одного взгляда достаточно, чтобы понять: это далеко не вся правда. Но она промолчала. Она же носом чует: вся правда ей совсем не понравится. Ну а Клара – та от радости ничего не замечает.

– Лиса решила, что ты вообще нас забыл. – Уилл вышел из ивняка, и в первый миг Джекоб даже испугался – не загостился ли он на острове. Нефрит на лице брата потемнел и до неразличимости сливался теперь с зеленью листвы, словно зазеркальный мир решил окончательно его заграбастать. Этот мир посеял в Уилле свои семена, как оса-наездник откладывает яйца в теле других гусениц, и теперь таращился на Джекоба золотыми глазищами, впиваясь в брата своими мощными жвалами. И все же прошлой ночью этот мир позволил Джекобу сражаться с собой тем же оружием, каким пользовался против него сам, – колдовством феи.

– Нам надо найти розу, – сказал он.

– Розу? Одну штуку? Только и всего?

Нефритовое лицо оставалось непроницаемым. Такое близкое и такое чужое.

– Да. Она растет неподалеку отсюда.

– Прекрати делать вид, будто ничего не случилось.

Как Уилл на него глянул! Словно только что ничего не помнил – и вдруг вспомнил все, о чем им обоим хотелось забыть.

– Почему же? Все проходит. Пройдет и это.

Лиса не спускала с него цепких глаз.

«А тебе страшно, Джекоб Бесшабашный», – говорил ее взгляд.

«Ну и что, Лиса? – хотелось возразить ей в ответ. – В конце концов, к страху-то нам не привыкать».