Как в старые времена

Тело словно плавилось, но дышать было тяжело, будто Джекоб заново учился это делать. Где-то рядом горел огонь, разгоняя серебро по жилам. Если бы еще не было так горячо…

Глаза опять покрывала пленка, однако Джекоб все же узнал склонившееся над ним лицо. Не первый раз, очнувшись, он видел его в лучах утреннего солнца.

– Ну вот пожалуйста. – На этот раз хрипота в голосе Хануты означала нескрываемый восторг.

Старый разбойник влил ему в рот какую-то солоноватую жидкость. По крайней мере, это была не водка, которой до сих пор Ханута пробуждал его от смертного сна.

Потом рядом с Ханутой нарисовалось другое лицо.

– Voilà! Salut!

Джекоб попытался сесть, но Ханута решительно надавил ему на плечи.

– Лежи. В тебе еще столько серебра, что хватит не на одну дюжину подсвечников.

Джекоб повернул голову. Волосы Лиски отливали рыжиной, но были серебряными. Он сбросил руку Хануты. Перевалившись тяжелым, словно отлитым из металла, телом, встал на колени и подполз к Лиске. Коснувшись пальцами ее щеки, Джекоб не почувствовал ничего, кроме нагретого металла.

– Ей досталось больше, чем тебе. – Ханута подкинул в огонь веток. Пламя взметнулось, и в воздухе запахло палеными листьями. – Скажи спасибо старой ведьме, что мы отправились за тобой. Она нашла в руинах серебряного дуплячка и заподозрила неладное в башне. А рецепт, что поднял тебя на ноги, нашептали ей серебряные ольхи, но она не советовала нам с тобой якшаться с ними.

– И давно вы нас нашли?

– Два дня назад.

Два дня. За это время Уилл мог заехать куда угодно. Семнадцатый свое дело сделал. Хотя какое это теперь имеет значение? В щеках Лиски отражались пляшущие язычки пламени.

Джекоб приложил к ее губам палец. Дыхание едва чувствовалось.

– Почему на нее не действует снадобье Альмы?

– Сам не видишь? – кивком показал Ханута. – Мы не можем раздвинуть ей челюсти, чтобы влить отвар.

Он избегал смотреть в ее сторону. Лиска была Хануте как дочь.

– Как вы нас нашли?

Завиток волос на ее лбу сделал бы честь самому искусному ювелиру.

– Разве есть на свете что-то, что не под силу найти Альберту Хануте? – Он кашлянул, выплюнув в платок кровавый сгусток. – Вот только не надо на меня так смотреть. – Ханута быстро убрал платок в карман. – Альма хотела послать за тобой Ручейника, который помогал ей выгнать острозуба из Белого источника, но какой же из него следопыт? А я давно тебя знаю и могу найти с завязанными глазами.

Кашель утих, но Ханута выглядел так плохо, будто поднялся не с постели, а со смертного одра.

– Можешь представить себе, как разозлилась Альма, когда Ручейник сказал ей, что мы с Сильвеном уже отправились по твоим следам. – Смех Хануты быстро перешел в кашель. – Удивляюсь, что она не приковала меня к постели своими заклинаниями.

– Жаль, что она этого не сделала.

– Когда же ты наконец научишься рассчитывать только на себя!

Ну вот, все кончилось дружеской перебранкой, как в старые времена.

– Он взял с собой то, что ведьма называет могильной горечью, – подал голос Сильвен. – Хотя непохоже, чтобы она придавала этому снадобью большое значение.

– Зачем только я взял тебя с собой… – качая головой, пробурчал Ханута.

– Могильная горечь? Тебе что, жить надоело? – Джекоб попытался встать, но с трудом сумел даже поднять руку – она оказалась тяжелой, словно Семнадцатый залил ее свинцом. Или нет, серебром. Похоже, огонь лишь расплавил металл, который тек теперь в его жилах вместо крови.

Но мерцающая пленка на коже говорила о том, что часть серебра вышла вместе с потом.

Ханута сплюнул.

– Что за чушь ты мелешь! Я всего лишь хотел оказаться здесь как можно быстрее.

Сильвен пригладил мерцающие волосы Лиски.

– Ciboire. Я убью их всех. Клянусь.

Джекоб не стал уточнять, как он собирается это сделать. У него и самого в голове крутилась та же мысль: «Убить всех. Даже ту, с лицом Клары».

– Это один из тех зеркальных человечков, которых видел Сильвен?

Ханута подбросил в огонь дров. Даже тепло костра напоминало Джекобу о Семнадцатом.

– Да.

Он не хотел о них говорить. Ни о Семнадцатом, ни об эльфе. Он схватил рюкзак и достал визитку. На ней ничего не было.

– Что это у тебя? – Ханута заглянул ему через плечо.

Джекоб повернулся к нему спиной и уставился на пустую карточку.

Мысли путались, в голове словно стоял туман.

– Ta-bar-nak! Что за лес! Никогда не был в таком, – раздался за спиной возглас Сильвена.

«Потому что там, откуда ты явился, таких лесов давно уже не существует», – мысленно ответил ему Джекоб.

Что он еще мог предложить эльфу? Чем заплатить за жизнь Лиски?

На этот раз эльф ответил.

Война. Джекоб оглядел верхушки деревьев. Цена, как же… Он получит свое сполна. Обещаю. Прекрати, Джекоб. Ты готов поднести ему на блюде собственное сердце, лишь бы она жила.

– Черт, я совсем забыл, как это здорово! – не умолкал Сильвен. – Я слишком долго жил в городе. – Он ласково погладил ствол ели, словно потрепал собаку по загривку. – Проклятые города! Каменная плесень. Accouche qu’on baptize, Альберт! Поедем в Канаду!

Канада? Интересно, как она выглядит по эту сторону. Радужные форели, деревья с золотыми листьями…

– Канада? Где это? – оживился Ханута.

– Он имеет в виду Аркадию, – пояснил Джекоб. – По эту сторону зеркала в окрестностях Онтарио много стран. А Запад принадлежит индейцам и эскимосам.

– Правда, что ли? – удивился Сильвен. – Tabarnak!

– Войско, которое последний раз посылал туда Горбун, превратилось в стадо тюленей. – Судя по тону, Ханута вполне одобрял такой способ ведения войны. – Тамошние дикари смыслят в колдовстве побольше наших ведьм.

Дикари. Джекоб снова взглянул на карточку.

И ответ появился. Невидимая рука вывела его каллиграфическим почерком, словно смакуя каждую букву.

«Он игрок, – вспомнил Джекоб. – Он нарочно уводит тебя прочь от самого главного».

Эльф все еще хотел, чтобы он вернулся. Не дождется! Джекоб не сомневался, что Лиска бы его поддержала. Джекоб нагнулся к корням старой ели, туда, где из-под хвои торчали невидимые случайному глазу невзрачные цветочки. Щавель вечности. Сильвен прав: таких лесов больше нет. Где еще встретишь такое, даже по эту сторону зеркала?

Но ему надо дальше, туда, где место елей заступают буки, дубы и черный терновник. Большинство ведьм предпочитают лиственные леса.

– Что ты задумал? – встревожился Ханута. – Что-то мне твоя улыбка не нравится.

– У тебя еще осталась синяя пыльца?

– А зачем тебе?

– Осталась или нет?

– Сначала скажи, что задумал.

– Будто сам не догадался.

Ханута отстегнул от пояса потрепанный кожаный мешочек.

– Даже если ты ее найдешь… ты едва стоишь на ногах, посмотри на себя! С каких это пор ты стал самоубийцей? И того, что ты хочешь, она не отдаст даже в обмен на твою душу.

– Я знаю. – Джекоб взял мешочек. На вид он был сшит из той же кожи, что и протянувшая его мозолистая рука. – Или забыл, кто меня учил?

Их лошадей Семнадцатый не тронул. Джекоб почувствовал угрызения совести, вытаскивая из сумки своей спутницы лисью шкуру, но Ханута одобрительно хмыкнул.

– Разумно. Хотя она, конечно, пристрелит тебя, когда очнется.

Джекоб едва застегнул рюкзак негнущимися пальцами.

И в таком-то состоянии он хочет торговаться с ведьмой, с которой сама Альма могла сравниться разве что в свои лучшие годы!

Ханута преградил ему путь.

– Я иду с тобой.

– Нет. Ты останешься поддерживать огонь и отпугивать рудняков.

Разумеется, в горах водились духи и пострашней, но для таких искателей сокровищ, как рудняки, серебряная девушка уж очень соблазнительная добыча.

– Ну хорошо, – буркнул Ханута. – Тогда возьми, по крайней мере, Сильвена.

– Чтобы было о ком заботиться в походе? Спасибо.

В этот момент Сильвен позади них на удивление искусно каркнул по-вороньи. Вероятно, Ханута еще не успел ему объяснить, насколько опасны подобные шутки в этом мире.

Джекоб в последний раз посмотрел на Лиску.

– Да зачем я вообще напрягаюсь? – закричал ему вслед Ханута. – Ты еще ребенком был упрям как осел. Или я рисковал здоровьем только ради того, чтобы проводить тебя в последний путь? Одноногий Венцель и тот передвигается быстрее со своим костылем.

Его забота тронула Джекоба. В какие только колдовские притоны ни приходилось отправлять его Хануте, но никогда прощание не было столь тревожным. Или это годы размягчили сердце старого охотника? В любом случае для Хануты это ничего хорошего не предвещало.