Получил ваше письмо, милый, дорогой друг, и, как мне ни грустно то, что я не общаюсь с вами непосредственно, мне хорошо, особенно после моей болезни или, скорее, припадка. Сашин отъезд, приезд и влияние Сергея и Тани, и теперь моя болезнь имели благотворное влияние на Софью Андреевну, и она мне жалка и жалка. Она больна и все другое, но нельзя не жалеть ее и [не] быть к ней снисходительным. И об этом я очень, очень прошу вас ради нашей дружбы, которую ничто изменить не может, потому что вы слишком много сделали и делаете для того, что нам обоим одинаково дорого, и я не могу не помнить этого. Внешние условия могут разделить нас, но то, что мы – позволяю себе говорить за вас – друг для друга, никем и ничем не может быть ослаблено.

Я только как практический совет в данном случае говорю – будьте снисходительны. С ней нельзя ни считаться, ни логически рассуждать. Все это говорю к тому, что если возникнет – в чем я уверен – [возможность] прежних естественных отношений, то не ставьте преград тому, чего мне так хочется.

Ну, до следующего письма или свидания. Мое здоровье лучше. Только слабость. А что ваше? Напишите.

Скажите дорогой Гале, что благодарю ее за письмо. Напишу ей после.

Я и к ней обращаю ту же просьбу о снисхождении.