….поступок Раевского, который вывел на плотину своих двух сыновей под страшный огонь… – Александра и Николая Раевских. Молва о таком исключительном поступке получила широкое распространение. В. А. Жуковский откликнулся на него в своем знаменитом «Певце во стане русских воинов» (1812). Академия художеств в 1813 г. задала на этот сюжет тему для исторической картины. Однако сам генерал H. H. Раевский отрицал этот факт. К. Н. Батюшков, служивший в 1813 г. адъютантом у Раевского, вспоминает свой разговор с ним «о кампании 1812 года». Раевский уверял Батюшкова, что он не приносил «в жертву» детей своих. «Правда, я был впереди, – говорил Раевский Батюшкову. – Солдаты пятились, я ободрял их. Со мною были адъютанты, ординарцы. По левую сторону всех перебило и переранило, на мне остановилась картечь. Но детей моих не было в эту минуту. Младший сын сбирал в лесу ягоды (он был тогда сущий ребенок, и пуля ему прострелила панталоны); вот и все тут, весь анекдот сочинен в Петербурге. Твой приятель (Жуковский) воспел в стихах. Граверы, журналисты, нувеллисты воспользовались удобным случаем, и я пожалован Римлянином» (К. Н. Батюшков. Сочинения, т. II. СПб., 1885, с. 328). Это свидетельство из «Записной книжки» Батюшкова не было известно Толстому в годы работы над «Войной и миром». Но он, не отрицая героизма H. H. Раевского и его сыновей, относил рассказанный эпизод к числу малоправдоподобных или безрассудных. Об этом же свидетельствует сохранившийся черновой набросок этой сцены: «Ростов понимал, что у Салтановской Раевский с сыновьями – фарс, но молчал. Лгание Муция Сцеволы до сих пор не обличено» (т. 13, с. 37). О Муции Сцеволе см. т. 7 наст. изд.
