Очень благодарен вам, дорогой Николай Николаевич, за присылку тетради Семевского. Я ее прочел и отослал и прошу другую – именно записки Бестужева.

Еще просьба: путешествие ипока Парфения и попа-раскольника Авакума и раскольничьего что есть, но не обработанного, а сырого матерьяла. Если что есть, или вы узнаете, пришлите мне, пожалуйста. Стасова, как члена Комитета и т. д. Николая I, я очень прошу, не может ли он найти, указать – как решено было дело повешения 5-х, кто настаивал, были ли колебания и переговоры Николая с его приближенными?

Кюхельбекер трогателен, как и все люди его типа – не поэты, но убежденные, что они поэты, и страстно преданные этому мнимому призванию. Кроме того, 15 лет заточения.

Я отсюда слежу мысленно за вашей работой и боюсь, чтобы Степа не мешал вам, и боюсь уговаривать вас побывать у графини Толстой только поэтому. Хочется же мне, чтобы вы познакомились с ней, чтобы узнать взаимное впечатление мне близких людей.

Как мне ни досаден Соловьев, я не желаю, чтобы вы писали о нем. Решительно не стоит того. Ваше суждение, что он выводит à priori то, что узнал à posteriori, совершенно верно. Я тоже наводил справки о Софии. Она изображалась в древней русской иконописи женщиной, воздевающей руки к небу, молящейся.

Ваш всей душой Л. Толстой.

16 марта.