По словам Тищенко, он под влиянием писем Толстого понял, что «убийство здесь было бы фальшью» (там же, с. 9), и кончил свою повесть примирением супругов, торжеством христианского начала. Печатая повесть в томе «Сочинений» (1903), Тищенко снял этот конец. «…Потом, когда я перечитывал это место перед напечатанием сборника моих рассказов, в который вошла и эта повесть, – писал Тищенко, – эта самая лучшая, по словам Льва Николаевича, сцена показалась мне фальшивою, деланною, явно тенденциозною и намеренно написанною для пропаганды толстовской идеи всепрощения и покаяния. И я решительно и смело зачеркнул всю эту умилительную сцену, сократив, таким образом, свою повесть на целых пол-листа» (там же, с. 13).
