789

См. W. Barthold, Turkestan down to the Mongol Invasion (2d ed.; London: Oxford University Press, 1928), pp.235-58, 391-93; W. Barthold, Histoire des Turcs d'Asie centrale (Paris: Maisonneuve, 1945), pp.47-124.

Уязвимость иранской границы со стороны степей в X в. и последующих веках контрастирует с тем, как успешно удерживали эту границу парфяне и Сасаниды в более ранний период. Этот факт нельзя объяснить изменениями в технике ведения войны: тяжелая кавалерия в доспехах так же сохраняла свое превосходство над лучниками-степняками, как и прежде. Причина, очевидно, состояла в том, что воинственные помещики и дворяне иранских приграничных областей, державшие в страхе и подчинении степные народы в первые века христианства, утратили свой воинский пыл. Рост городов в Хорасане и за Амударьей - отличительная черта мусульманского периода; возможно, эти помещики перебрались в города, поближе к удобствам цивилизованной жизни, утратили воинские качества предков и не могли или не желали противодействовать тюркам. Изменившийся стиль жизни иранского дворянства доносит до нас персидская поэзия X в. и последующих столетий, поэзия, которой присущи элегантность и утонченность, но отнюдь не воинский дух. Сравните аналогичную трансформацию кельтских аристократов Галлии из воинов в римских патрициев, когда в этой провинции в период со II в. до н. э. до II в. н. э. наблюдался рост городов. Как утверждает Бартольд, экономические и политические факторы, приводившие к разорению помещиков и возвышавшие торговцев в городах Хорасана и землях за Амударьей, ускорили процесс разложения иранской землевладельческой знати. См. Barthold, Turkestan down to the Mongol Conquest, pp.307-8. Кроме того, ислам требует городских условий, так как живущие вдали от мечетей и знатоков шариата не могут адекватно исполнять свой религиозный долг.