Ни Константин, ни его преемники сознательно не моделировали римских религиозных институтов по персидским образцам. Религиозность возрастала повсюду; и Константин, подобно грубому солдату, каким он и был, вероятно, решил, что христианский Бог принес ему победу у Мильвиева моста (312 г.) и поэтому заслуживал внимания и почестей.
