Свободное и демократическое устройство не требует совпадения лингвистических, патриотических и административных границ, доказательством чему могут служить немецкоязычные французы Эльзаса и франкоязычные бельгийцы и швейцарцы. Но в Центральной и Восточной Европе, где географическое смешение различных лингвистических групп было чрезвычайно сложным, идея о совпадении языковых и политических границ пользовалась огромной поддержкой.
Характерная неуверенность, возникшая из крушения сельского образа жизни, существовавшего с незапамятных времен - в большой степени как побочный продукт распространяющегося промышленного капитализма, - придала особую эмоциональную энергию национализму конца XIX в., напоминая силу подобной неурегулированности социальных отношений в период Реформации. Националисты Восточной Европы пытались распространить свои идеализированные представления о жизни тесной сельской общины на весь народ. Полная несостоятельность национального самоопределения как средства достижения такой идиллии стала совершенно очевидной после Первой мировой войны, и окончание острой фазы начального становления индустриализированного мира может объяснить значительное ослабление языкового национализма как составной части живой ткани европейской политической жизни после Второй мировой войны. Опасный и иногда политически разрушительный национализм в Африке и Азии после 1945 г. в этом отношении повторил более ранний европейский опыт.
