Китайское общество пестрело такими группами, которые, как правило, обряжали социальное недовольство в религиозные одежды.

Мода на китайские вещи ослабла в последней трети XVIII в. почти так же внезапно, как и возникла. В начале XIX в. европейские купцы, солдаты и миссионеры, находившиеся на Китайском побережье, вернулись к более привычному пренебрежительному отношению к «развращенным» китайским порядкам, и это отношение передалось в значительной мере всей Европе. По мере падения интереса европейцев к Китаю эту пустоту пыталась заполнить Индия благодаря захватывающему открытию индоевропейских языковых связей и начавшимся исследованиям бескрайних просторов древней индийской философии и мистицизма. То, чем был Китай для философов XVIII в., Индия стала для романтиков начала XIX в. Таким образом, интерес и симпатии европейцев переместились в другую точку, но они никогда полностью не обрывались с тех пор, как Риччи в Китае и менее знаменитые миссионеры-иезуиты в Индии вроде Роберто де Нобиле (ум. 1656) впервые отважились попытаться понять другую цивилизованную традицию изнутри. Любопытно, хотя, возможно, и не удивительно, что самый близкий сосед Европы и ее традиционный соперник - ислам - стал предметом изучения европейцев в последнюю очередь, и даже сейчас историки обычно рассматривают развитие ислама после 1256 г. прежде всего под углом его связи с христианством и современной Европой. Живучесть крестовых походов и джихада против крестоносцев объясняется именно тем, что у европейской и мусульманской цивилизаций было так много общего.