У ног султана Амурата лежал поверженный город Багдад-Дер-эс-Салам – жилище мира!

Султан въехал в дымящийся древний город как победитель – с большим турецким знаменем, на белом арабском коне, убранном золотом и серебром. Он въехал точно так, как двадцатидвухлетний Магомет II – один из величайших султанов – въезжал в побежденный им Константинополь: гордый, сильный, устремленный взглядом вперед.

Магомет сказал тогда грекам, храбро защищавшим Константинополь: «Безумные греки! Я вижу вашу хитрость и понимаю ее. Откажитесь от ваших намерений, пока не поздно. Глупцы! Вы не можете что-либо сделать противу нас, вам не будет удачи. Вместо возвращения потерянного вы потеряете и то, что у вас еще осталось!»

И с этой минуты дни Византийской империи были сочтены.

Багдад пал после десятилетнего сопротивления! Последние сорок дней и сорок ночей были наполнены непрерывным грохотом орудий; сорок дней и сорок ночей штурма бушевало сплошное море огня и дыма. Огонь пожирал все, а дым заволакивал не только мечети и белые иглы минаретов, стены города, дворцов и торговых лавок, но и все высокое и просторное небо.

Сорок дней и сорок ночей потоки крови ручьями стекали к берегам Тигра. Они окрасили реку, разъединявшую Старый и Новый Багдад.

Сорок дней и сорок ночей снопами валились на крепостных стенах и перед ними воины.

– Безумные персы! Ваши дни сочтены, – говорил Амурат. – Нет вам больше торговой дороги в Индию! Нет вам путей в Европу и Азию. Нет больше вашей силы и могущества. Есть наша власть над всеми царями и народами. Дорога в Индию открыта только для меня. Теперь я могу идти на Русь, на Азов!

Конь Амурата, храпя и вздрагивая, водил глазами, шевелил серыми ушами и осторожно ставил копыта на трупы, усеявшие мостовые Багдада.

На Арабском базаре валялись разорванные ядрами туши красивых и выносливых коней, не имевших себе нигде равных. А рядом, на Верблюжьем базаре, разметанные турецкой страшной артиллерией, лежали «корабли пустыни» – верблюды, незаменимые для арабов животные.

Не могли найти себе убежища на рынке рабов и невольники. Убитые стрелами, свинцом, ядрами русские, болгары, сербы, украинцы, албанцы, индусы, негры тысячами валялись на земле. Они нашли свой последний приют в Багдаде.

Длинные белые иглы минаретов, подкошенные трехпудовыми каменными ядрами, клонились одна к другой и, как будто обнявшись, окутанные черным дымом и пылью, с шумом рушились на землю. Перед султаном корчились в судорогах раненые.

Амурат остановился и воздал благодарность аллаху. Муллы, монахи с крестами, обожженные женщины в рваных платках, с грудными детьми сидели и стояли среди искалеченных трупов защитников города и молили у султана пощады, крова и хлеба.

Старый араб в чалме, из-под которой выбивались длинные запыленные волосы, в рваной грязной одежде стоял перед султаном с протянутой костлявой, желтой, как воск, рукой. Он глядел на султана тусклыми, безжизненными глазами и, не произнося дрожащими губами ни одного слова, просил. Он просил хлеба.

Султан указал рукой на убитого верблюда-дромадера, которого жадно рвали на куски голодные багдадские собаки, и сказал:

– Дромадер – лучшая порода верблюдов. Он дает голодному хорошее мясо и молоко. Он дает лучшую шерсть, которую ты можешь продать на базаре и купить себе не такое платье, какое ты носишь сейчас.

Араб укоризненно поглядел едва видящими глазами на пышно одетого молодого султана. Потом он отвернулся и, тихонько застучав длинным посохом по камням, пошел восвояси.

Султан счел взгляд араба оскорбительным. Он не казнил старика, а велел привязать его к плоту, положить рядом с ним белую козу с длинными ушами и пустить по течению реки Тигра в оскорбление персидскому шаху Сефи I.

Багдад – жилище мира! Его брал штурмом и разрушил до основания Чингис-хан. Внук Чингис-хана, хан Хулаг, пришел с монгольскими войсками через сорок лет, завоевал и опять разрушил город. Тимур в течение семи лет завоевал всю Персию, дважды брал приступом Багдад, дважды разрушал его. Багдад был взят снова персидским шахом Исмаилом. Султан Сулейман, «великий, великолепный, победоносный», снова взял и жестоко разрушил Багдад. Персидский шах Аббас отвоевал Багдад, и теперь, через пятнадцать лет после его смерти, его преемнику шаху Сефи I пришлось уступить Багдад султану Амурату.

Таких разрушений в Багдаде еще не бывало.

Султан Амурат продолжал свой путь по горящему городу. Возле дымящейся башни Кис-кулесси – Башни девы – султана встретили дикой пляской воющие дервиши, подпоясанные веревками. С растрепанными длинными волосами, все босые, рваные и обгорелые, они в диком экстазе молились, плясали, дергались, размахивали руками.

Их было очень много. Султан не мог двигаться дальше. Дервиши запрудили всю улицу.

Их бледные и худые лица были покрыты потом, глаза смотрели куда-то вдаль и уже не видели ничего кругом; тела дервишей дрожали от напряжения. Кладя руки на плечи друг другу, они кричали без конца:

– Аллах-ху! Аллах-ху!

Султан смотрел на этих жалких оборвышей без следа волнения в душе или участия. Он много раз видел воющих дервишей в Стамбуле. Они напоминали ему голодных собак, с которыми он так хорошо надумал было расправиться в своей стране: желая очистить Стамбул, велел перехватать всех собак и отправить их на остров Проти. Его люди так и сделали, но противный ветер задержал судно, едва не перевернув его на море, и жители Стамбула, видя в том гнев божий, упросили султана вернуть судно с собаками. Теперь собаки свободно живут в Стамбуле, плодятся и издыхают прямо на улицах.

«Уничтожить бы и этих воющих собак», – подумал Амурат, но не отдал жестокого приказа. Пусть живут. Ведь Багдад пал, и в его султанской чалме сверкнет еще один драгоценный восточный алмаз.

В поверженную крепость входили турецкие войска. Янычары с пищалями. За ними конница. Над колоннами реяли войсковые знамена. На самом высоком древке покачивался белый конский хвост. За бунчуком – три больших знамени, каждое в сто локтей длины. На древках этих знамен сверкало позолотой большое сердце с мешочком из золотого бархата, в котором хранился закон Магомета: «Не щади живота своего и головы своей ради магометанской веры!»

В крепость вошел Большой султанский полк. За ним, вытянув длинные шеи, шагали верблюды, тянувшие за собой тяжелые осадные орудия.

Багдад пал. Багдад лежит у ног султана. Во веки веков прославил себя Амурат этим.

Теперь очередь за Азовом. Да поможет аллах исполнить смелые предначертания султану Амурату!

Сопровождаемый свитой, султан молча поехал на молитву в мечеть Джали-эль-Зук-эль-Газель.