Книга: Азов
Назад: ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Дальше: ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Турецкий посол Фома Кантакузин был принят в Золотой палате государем Михаилом Федоровичем и патриархом Филаретом. При них бояр не было. Фома поклоны отбил государю, а тот спросил его о здоровье своего «брата», султана Амурата. Царь спрашивал, здорово ли доехал Фома до Москвы и не было ли ему на Дону и в других местах помешек каких.
Фома сидел насупротив государя, отвечал уклончиво:
– Да, ехали мы – и всяко было.
– А все-таки?
– Доехали не здорово!
Царь вспылил, резко спросил:
– Где учинилось худо?
Фома сказал сквозь зубы:
– Казаки на море ходили. Стамбул громили. В Керчи одни развалины остались. Галату всю сожгли. Галеры на море топили. Джан-бек Гирея пограбили. (Про арсенал он умолчал.)
Царь изумился. А Филарет закрыл лицо руками.
– А все то делают они будто по царской воле.
Царь побледнел.
– А кто ж ходил? – спросил патриарх.
– Походный атаман Иван Каторжный, атаманы Старой, Татаринов!.. Еще – Богдан Хмельниченко с Чигирина…
– Старой? – Царь губу прикусил. «Вот отплатил так отплатил», – подумал он.
– Прошли Азов, прошли Казикермень, соединились в море.
– О свят, свят!.. Опять Старой! Опять Богдан! Что делать будем? – спросил сокрушенно Михаил Федорович.
Посол от имени капудана-паши и Асан-паши, с которыми он якобы говорил при выезде из Азова, передал их слова: «Чтобы между султаном и царем впредь ссоры и нелюбви не было, надобно казаков всех перебить или с Дону прогнать…» – Я же, – продолжал грек, – возражал Асан-паше: вытеснить казаков с Дону – дело весьма трудное. Тогда Асан-паша предложил: «Если так, то в предупреждение вражды не лучше ли обоим государям давать казакам жалованье? А если царь жаловать казаков не изволит, то султан положит им свое жалованье и, переселив их с Дона в Анатолию, разрешит им там, по их обычаю, промышлять над врагами султана».
Филарет посмотрел на посла строго и недоумевающе. Царь встревожился. А осторожный и хитрый грек продолжал:
– Между Азовом и Черкасском, где множество казаков войска Донского, – сказал он, – хотелось бы султану построить на очень к тому удобном урочище турецкую крепость Чилу.
Царь пропустил было это мимо ушей, а Филарет не на шутку забеспокоился. Тревожно забегали его сузившиеся глаза.
– Нет, – сказал он резко. – Тут что-то не так! Неладно будет дело!
Но грек продолжал мягко и тихо:
– А не угодно то государям, пусть сами поставят крепость. Крепость та даст государю не меньшую выгоду, чем Архангельск… Султан сам бы давно поставил ее, да она будет на государевой земле. То дело очень выгодно: поставить крепость – и казакам проехать Доном на море никак будет нельзя…
Филарет не стерпел и в гневе прервал:
– Царь сам уймет казаков своей волей и без построения сей крепости! А которые из них виновные в разбое и грубости, накажем их великой опалою и смертной казнью…
– Верно! – подтвердил царь.
Фома тогда еще мягче и со всякими хитростями начал с другого конца.
– Дабы, – сказал он, – между султаном и царем белым и крымским ханом была крепкая дружба и любовь, надлежало бы немедля вернуть Чигирин туркам. Запорожские черкасы ходят по Днепру на море, минуют Казикермень, Арслан-Ордек… Согнать бы с Чигирина казаков – и этим малым делом можно отвратить опасности многие.
Государь поднялся и в сильнейшем гневе ответил послу:
– Куда сие годится? Совсем загородить нам море? С Дона согнать казаков! С Чигирина согнать черкасов! Нам то негоже! Мы то не примем!
А Фома настойчиво гнул свое:
– Чтобы начать и кончить войну против поляков в союзе с султаном, с крымским ханом, надо бы и уступить вам.
– То все больно заманчиво, – ответили ему. – Сквитать бы обиды надобно; но без совета всей земли и бояр решить сие не можем. Войну начинать – многое справить надобно: войско подготовить, запасы завезти, деньги собрать. А может, еще у нас с поляками дружба выйдет крепкая…
Посол, видя неудачу своего предприятия, все же продолжал улыбаться и со всякими любезностями заверять в своей и султанской дружбе к Руси – «выше прежнего».
Закончив свои дела, Фома Кантакузин шутил и смеялся, а под конец положил перед царем донос с «великой тайной». Вот что сообщалось в доносе Поленова:

 

«Едучи с моря и с низу по Дону, слышал я от казаков, что-де ты, царь-государь и великий князь всея Руси, Михаил Федорович, изволил на казаков за их вину опалу положить и лишил своего жалованья. Которые казаки выехали к тебе с турским послом и будут тобой посажены по тюрьмам, – то быть на Дону большой беде. Донские казаки говорили, что по новой весне покинут землю и пойдут в запороги к Богдану Хмельниченку… И слух пошел на Дону, что ты, государь, направляешь сюда стрелецкое войско, чтоб всех холопей сбить з Дону, а по Дону-де будешь, государь, свои городы ставить. Как-де подлинно про то весть учнетца, то казаки тотчас з Дону отпишут к запорожским черкасам, и они к ним придут на помощь многими людьми – тысяч десять и больше. А у донских казаков с запорожскими черкасами приговор учинен таков: «Коль будет беда нам – помогать нам, коль будет беда запорогам – помогать запорогам, но Дону нашего без крови не покидывать». Они ж, казаки, сказывали еще, что пошли на Черное море под турские городы войною, тысяч двадцать, – за поруганье казачества и разоренье донской земли убавить силы туркам и татарам и землю от них избавить свою. Турские люди не пустили их назад под крепость Азов, и они пошли тогда Миусом. Волоком перелезли в Донец. А из Донца пришли на Дон. Добра достали, великого… А те запорожские черкасы, которые шли с Чигиринским сотником Богданом, пожгли свои струги в лиманах, иные водой затопили, переволочили добро дорогами другими. А по весне струги свои из воды достанут и в море опять пойдут.
…Великий государь! На Дону в большом войске про турских послов говорили, что впредь им, послам-де, пропуска к тебе, государю, не будет, потому что послы турские Доном ходят и их казачьи городки-крепи высматривают. Казаки ныне крепко каются, что того турского посла Фому Кантакузина к тебе, государь, пропустили и его не убили… И ежели на Дону государева жалованья ныне не будет, а посол турский от тебя с Москвы к ним в нижние городки приедет, – они, государь, турского посла хотят убити…»
Назад: ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Дальше: ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ