Рыгор Ковбец появился неожиданно, и не с выгона, откуда его ждали, а совсем с другой стороны. Укутанный в дождевик, он бесшумно подошел к Злобичу и Поддубному.

— Тьфу, напугал! — шарахнулся от него Поддубный. — Точно покойник из гроба… И как ты подкрался?

— Я вас заметил еще при свете месяца, — засмеялся Ковбец. — С праздником, хлопцы, с Октябрем…

— И тебя также.

— Слушали передачу?

— Слушали.

— Вот молодцы! И что?

— Здорово! Вот почитаешь…

— Когда же мне экземплярчик пришлете?

— Завтра. Сейчас там принимают, переписывают.

— Чудесно! Значит, не напрасно ты проканителился с приемником, Борис?

— Не напрасно… Ну, что у тебя?

— Да вот задержался немножко. Если ругали, то зря. Никак не мог выйти из дому. Патруль остановился против дома, под липкой, и — ни с места.

— Как с охраной завода? По-прежнему?

— Да, один полицейский. А вот идти нужно другой дорогой. Со стороны речки нельзя. Там в переулке обоз стоит, около взвода солдат… С железной дороги на Калиновку едут, заночевали здесь.

— Это хуже… Бензину достал?

— Ни капли. У соседей нет, а у немцев раздобыть не удалось.

— Жаль. Ну что ж, придется зажигать так.

— Зачем же? Я четвертушку спирту захватил. Для лекарств берег, да ладно…

— Отдай Сергею. Поджигать будет он.

— Почему я? — заспорил Поддубный. — Я лучше займусь часовым.

— Не будем пререкаться. Часовым займемся мы с Рыгором. Ведь у тебя рука еще не зажила как следует. — Злобич переложил гранату из левого кармана в правый, расстегнул ножны тесака. — Ну, Рыгор, ведя!

Они двинулись друг за другом, гуськом. Впереди — Ковбец. Прихрамывая на правую, еще в детстве искалеченную ногу, он шел мелкими, неловкими шажками. Злобич, привыкший к широкому шагу, это сразу почувствовал. Он несколько раз нечаянно наступал Ковбецу на пятки и понял, что таким ходом и времени много уйдет, и устанешь больше, чем если бы идти обычным шагом. Словно стреноженный, мелкой, не своей походкой шел и Поддубный. Что ж, ничего не поделаешь, да иначе, пожалуй, и нельзя: ведь рядом гарнизон, недолго и на беду напороться. Иди и прислушивайся. Прежде чем ступить, нащупай подошвой землю, убедись, что под ногой у тебя ничего не хрустнет, ничто не стукнет. Ковбец вел их не напрямик, не через выгон — на окраине легче всего наскочить на патруль, — а огородами. Так они миновали почти половину дворов, дошли до рва и только после этого круто повернули направо, в село. Вокруг стояла немая тишина. Казалось, в селе нет ни одного живого существа. Но в этой тишине не было покоя. Подпольщики понимали, что она сразу взорвется свистками патрулей, криками и выстрелами, если они допустят хоть какую-нибудь оплошность.

Родники растянулись вдоль речки с севера на юг. Село пересекал большак, он шел от Калиновки на восток, к железнодорожной станции Гроховка. Там, где большак от центра Родников сбегал вниз, к речке, у дороги, окруженное липами, стояло здание маслозавода.

К нему-то и вел Ковбец своих друзей. Он выбирал самый хитрый и в то же время самый удобный путь.

Они шли крутым широким рвом. Это был недурной подход к цели. Ров начинался за селом, в болотах, тянулся оттуда до деревенских усадеб, пересекал их и, прошмыгнув под довольно высоким мостиком на улице села, сбегал к речке.

— Хорошая дорога. И обратно здесь же надо идти, — прошептал Ковбец Злобичу.

Перед самой улицей остановились, прислушались. Тихо. Во дворе, надо рвом, раздалось жалобное блеяние сонной овечки, но сразу же и стихло. Постояли минутку и один за другим проскользнули под мост. Пробрались мимо стены двора, который прилепился к улице уже с приречной стороны, и оказались на так называемых нижних огородах. Этими огородами прошли параллельно улице метров сто, остановились под яблоней. Ковбец толкнул Злобича локтем и показал на дом, черневший между высокими деревьями.

Вот оно то место, куда селяне ежедневно по приказу гитлеровцев приносят и привозят сотни литров молока. И не только из одних Родников, но и еще из десятка окрестных деревень. А отсюда уже вывозятся тяжелые ящики с маслом. Приезжают за маслом раза два в месяц. Завтра или послезавтра опять, по словам Ковбеца, должны прийти машины. Только с чем они уедут? Нет, не должно вывозиться отсюда родниковское масло, не должно оно тут для немцев и вырабатываться.

Злобич первым пополз вперед. Колени и локти увязали в земле. Сразу намокла одежда и холодок защекотал тело. Доползли до первой липы, поднялись. Злобич припал к толстому стволу дерева. Внимательно оглядел все вокруг. С минуту всматривался в сторону завода, пока не заметил черный продолговатый силуэт. Сначала подумал, что, может быть, это просто какой-нибудь столб, но, когда силуэт двинулся с места, сомнения исчезли. Они окончательно рассеялись, когда из-за туч ненадолго выглянул месяц. При этом хотя и не ярком освещении удалось разглядеть часового. Он был высокого роста, поверх шинели и шапки на нем топорщилась плащ-палатка, из-под которой на груди поблескивал автомат. Взглянув на месяц, часовой громко зевнул и стал быстрее, должно быть, чтоб прогнать дремоту, ходить вдоль здания завода. Не опуская глаз с часового, Злобич подождал, пока сгустится тьма, затем снова торопливо пополз.

Миг — и он с Ковбецом у стены здания, за углом. Притаились, выбирают удобную минуту. Почему такой горячей и толстой стала ручка тесака?! Часовой идет прямо на них. Вот он уже в пяти шагах. Как близко! Сейчас самый удобный момент… Как только часовой повернулся, Злобич схватил его и изо всех сил рванул назад, в то же мгновение ударив тесаком. Часовой упал на землю и застонал. Злобич и Ковбец навалились на него.

— Готов, пошли, — шепнул через минуту Ковбец.

Злобич сунул тесак в ножны, поднялся. Тут же подумал, что снять часового — это не главная их задача. Что там, у Сергея? Надо спешить. Злобич схватил автомат и кинулся к зданию.

У Поддубного дело не ладилось. Сидя на корточках, он одну за другой зажигал спички, но пучки сырой соломы, выдранной из стрехи, никак не хотели загораться.

— А спиртом облил? — спросил Ковбец.

— Э, много пользы от твоего спирта… — неопределенно ответил Поддубный.

Он тяжело сопел, чиркая спичками. Злобич от нетерпения потянулся уже было за гранатой, но сдержался. Если взрыв разнесется по окрестности, подымется весь гарнизон. Однако что же предпринять? Солома наконец запылала. Поддубный вскочил на ноги и сунул один пучок под стреху. Кругом запрыгали отблески огня. С другим пучком, зажженным от первого, он подскочил к ближайшему окну: зазвенело стекло, и внутрь завода полетел клубок огня. Злобич кинул еще пук соломы, выдранный из крыши. Пламя побежало с пола по стене, взметнулось под потолок. На головы с крыши, охваченной огнем, посыпались искры. Все отскочили от строения и, убедившись, что пожар уже вошел в силу, что его не потушит уже никакой дождь, побежали огородами.

Путь их все ярче и ярче освещался начавшимся пожаром. Откуда-то из центра Родников, от площади, донесся пронзительный свисток патруля, за ним второй, третий. Село встрепенулось, загудело. Топот десятков ног, яростные выкрики разносились по улице, когда подпольщики проскочили под мостом и стали уходить дальше оврагом. Скорее вон из села! Злобич и Поддубный так спешили, что даже не попрощались с Ковбецом, который сразу же садами повернул к своему двору. Над Родниками вспыхнули ракеты, там и сям раздавались выстрелы. Это еще больше подгоняло Злобича и Поддубного. По лицам их градом катился пот, во рту пересохло. А они всё бежали. Миновали кладбище, пересекли дорогу. И вдруг позади них вспыхнула ракета, совсем близко. Оглянулись назад — и шарахнулись: двое верховых. Не успели броситься на землю, притаиться, как над ними просвистела автоматная очередь. Ясно, их заметили. Что же делать? Теперь так не убежишь. Надо отстреливаться. Злобич вскинул автомат и дал очередь. Один из верховых вскрикнул, схватился за грудь и вылетел из седла. Второй испуганно повернул назад. Вслед ему Злобич пустил еще одну очередь. Конь рухнул на землю, но всадник ловко выскочил из седла и кинулся к селу. Злобич выстрелил ему вдогонку и побежал.

— Скорее, скорее, Сергей! Сейчас налетят сюда! — крикнул он, переводя дыхание.

Они побежали еще быстрее, стремясь как можно раньше пересечь поле, уйти от преследования. Им было слышно, как позади стреляли, как над полем долго разносилось гиканье верховых. Но в это время они были уже у леса.

Остановились в ельнике, где отдыхали, когда шли в село. Здесь они должны были разойтись по своим деревням: один — налево, другой — направо.

— У-ух! Ну и баня! — шумно выдохнул Поддубный.

— Да… Зато завода больше нет… В груди кипит, будто в радиаторе… — осипшим голосом произнес Злобич и нетвердым от усталости шагом направился к луже.

— Погоди, не пей! — крикнул Поддубный и кинулся за ним.

— А что такое? — глотнув пригоршню воды, спросил Злобич.

— У меня спирт Рыгора.

— Как? Ты его не сжег? А мы так буксовали, чуть надолго не засели.

— Ну что там выливать на солому такую каплю? На… хлебни.

— Иди ты к черту со своим спиртом! Сумасшедший! — вскипел Злобич, повернулся и ушел.

— Экой ты… Не думал… — кинул ему вслед Поддубный, он постоял и затем двинулся в другую сторону, к Низкам.