Упрямый попугай
Символическая поэма
Ворон каркнул: никогда.
Эдгар По
Картина первая
Некто. Посюшьте… Я, ей-Богу, очень рад, что вы пришли. Нет, честное слово, я очень рад – посюшьте?
Тимофеев. Весьма счастлив приветствовать ваше превосходительство.
Некто (удивленно). Нет, посюшьте, я действительно очень рад. Но почему вы зовете меня: ваше превосходительство?
Тимофеев. Для удобства произношения, ваше превосходительство.
Некто. Как странно: для удобства… Но, может быть, я действительно!.. Посюшьте, но о чем я говорю?
Тимофеев. Не уяснил, ваше превосходительство. Изволили приказать явиться?
Некто. Ах, да. Но я же сам знаю!.. Тимофеев, дорогой мой, вы еще не видали моего попугая? Очаровательная штучка!.. Попка, покажись!..
Тимофеев. Еще не имел чести… Но какая великолепная птица!.. Орел!..
Некто. Не правда ли? Очаровательная штучка!.. Посюшьте, а окраска? Нет, честное слово, какие богатые тона и этакая… этакое…
Тимофеев. Совершенно справедливо, ваше превосходительство… Этакое…
Некто. Ударяет в другие тона и снова этакое… даже обратно! Я бы сказал, Тимофеев, что это импрессионизм – не правда ли?
Тимофеев. Очень возможно, ваше превосходительство! Очень даже возможно. Изумительная птица, истинный обман глаз!.. Дорого изволили дать?
Некто. Нет, правда? Не особенно… я хочу ее продать, Тимофеев. Нет, посюшьте, но я очень рад, что вы пришли! Мне кажется, что при ваших знакомствах, наконец ваше влияние на умы… посюшьте, честное слово, помогите мне!
Тимофеев. Помилуйте! Каждый за честь и удовольствие почтет. Такая птица… на зависть всему городу. Один колер убьет.
Некто. Вы думаете?
Тимофеев. Божусь. У меня весь район, можно сказать, только и мечтает, что о такой птице.
Некто. Но это мне кажется уже слишком, хотя, однако… Посюшьте, это не мало: сто рублей?
Тимофеев. Сто? Полтораста, ваше превосходительство, и ни копейки меньше! За такого-то орла?
Некто. Нет, честное слово, я очень рад! Вот видишь, попка, как тебя ценят! Но мне жаль, я огорчен. Попка, ты будешь скучать обо мне?
Попугай. Дуррак!
Некто. Но, но!
Попугай. Дуррак!
Некто (огорченно). Опять? Нет, вы слышите… ей-Бо-гу, это, наконец, грустно.
Тимофеев. Ничего не слыхал, ваше превосходительство.
Попугай. Дуррак!
Некто. Нет, вы слышите. Нет, это прямо ужасно, честное слово. Такая окраска, богатейшие тона и вдруг… Но разве мало других слов, посюшьте: есть же и другие слова?
Тимофеев. А изволили учить?
Некто. Не только я, моя жена… Наконец, не брать же мне для него репетитора: честное слово, это ужасно!
Тимофеев. Надо на сахар, ваше превосходительство.
Попугай. Дуррак!
Некто. Нет, вы слышите? Вы говорите сахар, Тимофеев, но я пробовал на шоколадные конфеты: съест фунт и вместо естественной благодарности опять… это слово. Это уже какой-то пессимизм, честное слово. Не понимаю! У меня в доме жена, дети, бывают весьма почтенные лица, наконец, гувернантка английская подданная… тут уже, знаете!
Тимофеев. Могут быть осложнения. Но ежели меры строгости?
Некто. Сажал. Ну и ничего: только высунет голову, сейчас же опять… это слово. Ужасный пессимист!
Попугай. Дуррак!
Некто (в отчаянии). Нет, вы слышите? Вот так целый! день, хочется наконец поговорить… посюшьте, это ужасно! На днях у меня был его превосходительство, вы знаете нашего генерала, почтенный старик, мудрые морщины и во взоре этакое…
Тимофеев. Воистину ангел доброты и невинности! Но неужели птица осмелилась?
Некто. Ну да. С величайшей снисходительностью генерал протянул руки, чтобы этак погладить и вообще выразить и… Нет, представьте мой ужас. Чудная окраска, богатейшие тона и вдруг такая грубость.
Попугай. Дуррак!
Некто. Невежа.
Попугай. Дуррак!
Некто. Хулиганство. Я говорю: хулиганство – что?
Попугай. Дуррак!..
Некто (истерически). Нет, нет, берите его. Уносите. Я не могу. Деньги потом принесете… посюшьте… это ужасно!
Картина вторая
На сцене Тимофеев, Гаврилов, Попугай.
Тимофеев. Просто, брат, ума не приложу, что с ней делать! Вот уж как захочет наказать Господь, так накажет – правду говорят старые люди. Посоветуй, Гаврилов, будь товарищем – протри бельма, посоветуй!
Гаврилов. Очень просто: сверни ей голову, да и в щи. Очень просто: не может же быть такого, чтобы она была даже не съедобная!
Тимофеев. С таким-то колером? Тоже хорош: как уж скажет!!! Колер-то ты видал?
Гаврилов. Но что же такое – колер? Позови маляра, он тебя за полтинник самого еще не так раскрасит.
Тимофеев. Меня красить нечего, брат, я и так хорош, брат, а вот тебе рябую твою морду прошпаклевать недурно бы. И чего ты гордишься: в щи! Я ее в щи, а деньги, полтораста рублей, кто отдаст? Ты отдашь?
Гаврилов. Нет, зачем же я? Это тебя Господь наказал, а не меня!
Тимофеев. Вот погоди: и тебя, брат, накажет! Так накажет за бесчувствие твое! Тогда и ты почешешься! Нет, что я с ней, дьяволом, делать буду? Я к ней и с того боку, я и с этого, со всей лаской, печенки ей, дьяволу зеленому, давал – нет ведь: так и лупит, так и жарит!..
Попугай. Дуррак!
Тимофеев. Слыхал?
Гаврилов. Слыхал. Это она про кого же?
Тимофеев. Пошел ты к черту. Про кого! на извозчике ее домой вез, так от одного сраму глаз поднять не смел. А извозчик, подлец, еще спрашивает: с кем это вы, ваше благородие, разговариваете? Я, конечно, ему внушил, но ведь по спине-то я вижу, о чем он думает!
Попугай. Дуррак!
Тимофеев. Слыхал.
Гаврилов. Слыхал. Голос очень даже внятный и с этаким даже выражением…
Тимофеев. Пошел к черту! Я тебя как товарища спрашиваю, а ты ломаешься. Если ты за биллиард сердит, так это, брат, глупо и неблагородно, надо друг дружке помогать, а не интриги! Совестно, Гаврилов, Бог тебе судья!
Гаврилов. Ну, ну – подумаем. Продай-ка ее купцу Абдулову.
Тимофеев. Про Абдулова-то я уж сам думал… Конечно, при таком колере поставить ее на прилавок, так ведь это же красота! Обман глаз! Такое… этакое – даже в глазах рябит. Это что уж и говорить! Наконец в целях, так сказать, просвещенной рекламы, принимая во внимание…
Попугай. Дуррак!
Тимофеев. Нет, ты слыхал? Ну и что за подлая птица! Вот так попробуй поставить ее на прилавок – всех покупателей разгонит, сам сбежишь.
Гаврилов. Кому же охота слушать – это верно. Мало ее били, Тимофеев.
Тимофеев. Как тебе сказать? Нынче с извозчика приехадчи, попробовал я ее прутиком, да что? Я ее раз, а она это слово. Я ее два, – а она это слово! Я ее десять, – а она двадцать, так и бросил, брат. Ну и что за подлая птица – не понимаю, честное слово, не понимаю. Истинно загадка судьбы, не иначе. Почему «дуррак»?
Попугай. Дуррак!
Тимофеев. Слыхал? Нет, объясни ты мне, Гаврилов, ты у нас человек умный: почему она не говорит других слов?
Гаврилов. Но, может, горло у нее так устроено. Вот У тебя, Тимофеев, горло, понимаешь? – круглое и этакое прямое, вроде самоварной трубы – понимаешь? И на кончике заворот, почему ты и можешь так и этак, так и этак. Понимаешь? А у нее – понимаешь? – горло этаким треугольником…
Попугай. Дуррак!
Тимофеев. Слыхал? Это она уж про тебя, брат. Умный дьявол!
Гаврилов. Но почему же умный? Она и про тебя тоже говорит.
Тимофеев. Я ж и спрашиваю: почему? Ведь есть же на свете другие благородные, просто приятные слова, мало ли их! Я не получил высшего образования и вообще не силен в красноречии, куда уж, но и я знаю многие… душечка, например! Ну если это не хорошо, то скажи: умница – ну благородный человек…
Гаврилов. Герой, например.
Тимофеев. Ну и герой, это тоже хорошо. Надо же и заслуги отмечать, вообще, как это говорится: светлые явления жизни, вообще этакое… понимаешь? Герой – это очень хорошо. Или, например: красавец! – Всякий чиновник купит. Да что чиновник: и всякому лестно, от людей-то когда еще услышишь, а тут сел в кресло, кури себе сигаретку да и слушай. И любить тебя, дьявола, будут! Да как еще полюбят-то! На грудях своих тебя взлелеют! Перышку упасть не дадут.
Попугай. Дуррак!
Тимофеев. Молчи, дьявол.
Попугай. Дуррак!
Тимофеев. У, да и подлая же птица! Будь бы не колер твой, я б тебе прописал дурака, я б тебе такую кузькину мать показал…
Попугай. Дуррак!
Тимофеев. Молчать.
Гаврилов (внезапно выходит из себя). Молчать!
Попугай. Дуррак! Дуррак!
Гаврилов (орет). Молчать!
Тимофеев. Постой, Гаврилов, да не ори: хуже как народ сбежится! Постой, где тут платок… фу-ты, черт! Да где платок?
Попугай. Дуррак!
Гаврилов (орет). Молчать!
Тимофеев. Тише! Вот он, вот и посиди, вот и посиди в темноте-то – у, дьявол! С того боку подоткни, так. Избави Бог щелочку – так, так! Фух! Ну и подлая же птица.
Гаврилов. Я бы ее…
Тимофеев. Да не ори. Не можешь шепотом, разорался! (Шепчет.) Ну?
Картина третья
На сцене Тимофеев, Мендель и Попугай; потом жена Менделя.
Тимофеев. Здравствуй, Мендель. Ну как делишки – вертишься? (Вытирает пот.) И квартира у тебя – все как следует.
Мендель. Здравствуйте, господин Тимофеев, какая честь. Покорнейше прошу садиться: ну и что же будем кушать? Или чего-нибудь выпьем: ой, что-то горло у меня пересохло!
Тимофеев. Не хочется что-то. Ну, как делишки? Живешь?
Мендель. Но разве это жизнь? Но избави Бог, чтобы я жаловался – это я просто так говорю. Вы говорите, и я говорю, вот уже и разговор.
Тимофеев. Видал?
Мендель. Ай, какая птица! Это даже и не птица, скажу вам, а вылитый орел!
Тимофеев (любуясь). Орел! Колер-то видишь? – и туда отливает и сюда отливает, такое, брат, что истинная красота! Обман глаз!
Мендель. Даже кричать хочется, такая красота! Почем покупали?
Тимофеев. Купи.
Мендель. Такая остроумная шутка, что даже кричать хочется! Зачем мне попугай? У меня своих попугаев восемь штук, да еще жена, и всех кормить надо, так я же и кормлю!
Тимофеев. А колер? Ты на колер-то посмотри, руками-то потом махать будешь. Где ты такой колер видал? – ввек не увидишь. Вот я ее тут на окошечке поставлю… Красота. Прохожие-то удивляются: и откуда, говорят, у Мен-* деля такая удивительная птица.
Попугай. Дуррак!
Мендель. Ой! А это кто же говорит, она?
Тимофеев. Она. Еще с разговором! Это она прохожему говорит – засмотрелся.
Мендель. Она будет говорить, а мне стекла побьют? – Позвольте, я ее на стол. Таких умных птиц на окно нельзя, господин Тимофеев, вы сами это знаете. Ну и что же будем кушать?
Тимофеев. Купи, Мендель. Даром отдаю, дурень! Я бы ее за тысячу не отдал, да человек я занятой, и дома-то не бываю, а тут дети, кошки… Купи.
Мендель. Ах, как не нравятся мне такие шутки!
Тимофеев. Да ты не бегай. Постой. Даром отдаю: сто двадцать.
Мендель. Сто двадцать слышу, а чего – не слышу! Может быть, рублей, а может, сто двадцать аршин моих кишок. Что – почему не кишок? Почему не саженей? Почему?..
Тимофеев. Да постой – вот забегал! Купи, потом сам благодарить будешь. Колер-то видал?
Мендель. Копейки не дам! Она себе колер, а я себе Мендель. Гроша не дам, хоть вы меня лошадьми разорвите.
Тимофеев. Мендель!
Мендель. Что?
Тимофеев. Мендель!
Мендель. Ну и что Мендель? Зачем повторять Мендель, Мендель. Вот Мендель уже и готов на двадцать пять.
Тимофеев. Мендель!
Мендель. Ну вот уже Мендель и на шестьдесят готов. Но вы сейчас опять скажете?
Тимофеев. Мендель!
Мендель. Ну так скоро Мендель и на сто двадцать будет готов и на сто пятьдесят…
Тимофеев. Больше не надо, Мендель!..
Мендель. Готов на сто двадцать. Купил. Ну кому же не известно, что Мендель давно хотел иметь попугая. Ну кто же не знает, что Мендель жить не может без попугая, что Мендель готов все кишки развешать на заборе, только бы иметь попугая! Вот Мендель и купил попугая – что?
Попугай. Дуррак!
Мендель. Но эта же умная птица! Это она говорит, Мендель дурак?
Тимофеев. У, дьявол – слышать ее не могу! Ну, прощай, Мендель, не сердись. Завтра за деньгами зайду. Прощай!
Мендель. Почему не сегодня? А почему не вчера? Мендель давно уже родился, и попугай давно уже родился, и деньги давно уже родились. Почему не вчера?
Тимофеев. А ты не скули, может, кому еще продашь. Колер-то видал? Я и сам, брат, убыток потерпел, эх! Прощай.
Мендель. До свидания, господин Тимофеев, – уже ушел? Ну так чтоб ты сдох! Он ушел, а попугай остался: и это называется Мендель купил попугая! Если бы я сто лет думал, я бы такого не придумал: я же его и во сне не видал!
Попугай. Дуррак!
Мендель. Ну уже слышал, уже довольно.
Попугай. Дуррак!
Мендель. Я тебе говорю, что уже довольно. Идиот зеленый! Мне уже в ушах это стоит, а еще ты мне будешь говорить, тогда что от меня останется? Очень ты мне нужен, идиот зеленый, – но если он говорит: Мендель! Тогда что? Тогда я слона могу купить! Тогда я тигра могу купить, и пусть он меня слопает. Что?
Попугай. Дуррак!
Мендель. Но ты и сам умный. Что же, мне по улице бежать и караул кричать? Идиот зеленый. Или взять вот это стуло и в господина Тимофеева стрелять: пиф, паф!!!
Попугай. Дуррак!
Мендель. Но уже довольно, я говорю. Я не посмотрю, что вы птица, я вам такое скажу…
Жена (входя). Ты что такой веселый, Мендель? Ты так кричишь, что стаканы лопаются… Но какая хорошенькая птичка! Дети, идите смотреть, какая хорошенькая птичка!
Попугай. Дуррак!
Жена. Но это же чудеса! Она говорит: дурак. Мендель, ты слыхал? Дети, дети!..
Мендель. Да не надо же детей! Гони их в шею! Или ты такая уже глупая, что не видишь: Мендель купил попугая за сто двадцать!
Жена. Дети, назад! Кшшш! Чего, Мендель: ну, убивай же сразу.
Мендель. Рублей – ну и что ты так лупишься на меня!
Жена. Дурак.
Попугай. Дуррак!
Мендель. Уже довольно. Уже слыхал. Но это же не птица, а черт!
Попугай. Дуррак!
Жена (плачет). Дурак.
