8
Уже в начале следующей недели у нас была грандиозная свадьба и не менее торжественное венчание. Не знаю как Лариса, но я, по-прежнему не имея ни малейшего желания стать ее законным супругом, все ж таки был чрезмерно взволнован. Надо отдать должное Ларочке, она обладала замечательным чутьем и лучше любого дизайнера подобрала мне идеальный классический костюм традиционного черного цвета. Отбросив излишнюю скромность, с полной уверенностью могу сказать, что, глядя на меня со стороны, нельзя было не заметить, каким я был стильным и красивым женихом. Разумеется, помимо волнения, мной обладало неописуемое чувство собственного достоинства. Во всяком случае, я не терялся в толпе многочисленных гостей, одетых в не менее праздничные костюмы, и при этом отлично гармонировал с образом невесты, не выглядев невзрачным сорняком на цветочной клумбе. В шикарном подвенечном платье цельнокроеного пошива в стиле ампир, с завышенной талией, которая находилась чуть ниже груди и от которой остальная часть этого платья, свободно струясь, переходила в длинную пышную юбку, Лариса выглядела настоящей принцессой. Безумно дорогая свадебная бижутерия не только поражала воображение, но и создавала ей образ экстравагантной, романтичной и загадочной особы.
– Если бы над нами пролетела стая белых лебедей, то, мельком взглянув на тебя, каждая из этих величавых птиц ощутила бы себя неприглядной общипанной курицей, – не удержавшись от восторга, сказал я Ларочке, когда впервые увидел ее в подвенечном наряде.
– Твоя невеста должна быть самой желанной и привлекательнейшей из женщин, – лукаво ответила она и тут же добавила: – Лебеди… Чудные создания! Но мне больше нравится, когда ты называешь меня киской, сравнивая с моей любимой мэнской кошечкой.
«Бесхвостая дура!» – мысленно огрызнулся я, даже не задумываясь, кому предназначен столь нелицеприятный эпитет, моей самоуверенной и самонадеянной невесте или тупой безмозглой твари, которая до сих пор продолжала меня раздражать, ежедневно вызывая в моей душе лишь дикое желание как можно скорее вышвырнуть ее на улицу.
Впрочем, как бы там ни было, но, вступив вместе с Ларочкой на розовый плат, разостланный на полу перед аналоем православного храма, я ощутил некое давление ранее неведомой божественной силы.
– Имеешь ли ты искреннее и непринужденное желание и твердое намерение быть мужем той Ларисы, которую видишь здесь перед собой? – спросил священник после обручения, приступив ко второй части Таинства.
– Имею, честный отче, – твердо ответил я, заранее отрепетированной фразой.
Если бы он только мог читать чужие мысли, то наверняка бы ужаснулся, познав скрытые мечты и намерения моей темной грешной души.
– Не связан ли ты обещанием другой невесте? – снова спросил священник.
– Нет, не связан, – произнес я, на этот раз сказав чистую правду, либо никогда, даже шутки ради, не обещал ни одной из своих бывших любовниц связать с ней собственную судьбу узами законного брака, и уж тем более никогда не думал о венчании.
После того как священник задал те же самые вопросы Ларисе, он взял венец и, крестообразно ознаменовав меня, дал поцеловать образ Спасителя.
Прежде чем я успел подумать о том, какое количество людей успело прикоснуться к этому образу своими слюнявыми губами, он четко и громко произнес:
– Венчается раб Божий…
Больше я не помню ни единого его слова. Все мои мысли были лишь о моей загубленной молодости. Именно в эти минуты я отчетливо осознал, что совершил самую глупую и непростительную ошибку всей моей жизни. Но более всего меня не только огорчило, но и напугало то обстоятельство, что при выходе из храма я опрометчиво решил поправить обручальное кольцо и нечаянно его обронил.
– Плохая примета, – услышал я чей-то испуганный голос.
Словно по команде со всех сторон раздались различные причитания:
– Быть беде.
– Упавшее кольцо – предвестник несчастья.
– Молодожены вскоре расстанутся.
– Это к ранней смерти одного из супругов…
Особо не доверяя подобным суевериям, я все же почувствовал, как меня обдало холодным неприятным ознобом. Однако я тут же сообразил, что скоропостижная смерть Ларисы пошла бы мне на пользу. Я автоматически становился единственным наследником не только ее денежных средств, но и всего движимого и недвижимого имущества.
«Пятьдесят на пятьдесят», – подумал я, вспомнив высказывание привокзального афериста, встречающего приезжих простачков в окружении распоясавшихся и обнаглевших шалопаев.
Предостережение о смерти одного из супругов никоим образом не указывало на мою погибель. Рядом со мной была Лариса, и она не менее моего подвергалась той же самой опасности. К тому же я считал себя настоящим джентльменом и просто обязан был пропустить даму вперед, великодушно предоставив ей возможность в полной мере испытать суеверное предсказание!
После такого сумбурного винегрета, поспешно нашинкованного в моей голове, неимоверная усталость и некоторая оправданная скованность от множества устремившихся на меня взглядов исчезли сами собой. Я словно вновь переродился. Разумеется, ничего не подозревающая Ларочка восприняла это как следствие венчания в Спасо-Преображенском соборе. Она была уверена, что на меня подействовало благодатное отпущение моих прежних грехов. Навязчивая идея убийства моей жены, появившаяся совершенно внезапно, всецело овладела моим сознанием. С той самой минуты, когда, покинув Мурманск, я прибыл в Тольятти и познакомился с Ларочкой, прошло достаточно много времени. Вернее, прошло ровно столько, чтобы я успел вдоволь насытиться семейной жизнью, и роль гражданского мужа надоела мне до такой степени, что теперь я не только не воспринимал Ларису как свою законную супругу, но и как никогда мечтал о возврате к прошлой свободной жизни ветреного холостяка.
«Ах, где же вы мои славные пташечки, канареечки? – подумал я, машинально вспомнив милых моему сердцу мурманчанок. – Вы даже не в состоянии представить, до какой степени я соскучился не только по вашим любвеобильным ласкам, но и по вашей глупой безудержной болтовне!»
Лариса крепко взяла меня под руку.
«Хрупкое нежное создание. Она будет великолепно смотреться в гробу!» – вновь подумал я, прикинув в уме, какая именно смерть не причинит особого вреда ее естественной природной красоте.
– У меня сегодня самый торжественный день! – прощебетала Ларочка игриво-озорным голосом.
– У меня то же самое, – коротко ответил я.
– У нас с тобой впереди долгая счастливая жизнь и прекрасное будущее!
– Очень долгая жизнь, – подметил я, мельком посмотрев на ее тонкую шейку, словно хотел выяснить, какая веревка лучше всего подойдет для осуществления моей намеченной цели и выступит в роли беспощадного орудия убийства.
Почему-то в тот момент я остановился на выборе капроновой нити, но для пущей вероятности можно было применить и стальную удавку. Впрочем, я тут же отказался от этой навязчивой идеи. Любая петля на столь тонкой шейке наверняка обезобразит ее прелестное личико, а я автоматически стану основным подозреваемым в причастности к ее смерти. Мне, как никому, нужно было обеспечить себе железное алиби, иначе моя мечта завладеть ее богатым наследством так и останется пустой и никчемной мечтой.
– С этого дня мы не только законные муж и жена, но и обвенчаны в православном храме. Теперь мы супруги перед Богом, – сказала Лариса, не скрывая искренние возбужденные чувства.
«А если ударить ее ножом?» – кощунственно подумал я, но эта мысль тут же показалась мне абсурдной.
– Быть твоим законным мужем для меня неимоверная благодать, – поспешно ответил я и тут же добавил: – А быть супругом перед Богом еще и огромная, но весьма приятная ответственность!
Разумеется, Ларочка, точно так же как и священник, обвенчавший нас в Спасо-Преображенском соборе, не умела читать чужие мысли, и не могла представить, какие коварные планы зародились у меня в голове. Другими словами, в моем воспаленном сознании, зараженном алчной завистью, мгновенно зависли все файлы и лишь осталась единственная программа, ведущая на путь преступления. Сам того не замечая, я слишком увлекся этой навязчивой идеей и уже не мог думать ни о чем другом. Более того, никогда ранее я не мог и предположить, что способен разработать множество всевозможных вариантов, направленных на уничтожение другого, ни в чем не повинного человека. Возможная смерть Ларисы не только не огорчала меня, а даже наоборот, приводила в неописуемый восторг. Я убедил себя в том, что в скором времени меня действительно ждет великолепное безбедное будущее.
«Ну что ж, – внезапно прикинул я. – Вряд ли кому из молодоженов в столь торжественный день приходит мысль об убийстве своей нареченной супруги. В таком случае почему бы мне не стать первым и единственным человеком, который сделает все возможное ради того, чтобы, обвенчавшись в православном храме, не только сохранить прежнюю свободу, но и при этом изрядно разбогатеть!»
– Ты постоянно о чем-то думаешь, – подметила Ларочка, посмотрев на меня внимательным пристальным взглядом.
– Не обращай внимания, моя кисонька! Сущие пустяки, – простодушно отмахнулся я.
– А все ж таки?
– Не стоит обращать внимания. Честно говоря, сущий пустяк. Разнообразные мысли…
– Тебе не кажется, что так уклончиво отвечать попросту невежливо?
– Наверное, ты как всегда права, – согласился я. – Теперь мы муж и жена. Между нами не должно быть никаких тайн.
– О чем же так серьезно задумался? – настойчиво поинтересовалась Лариса.
Мне пришлось немного сымпровизировать.
– До сих пор не могу поверить, что стал твоим законным мужем! – с неестественным волнением в голосе ответил я. – Любить тебя, быть с тобой рядом. Целовать твои пухленькие губки, слышать твой звонкий певучий голос. Чувствовать твое дыхание. Разве еще что-нибудь может с этим сравниться? Разве это не высшая стадия блаженства?
– Я люблю тебя, – почти полушепотом, произнесла Лариса.
На ее лице появился легкий румянец.
– Я тоже люблю тебя, – сказал я, с особой нежностью поцеловав ее в щечку, и тут же добавил: – Мы будем жить с тобой долго и счастливо!
– Пока смерть не разлучит нас, – простодушно добавила она.
От этих слов мне стало как-то не по себе. Не знаю почему, но у меня появились некоторые сомнения насчет ее пламенных чувств. Да и в принципе, ведь было отчего содрогнуться. Если у меня внезапно возникла мысль о ее убийстве, то почему бы Ларочка не могла отплатить мне той же равноценной монетой? Почему бы, точно так же как и я, она не могла захотеть подобным образом вернуть себе размеренную спокойную жизнь? Обручальное кольцо, которое я неосторожно обронил на землю, если и было символом грядущих несчастий, то никоим образом не указывало на то, что эти несчастья должны быть именно у Ларисы.
«Пятьдесят на пятьдесят. Слишком ненадежный математический расклад», – подумал я, вновь вспомнив широкоскулого тольяттинского афериста с пуленепробиваемым лбом, который в свое время великодушно предложил по справедливости уладить наш спор, поделив поровну фальшивые купюры.
– Ты опять о чем-то задумался? – спросила Лариса и тут же замолчала, видимо ожидая ответа.
– Нет, нет! Просто не привык ни к такому всеобщему вниманию, ни к такой сказочной роскоши, – поспешно ответил я.
– Это только начало, – с твердой уверенностью заявила Ларочка.
– Я знаю. Ты уже говорила.
– О том, что я научу тебя жизни?
– Не только! Еще я должен во всем тебя слушаться и тогда смогу многого добиться.
– А я была уверена, что ты оставил мои слова без особого внимания.
– Ни в коем случае! Для меня каждое твое слово все одно что Писание Божие, – схитрил я.
– Больше тебя ничего не тревожит? – недоверчиво посмотрев на меня, поинтересовалась Лариса.
– Обронил обручальное кольцо. Плохая примета.
– И ты расстроился из-за такого пустяка?
На ее лице появилась самая обаятельная из всех улыбок. Ларочка была уверена, что смогла узнать причину моей глубокой задумчивости, даже не подозревая, как несоизмеримо далека была от истины.
– Ты, пожалуй, прав, мой шалунишка, – вкрадчиво произнесла она.
– В чем же прав, моя кисонька? – не понял я.
– В том, что мы будем жить с тобой долго и счастливо!
– В таком случае позволь мне добавить твои же слова, – высокопарно произнес я. – Мы будем жить долго и счастливо, пока смерть не разлучит нас!
– К тому времени ты станешь дряхлым старикашкой, а я буду немощной старушенцией, – пошутила Ларочка.
Ее шаловливая усмешка породила громкий веселый смех.
– На этот счет у тебя не должно быть ни малейших сомнений. Ты никогда не состаришься и до последнего своего часа будешь молодой и красивой, – сказал я, продолжая размышлять о несчастном случае, который в самое ближайшее время может с ней произойти, ну и как само собой разумеющееся, не без моего непосредственного участия.
– Спасибо, мой добрый и ласковый котеночек, – поблагодарила Ларочка. – Я ничуть не сомневалась, что даже через много лет останусь для тебя все такой же милой и желанной женщиной!
В ее глазах вспыхнули озорные огоньки. Она прилюдно меня поцеловала и в очередной раз подарила свою открытую лучезарную улыбку.
