Глава 2
ВЫЕЗД

– Зубов, – произнес подполковник, и Леониду сразу стало ясно: сейчас попадет.

Такой в отделе признак: если зовут по фамилии – значит, жди разноса. И тогда готовься – держи ухо востро и, когда начнется, терпи.

– Вот что, Зубов, – повторил Старик, видно, соображая, с какого бока удобней взяться за Леонида.

То, что он собирался сказать, осталось тайной, потому что задребезжал всеми расхлябанными частями старый телефон, прозванный «наганом» за безотказность. Уж сколько начальников в сердцах било его же собственной трубкой по рычагам, но старый телефон только металлически екал и продолжал исправную службу. И не миновать бы ему мусорной ямы, не обладай он одним дорогим качеством. Через эту примитивную машинку было слышно все, что творилось на сотню метров вокруг противоположного конца провода. И это свойство древнего прибора выдало начальству с головой не одного заленившегося сотрудника. Жена, конечно, уверяла, что муж куда-то ушел. Начальник отдела терпеливо слушал все это до конца, а потом невинно говорил: «Ну, вот он и явился, пока мы тут с вами мило судачили. Слышите, он просит выходные брюки. Выходные брюки ему понадобятся потом, а сейчас он срочно нужен в рабочем костюме».

Вот и теперь, когда Михеев поднял трубку, Леонид из первых рук, от самого дежурного по управлению, узнал, что произошло в его районе, хотя и сидел в противоположном углу кабинета. Пока он мчался на службу, кто-то грабил жилье инженера Крылова и унес большие деньги.

– Слушаюсь, Серафим Петрович, – ответил Леонид, выслушав распоряжение о выезде, и пошел к дежурному за подробностями.

Затем он оделся и сбежал по ступенькам во двор к машине. Там, за спиной шофера, уже сидел собаковод – конопатый добродушный парень с овчаркой. Шофер читал журнал «Здоровье» и только мельком глянул на Леонида, когда тот уселся рядом. Последним явился работник научно-технического отдела, или попросту НТО. Наклонившись и отирая пот, он тащил с собой небольшой, но тяжелый чемодан с инструментами. Он еще выходил из подъезда, а уже было ясно, что это идет кто-то из работников НТО. Они всегда таскали с собой тяжелые чемоданы, и без этого предмета работника НТО трудно было вообразить. Чемодан как бы становился неотъемлемой частью его тела, и от этой вечной тяжести правая рука у бедняги наверняка была толще левой. Леонид это подозревал.

– Взяли бы в левую, – сказал Леонид сострадательно.

– Ничего, – бодренько ответил работник НТО и начал устраиваться в машине рядом с собакой.

Леонид, обернувшись, ждал, когда тот займет свое место. Этого ждали все – и шофер, и собаковод. И овчарка тоже, высунув язык и быстро дыша, смотрела на работника НТО.

– Ты бы хоть отвернул ее морду к себе, что ли, – попросил тот собаковода. – Все-таки чудовище. Ишь, как глядит.

– Нужен ты ей. Ты для нее не существуешь, – сказал собаковод с обидой за свою овчарку.

То, что для служебной собаки существует только ее проводник, известно всем в угрозыске, тем не менее работник НТО возразил:

– А если наступишь на хвост? Нечаянно? Тогда что? Борись за жизнь, а потом чини штаны и делай уколы.

– Ну-ну, только не калечь собаку, штаны обойдутся дешевле, – запротестовал собаковод и перевел овчарку к себе поближе.

Они, видно, были старые знакомые – собаковод и работник НТО, – а Леонид с ними выезжал впервые.

Тем временем шофер завел машину, и Леонид скомандовал: «Поехали».

Машина проскочила по бульварам, по улице Герцена, на время была затерта в механическом потоке, вынырнула из него и остановилась перед облупившимся пятиэтажным домом.

Лифт, судя по висевшей дощечке, не работал, поэтому Леонид и собаковод с овчаркой побежали на третий этаж своим ходом. Там их дожидался участковый в новых больших сапогах и с традиционным кожаным планшетом в руках.

– Где хозяин? – спросил Леонид, пожимая ладонь участкового.

Соседи привели под локти крошечную старушку. Она все еще испуганно вздрагивала и озиралась по сторонам.

– К вам можно? – обратился Леонид к тем, кто привел старушку.

– Милости просим.

Овчарка нервничала, чувствуя начало работы. Ее мощная грудь напряженно дрожала.

– Начинайте, – сказал Леонид собаководу.

Со второго этажа тем временем поднимался работник НТО.

– И лифт, как назло, не работает, вывесили дощечку, – сказал он, преодолевая последний марш.

– Наоборот. Лифт работает, – возразил участковый. – На дощечке как раз и написано: «Лифт работает».

– Итак, за дело. Прошу вас, – сказал Леонид старушке, пропуская ее в соседнюю квартиру.

Ее рассказ был немногословен и состоял в основном из междометий. Женщина заново, теперь уже с облегчением, плакала, увидев зримую поддержку милиции. С грехом пополам из показаний хозяйки удалось сложить полную картину.

В восемь с чем-то утра она вышла по магазинам («Каждый день хожу. За продуктами, – пояснила старушка. – За мясом, а потом за овощами»), а вернувшись приблизительно часа через полтора, раньше обычного («За говядиной не пошла, купила свинину, закололо в боку», – пояснила она), и открыв дверь, услышала в квартире тихие шаги. Это могла быть племянница Нина. «Что-то больно рано?» – крикнула старушка и так с хозяйской сумкой легкомысленно сунулась в комнату. И вот тут случилось ужасное. Кто-то крепко взял ее сзади за локти («Будто железом», – вспомнила старушка) и сказал: «Молчи, бабка, и не оглядывайся, не заставляй убивать». Потом сильным, твердым плечом нажал на спину, отвел в кладовку, толкнул в темноту, торопливо захлопнул дверь и добавил: «Сиди тут и не рыпайся, а то будет каюк». И чем-то дверь припер. Для формальности. Потом еще с минуту походил, вроде на цыпочках, и ушел, тихо стукнув дверью. Тогда только она вышла и закричала не своим голосом.

– Страсти-то какие! Рука до сих пор болит, – закончила старушка.

Выяснив все, что можно было, Леонид сказал: «Спасибо, мамаша, отдохните здесь», – и вышел на лестничную площадку. Тут же перекуривал вернувшийся собаковод. Овчарка сидела около его ноги и виновато смотрела на своего хозяина. У нее был обескураженный вид.

– Куда следы? На улицу или во двор? – спросил Леонид собаковода.

– На улицу. А там дым и копоть. И тысячи ног. Что вы хотите – Москва.

– Конечно, в лесу полегче. Особенно зимой. Пушистый нетронутый снег и единственная цепочка следов. Не следы, а загляденье – хоть сам бери вместо собаки.

– А-а!.. – махнул рукой собаковод. – Уйду работать к Дурову. Уж там не мучают зверье, во всяком случае. А здесь сплошная живодерня. Смотри, до чего довели собаку. До невроза. Смотреть больно.

– Леонид Михалыч, – позвали из ограбленной квартиры.

– Мастерская работа. Асовая, – сказал работник НТО.

Он стоял на разостланной газете и держал в руках фотоаппарат.

– Как же он вошел, этот грабитель? – спросил Леонид, остановившись в дверях. – Входной замок целехонек. Без царапины.

– Подобрал ключ и вошел. А может, и без ключа. Поленился. Сунул грязный, нестриженый ноготь и – милости просим! Замок стандартный и разработан до того, что еще удивительно, как он не отпирается просто на просьбу: «Сезам, откройся!» – сказал работник НТО, нагнувшись над чемоданом.

Вокруг него сверкал яростно натертый паркетный пол. Вернее, кусочки пола, до того комната была мала. И видно, грабитель был ловкий человек, если расхаживал тут, не оставив и заметного следа, хотя на тротуарах жидкая грязь, масляный коричневый кисель, попробуй сохрани чистыми туфли. Разве что пронесешься по воздуху, не касаясь земли подметкой.

Но он был этакий деликатный гость. Вероятно, долго вытирал ноги у входа, уважая труд хозяйки. И даже мебель не сдвинул в тесноте; судя по всему, ходил по комнате изгибаясь, застенчивой пантерой. А уж о его бескорыстии и нечего говорить. И ковер на стене, то есть на месте. И новенький хозяйский костюмчик болтался на плечиках в шифоньере. И рядышком женские платьица, висят себе и висят...

– Все на месте. Даже стул не подвинул, окаянный, – подтвердила старушка и добавила: – Только в уборной перевернул корзину с бумагой, а так все не тронуто.

«Тонкий психолог этот тип – знает, где тайник у наивного обывателя».

И если бы незваный человек еще не взломал ящик письменного стола и не унес с собой огромную сумму денег, то о таком воспитанном визитере только бы оставалось мечтать.

– Две тысячи рубликов, – грустно сообщила старушка, – собирали на кооператив. И вот собрали. Кому-то на водку. На что же еще? Пропьет, проклятущий!

Леонид пробежал глазами по комнате. Оттого, что работник НТО пооткрывал дверцы буфета и шифоньера, в комнате стало еще теснее. И жили в этой крохотуле три человека – старушка, ее брат – инженер Крылов и племянница. Тут уж новая квартира нужна была позарез.

С площадки донеслись знакомые голоса, и в дверях появился начальник отдела в сопровождении своего заместителя Маркова. Они вошли в комнату и сразу засунули руки в карманы. Такая предосторожность еще никогда не мешала – что-нибудь схватишь и потом возись с отпечатками пальцев. Твои или чужие? Суди, ряди и ломай голову себе и другим.

– Ну, какова картина? Не слишком абстрактная? – спросил Михеев.

– Куда там! Чистое полотно. Сработали здорово, ничего не скажешь, – ответил Леонид и доложил обстановку, а работник НТО добавил свое.

– А вот насчет замка на ящике, так почерк пробоя знакомый, – сказал он, отрываясь от лупы. – Такой был на Сретенке и на Удальцова. И на Кутузовском проспекте тоже.

– Проверьте у себя в НТО хорошенько. Если так, то это очень серьезное дело, – нахмурился Михеев и тут же спросил: – За стол уже можно?

– К сожалению, можно.

– Пишите протокол осмотра. Понятых из соседей, – сказал начальник Леониду, расхаживая вокруг стола.

Леонид добросовестно покорпел над протоколом осмотра, взял подписи у понятых и показал протокол начальнику отдела.

– Посмотрим, – сказал подполковник, пробежал глазами по строчкам, полез в нагрудный карман за авторучкой и решил было что-то исправить, но спохватился и убрал авторучку в карман.

«Ага, горячо! В протоколе марать нельзя, это тебе не другие бумажки», – подумал Леонид ехидно.

И вечно он, этот начальник, исправляет. Нет в отделе бумажки, по которой он не прошелся бы пером. Видно, поговаривают недаром, будто начальник некогда учился в полиграфическом, но ничего из этого не получилось, и теперь он отводит душу на докладных и тому подобной литературе.

– Где же глава семьи? – пробурчал начальник, поймав иронический взгляд Леонида и пряча глаза.

Вызванный с работы глава семьи через полчаса влетел в квартиру, и из него горохом посыпались неудачные шутки. На его взгляд, это несколько скрашивало жалкую роль пострадавшего.

– Ну вот. Нет худа без добра. Иначе я бы с вами и не познакомился, – нервно сказал он для начала и поспешно добавил: – Ох и ловкачи! Успели, пронюхали. Только принес из сберкассы, так сразу и пронюхали. Ну и ну, какие ловкачи!..

Он боялся остановиться и потерять, несомненно, с трудом взятый тон. Так было легче. Он мчался очертя голову, как плохонький велосипедист, развивший огромную скорость. Худой пятидесятилетний мужчина с усталым лицом. Губы его кривились.

– Вы кого-нибудь подозреваете? – быстро и с надеждой спросил Михеев.

– Из-за денег да кого-то подозревать? Честных людей?! Пропади они пропадом, эти деньги! – сказал Крылов с бесшабашной удалью и обвел всех печальным взглядом. При этом он, вероятно, думал, что у него веселые, беспечные глаза.

– Как же пропади? Такие деньги! – сказала его сестра подполковнику. – Да он извелся, пока их занял. У кого и по сто. У кого и по десять. Всем уже задолжал вокруг. Нет, уж вы их отыщите непременно. На то и ваша служба.

– Я должен был их завтра внести. А остальное в рассрочку. На две комнаты, – пояснил инженер, сдавая позиции.

– Вот видите, товарищ Крылов, на целых две комнаты. А вы никого не подозреваете? – вставил веское слово заместитель Марков и строго посмотрел на Леонида. Он заместитель и присутствует здесь. И это должны все почувствовать. Вот так-то! Неизвестно, как другие, а Леонид почувствовал сразу.

– А мне подозревать некого, – упрямо возразил Крылов. Это была агония – силы кончились, инженер сник.

Леонид смотрел в окно и внимательно слушал. Крылов был растерян и вряд ли годился сейчас на что-нибудь полезное. Когда в голове карусель, трудно что-либо припомнить. А важна каждая мелочь. Тут уж собирай все по крупице, если хочешь найти преступника. Вернее, преступников. У него уже родились кое-какие соображения, и он хотел их взвесить.

– Где ваша дочь? – спросил подполковник.

– В институте и пока ничего не знает.

Окно выходило во двор. Там мальчишки гоняли шайбу прямо по сырому асфальту. Шайба не скользила, и мальчишки отчаянно толкали ее крючковатыми палками. Леонид перевел взгляд на письменный стол, на фотографию девочки. Фото уже пожелтело – девочке было тогда пять-шесть лет. И черты ее лица напоминали кого-то. Вероятно, остальных детей. Дети все на одно лицо и похожи.

– Это она? – спросил подполковник.

– Да. Теперь нет спасу от кавалеров. Трезвонят с утра. Большая стала совсем, повыше меня. Мать-то была высокая. Из-за этого роста одно расстройство. Подруги ходят на «шпильках». А ей нельзя. Кавалер нынче пошел низкорослый.

– Кавалеры, конечно, студенты?

– В основном они. Турпоходы, сопромат и эти – как их?.. – «спидолы»-транзисторы. И все на одну стипендию. Веселые эти студенты.

– Скажите, деньги в крупных купюрах? Или так, мелочь? – продолжал за спиной голос Михеева.

– По-всякому. Впрочем... Понимаете, тысячу пятьсот из них одолжены у брата. Он заехал ко мне на работу, мы, понимаете, отправились в сберкассу, и там, понимаете, он получил такими новенькими по двадцать пять. – Крылов потер пальцем о палец. – И отдал мне из рук в руки, – виновато добавил Крылов.

– И тут же следовало перечислить. В кооператив, – произнес заместитель Марков назидательно.

– Понимаете, – сказал Крылов, – не хватало до полной суммы. И я собрал еще пятьсот. Эти уж по мелочи.

Марков усмехнулся, как бы говоря: и вот из-за таких ротозеев теперь сбивайся с ног! Михеев покашлял, будто подал тайный знак, и спросил у хозяина:

– Проверьте: вещи целы?

– Я же вам говорила. Все как одна. Просто на удивление, – сказала сестра хозяина.

Заскрипели дверцы – Леонид обернулся. Крылов распахнул шифоньер, битком набитый одеждой.

– В самом деле, все целехонько.

Михеев и Марков переглянулись.

– Опытный, мерзавец. С тряпками – риск. Попасться легче.

– Хорошенько проверьте почерк. Точно ли авторы старые? – сказал Михеев работнику НТО.

«Эти знали, что брать. Желторотые, те б потянули все. Не удержались, – подумал Леонид. – На тряпье-то они и ловятся».

– Мы еще с вами увидимся. Сегодня вечером, – сказал подполковник, прощаясь, хозяевам.

– А замочек и филенку мы вырежем на память. Вы уж поставьте новые, и покрепче, – подал голос работник НТО, он возился у дверей, ведущих в комнату.

Леонид вышел следом за подполковником. Михеев уже нахлобучил мохнатую шапку и сосредоточенно мотал на шею теплое шерстяное кашне. Леонид скользнул привычным взглядом по знакомой фигуре начальника и едва не присвистнул. Если Серафим Петрович начинал толстеть, то делал это не по дням, а по часам. Его талия под узким штатским пиджаком за сутки катастрофически располнела. Еще вчера подполковник был подтянут, как джигит, а сегодня его поясница разбухла в два обхвата.

– Леонид Михалыч, милости прошу в мою машину, – сказал подполковник, застегивая пальто.