Глава 13

Презентацию устраивала в бизнес-центре на Пресне компания «Веселая буренка», занимавшаяся торговлей молочными продуктами. Бизнесмены запустили какую-то новую линию, обещали завалить Россию дешевым сыром, по поводу чего затеяли масштабную пьянку, как и положено, с журналистами, представителями Госдумы и администрации Московской области. Заодно на нее пригласили многочисленных деловых и неделовых партнеров.

В просторном зале были расставлены, как и положено, столы с сотнями тарелок. На тарелках ждали своей незавидной участи канапе – это такие микроскопические бутербродики с сыром, ветчиной и разной всячиной, жестоко насквозь пронзенные зубочистками, то есть шпажками, произведение сумрачного и скаредного французского кулинарного гения. Дополняли картину нарезки, песочные пирожные, еще всяко по мелочам – в целом бедненько, но как закуска годится. Зато выпивки было много и разной. Официанты разносили горячительные напитки и пользовались гораздо большей популярностью, чем несколько звезд шоу-бизнеса и штатных юмористов, заглянувших на огонек.

Верховодил сим действом председатель правления «Буренки», старенький бодренький еврей, мотавший срок еще при советской власти за организацию подпольных цехов в Ставропольском крае и чудом не расстрелянный по статье девяносто три прим. УК РСФСР – хищение госимущества в особо крупных размерах. После приветственного слова он блистал, как лорд, благородными сединами и щедро раздавал интервью журналистам, жадно косящимся в сторону столов и нервничающим, что им ничего не достанется.

Лелик и Болек, приглашенные как старые и верные партнеры «Веселой буренки», чокались стаканами с виски. Особую изысканность этому напитку придавал божественный привкус халявы. Они по старой памяти, когда еще челночили в Турцию и Италию, считали такой привкус непревзойденным, хотя ныне без проблем могли скупить любой винный магазин.

– Ну, будем, – приподнял Лелик бокал. – Чтобы все наши враги истаяли в корчах.

– Давай. – Болек отхлебнул виски.

Лелик разом опрокинул содержимое бокала. И тут же закашлялся, выпучив глаза.

– Не в то горло пошло? – сочувственно спросил его друг.

Лелик показал пальцем Болеку за спину.

Тот обернулся и увидел Маргариту Гольдину. Она горделиво, роскошной прогулочной яхтой, уверенно держала курс между рифов и молов – столов и мягких диванчиков. За ней эскадренным миноносцем пыхтел здоровенный Вова Лысоконь.

– Вот тварь, – зло процедил Болек. – Ну нигде от нее покоя нет.

– Боря, я не выдержу. Везде, куда ни пойдешь, она. В «Тургеневе» отдохнуть – она. Здесь – она. На работе – тоже она. Вован еще себе в подмогу аудиторшу приволок. Грымзу эту старую. Эту… – Лелик не нашелся, что сказать.

Уже несколько дней на фирме работала аудиторша, которая, как голодный кабан, рыхлила землю и выкапывала компромат.

– Ой, не напоминай, – отмахнулся Болек, в последнее время тоже все больше пребывавший в удрученном состоянии.

– А прикинь, Боря, если эта грымза аудиторша найдет недавние денежные проводки? Ведь мы их прятали не так, чтобы очень глубоко, – запел о своем наболевшем Лелик.

– Ты мне аппетит решил испортить, да? Ну так давай, порть дальше. Распиши подробненько, чем это все может кончиться.

– Давай-ка еще выпьем…

– Чего пригорюнились? – к ним подошел Кунар, выглядевший весьма импозантно в дорогом сером костюме и ярком галстуке.

– Ты посмотри, – кивнул Болек на Маргариту. – Безутешная вдова с хахалем. И рожа такая наглая, похотливая. Ненавижу…

Лелик в это время опрокинул еще виски и жалобно проблеял:

– Гришенька, пристрелил бы ты ее, что ли.

– Эка тебя развезло, болезный, – покачал головой Кунар.

– Ну так же нельзя. Бизнес губит. Да и икра из-за нее теперь в глотку не лезет. Везде она. Это наваждение какое-то. Морок.

Маргарита неторопливо продефилировала в угол к бьющему фонтану. При этом видно было, как рука Вована, будто живя отдельной жизнью, непроизвольно скользнула по ее заду. Зад неприятия не выразил.

– Не, ну ты посмотри! – воскликнул Болек. – Ничего не стесняются!

Маргарита пыталась изобразить скорбь. К ней потянулись люди. На их сочувственные речи она отвечала слабыми кивками.

– Вот оторва. Ну я ей сейчас устрою, – отхлебнув виски, объявил Кунар.

– Только с Вованом поосторожнее, – проблеял Лелик. – Он отмороженный.

Кунар презрительно усмехнулся и направился к вдове.

– Что, слезы быстро высохли? – осведомился он.

– Это вы о чем, Григорий Павлович?

– Хотя бы внешние приличия надо соблюдать, Маргарита.

– Ты бы тут… – пододвинувшись к нему, зашипел Вован.

– Закройся, сявка, – подавшись ему навстречу, прошептал Кунар. – Твое место в ряду с краю.

– Чего?

– Не поймешь – объясню. Только сначала поинтересуйся, кто я и какой вес имею.

– Я тоже не на помойке найденный.

– Ты просто черт неумытый. Спроси обо мне у того, кто тебя, дурака, на эту работу подрядил. И если захочешь продолжить, я готов. Хоть здесь, если ты решил умереть молодым, – хмыкнул Кунар.

Маргарита вся пошла белыми и красными пятнами, но в мужские разборки не лезла.

Внешне вполне дружески Кунар положил руку на плечо Вована и как бы невзначай сжал пальцы, надавив на нервный узел. Сила у бывшего военного еще была немереная, несмотря на почтенный возраст. И выражение лица – ну как у судьи, готового вынести смертный приговор.

Вован поморщился. Он уже понял, что этот человек далеко не Лелик с Болеком и его мокрыми тряпками не погоняешь.

– Да я вообще-то в шестерках ни у кого не хожу, – сдал он назад. – Сам себе король.

– Ну, тогда ты влез не в свое дело, и мне тебя жалко. – Кунар хлопнул его по плечу. – Бывай, король проспекта…