Глава 40
Тошнота накатывала волнами, голова разрывалась на части при каждом ударе сердца. Мокрый от пота, едва не теряя сознание, Звонарев валялся на диване и снова жалел, что не умер, – жизнь казалась изощренным и безвыходным издевательством. Стоило ли терпеть мучения, если завтра придется с ними покончить?
Но какая-то часть, уцелевшая в передрягах, кричала – надо жить! Цепляясь за норовившее ускользнуть сознание, борясь с собственными внутренностями, капитан из последних сил выбирался из мутного, дурманящего тумана – смеси боли и отчаяния. Даже сейчас, корчась и постанывая, он искал выход – искал то, что мог упустить, недоглядеть, недодумать… Казалось невероятным, что обычная баба, не связанная до этого с криминалом, провернула такую полномасштабную операцию. Пусть и с помощью Хорошевского…
Стукнула входная дверь – Харон, на руках поднявший капитана в квартиру, сразу же уехал к доктору. Сейчас он привез маленький белый пакет с красным крестом.
– Жив пока? – не то пошутил, не то всерьез спросил Димка, вынимая упаковку шприцев и коробку с ампулами.
– Вроде… – Звонарев хрипел, речь давалась с трудом.
– «Лепила» сказал, поможет, – Димка набрал жидкость в шприц, выгнал лишний воздух. – Завтра будешь как новый.
Капитан почувствовал легкий укол в вену; через тридцать секунд боль отступила, дышать стало легче, буря в животе поутихла…
– Что это? – он кивнул на ампулы.
– От сотрясения, с добавками.
– Какими?
– Тебе не все равно? – Харон убрал приспособления в пакет. – Лежи, отдыхай. Настя занята, но сказала, как освободится, сразу сюда.
– Попить нальешь?
Димка вышел на кухню. Звонарев вытащил ампулу – никаких надписей, простая стекляшка с продолговатым горлышком.
– Покоя не дает? – Харон, стоявший на пороге, насмешливо улыбнулся. Капитан не понял, что удивило больше – нежелание говорить название лекарства или первая за их знакомство улыбка на мертвом лице.
– Вроде того… – он откинулся назад, глубоко вздохнул: боль понемногу уходила. – Не скажешь?
– Лекарство врач дал, названия не знаю… добавка – героин. Для скорости.
Звонарев побледнел.
– Не бойся, – Димка хмыкнул, – мало совсем.
– Нисколько не надо!
– Как знаешь. Я сюда добавил, – Харон поставил чашку, придвинул столик ближе к дивану, – другие ампулы чистые. Легче?
Капитан неохотно кивнул.
Димка постоял еще минуту и ушел на кухню; в нагретом воздухе пахло кофе.
Наркотики оказали странное действие – Звонарев прикрыл глаза и начал думать о хорошем… только о хорошем… хотелось всех простить… и улыбаться… и хотелось оказаться в цирке, посмотреть на клоунов – они смешные… и еще там классные панды – черно-белые плюшевые мишки, флегматично жрущие тростник на пальмах… надо завести одну панду дома и играть с ней… Сколько мыслей… Сколько мыслей! Их всегда столько было?.. Приятно тонуть в них – пошли все!.. У меня есть мысли…
– Саша, – кто-то тряс его за плечо.
Капитан морщился, не хотел открывать глаза, сквозь сон жужжали пчелами голоса:
– Ты чего вколол, придурок? – Настя. Милая, добрая, нежная… убийца. Забавно…
– «Белого» сварил, в лекарство, иначе бы «кони двинул», – Харон огрызается… сколько же раз его пытались убить за последние дни? Два, три раза? Больше?
– Как он с матерью говорить будет, идиот? Что она увидит?
«Стоп! Собраться! Мать? Она привезла маму?» – Звонарев тряхнул головой, с трудом открыл глаза. Картинка бегала, съезжала в разные стороны, но становилась все четче. Собравшись с силами, он встал – голова закружилась, капитан быстро прошел в ванную. Сунул голову под струю ледяной воды и держал, пока тело не заломило.
Отфыркиваясь, он вернулся в комнату.
Настя сидела в кресле, закинув ногу на ногу, Харон стоял возле двери.
– Ты как? – девушка встала, участливо заглянула в глаза. – Я не знала, что этот дебил учудит с лекарством…
Димка, буркнув под нос, ушел на кухню.
– Ты говорила о маме? – сознание прояснилось, и снова наступало чувство разбитости… Звонарев не хотел, чтобы мать видела его в таком состоянии.
– Да, в машине ждет. Я хотела убедиться, что ты в порядке.
– Зови ее, она, наверное, издергалась вся! – капитан легонько подтолкнул девушку к двери.
Сам уселся в кресло и попытался изобразить улыбку… искренне надеялся, что получилось, хотя скорбное лицо заглянувшего Харона говорило об обратном.
– Санечка! – мать ураганом влетела в квартиру. – Ой, что с лицом? А у нас – беда… Да ты, наверное… А почему голова разбита – дай посмотрю… ой, какой синячина…
Она была везде, со всех сторон – казалось, будто не одна маленькая женщина, а по меньшей мере десяток ощупывают, обнимают, целуют…
– Мам, да все нормально… – капитан попытался задержать ее на одном месте, – Царапины. Сядь! – хотел предложить кофе, но передумал. – Давай я тебе чай сделаю.
– Сделает он! – Катерина Дмитриевна всплеснула руками. – Ложись немедленно! – она принялась поправлять белье. – А то я чая не пила, больного сына погоню!
– Я сделаю, – Настя, с улыбкой наблюдавшая за сценой, вышла на кухню.
– Красавица! – мать немедленно повернулась и озорно подмигнула. – Умница! Похитила меня! – женщина рассмеялась. – «Топтуны» и чухнуть не успели, а я тю-тю!
– Ну, у тебя и выражения! «Топтуны», «чухнуть»… где берешь? – Звонарев устроился на диване, позволив подоткнуть простыню.
– Книги, сынок, – она пожала плечами, – вечный источник знаний… иногда полезных.
– Ты сказала, похитили? Как?
– Как в кино, – мать присела на краешек, поправила волосы. – Я в магазин пошла. Ну, твоих-то сразу определила – они на серой такой машине постоянно ездили и еще один ходил пешком. Так вот – иду, они за мной: и вдруг двое на дорогу выбегают, прямо перед их машиной, и давай друг друга колотить. Я дальше иду – чего мне чужая драка, будто тебя в детстве не видела! Ага… Да, а тот, который пешком, все равно идет. Я в магазин заходила – к нему парень подошел, небольшой такой, тощий даже – и ка-ак даст ему! Сразу с ног сбил. А мне навстречу здоровый и толкает – пойдем, говорит, со мной. Я упираюсь, а он толкает и толкает… – Катерина Дмитриевна неожиданно рассмеялась. – Я ему в нос стукнула, сумкой. Разбила. Наверное, терпение его лопнуло – поднял меня и вынес на улицу. А там и машина дорогая, и девушка эта на заднем сиденье… Объяснила все! Я парню тому варенье дать обещала домашнее – неудобно…
– Боевая у тебя мама, – улыбнулась Настя, ставя поднос с тремя дымящимися чашками. – Араба на ринге трое победить не могут, а женщина нос разбила. Всю дорогу смеялись.
– Понятно… – капитан отхлебнул крепкий чай. – Что теперь?
– Теперь? – девушка села рядом, взяла его за руку; мать одобрительно улыбнулась. – Катерина Дмитриевна сказала, у нее сестра есть?
– Да, тетя Маша, в деревне живет… – капитан замолчал, прикидывая. – Доставишь?
– Четверо бойцов у подъезда плюс дополнительная машина – на всякий случай, – Настя спокойно смотрела Звонареву в глаза, – люди обученные, профессионалы. Оружия на маленькую армию.
– Я не хочу уезжать! – мать решительно тряхнула седой головой. – Что с тобой будет?
– Ты мне все равно ничем не поможешь, – капитан ласково приобнял ее за плечи, – а так спокойнее будет: доделаю дела и приеду.
– Ну, не знаю… – женщина отвернулась. – Боюсь я, Санька, – стрельба, слежка… убьют ведь и мне не скажут!
На его руку капнула слеза.
– Все будет хорошо, Катерина Дмитриевна, – вступила Настя, – вы же видели, сколько людей нас охраняет. Не дадим бравого капитана в обиду! – она звонко чмокнула его в щеку. – Поезжайте, отдохните – скоро все закончится.
Мать кивнула, вытерла тыльной стороной ладони слезы.
– Ладно, съезжу. Но, Санька, – чуть что, сразу дуй к Машке: спрячем тебя, ни одна собака не найдет!
– Хорошо, – Звонарев улыбнулся грустно: Свету не успели спрятать… Катерина Дмитриевна почувствовала:
– Светку жалко…
– Ты, кстати, как узнала? Времени-то прошло…
– Колька Юрков приехал, сказал. Ты бы видел его – похудел, осунулся, смотреть страшно. Тоже говорит, скоро все кончится…
– Они… Мы всегда так говорим и сами в это не верим. Спасение утопающих… – он не закончил.
– Смотри, как бы тебе руки, чем спасаться, не оторвали! – проворчала мать.
– Мне неудобно торопить. – Настя глянула на золотые часики, – но ехать далеко, стоит поторопиться.
– Даже не посидеть? – Катерина Дмитриевна горестно поморщилась. – Думала, с сыном пообщаюсь…
– Мне бы хотелось, чтобы бойцы – которые охрана – вернулись пораньше… нам тоже могут понадобиться, – девушка виновато развела руками.
– Ой, верно! – мать тут же поднялась. – Вдруг чего, а вы совсем одни! Не буду задерживать. Санька…
– Да? – он, морщась, поднялся, проводил до двери.
– Чуть что, слышишь?
– Сразу приеду, обещаю, – «если смогу», добавил про себя: обманывать мать не хотелось, тем более, вероятно, напоследок…
– Ну, все, – женщина трижды перекрестила его. – Поехала!
Не оглядываясь, Катерина Дмитриевна зашагала по лестнице.
– Останешься? – Звонарев задержал Настю.
– Не могу, – она мягко высвободила руку, – но приеду… – многообещающе улыбнувшись, девушка тоже ушла.
Мать теперь в безопасности, Настя под надежной охраной… Света…
«Теперь молись, тварь! За Светку я вырву твое поганое сердце и отправлю Хорошевскому!»
Харон, попавшийся навстречу, отшатнулся.