Кто следующий?

Когда утром на следующий день я проснулся в своей кровати, Алины на соседней вновь не оказалось. Куда делась девушка, явилось для меня загадкой, которая, впрочем, разрешилась, едва я взглянул на часы. Было около одиннадцати. Ничего себе, поспал! Почти одиннадцать часов! Конечно же, Алина не дождалась моего пробуждения и отправилась на пляж, где среди людей ей наверняка было чуть легче переносить горе утраты тетушки. Долгий сон не пошел мне на пользу, чувствовал я себя разбитым, и виной тому был очередной стресс, случившийся накануне. И организм, защищая психику от перенапряжения, надолго погрузил меня в сон.

Я умылся, побрился, оделся и, прихватив пляжную сумку, спустился вниз. А выходя из отеля, в дверях столкнулся с Адамом. «Давненько я что-то тебя, черта турецкого, не видел», — подумал я с иронией. Глянув друг на друга, как на врагов народа, мы прошли мимо, даже не поздоровавшись.

В ресторане пытаться найти что-нибудь съестное было бесполезно — завтрак уже давно прошел, и посудомойки наверняка помыли кастрюли, поэтому я, не заглядывая в заведение общепита, зашел в магазин, взял напиток и пачку печенья. Чтобы позавтракать, мне хватит. С сумкой через плечо приблизился к бетонному бордюру, отделяющему пляж от набережной. Купание было в разгаре, сверкало солнце, сияло море, в воде бултыхался народ, на суше он же лежал недвижимо на лежаках. Я постоял немного, высматривая Алину. Мои предположения подтвердились, девушка находилась на пляже. Она расположилась под зонтиком, соседний лежак пустовал. Чуть подальше, на удалении нескольких метров друг от друга, лежали Бурмистров и Гуляев. А по центру расположился в полусидячем положении — лежак позволял раскладывать его в виде шезлонга — Замшелов. Его неизменная летняя шапочка в дырочках находилась у него на лице, дополнительно прикрывая от яркого солнечного света.

Я спрыгнул с бетонного возвышения и двинулся по горячему песку к зонтику, под которым устроилась Алина. На ней на этот раз был красный купальник и большие солнцезащитные очки, которые не могли скрыть припухлость, возникшую, видимо, из-за бессонной ночи и слез.

— Привет! — Я бросил на лежак сумку и начал раздеваться.

Алина, очевидно, лежавшая с закрытыми глазами, не заметила, как я подошел, вздрогнула и повернула ко мне голову.

— Здравствуй! — тихо проговорила она, и из-под ее очков по скулам потекли слезы.

— Все, хватит! — произнес я нарочито грубо, чтобы не дать девушке раскваситься. — Надежде ты уже ничем не поможешь, а себя доведешь до нервного срыва.

— Да, да, конечно, — поспешно согласилась Алина и вытерла рукой слезы. — Я постараюсь взять себя в руки.

— Вот и отлично, — ответил я тоном заботливого отца, сбросил снятые шорты и майку на лежак и сел. — Ты чего меня утром не разбудила?

— Ты так крепко спал, что мне стало жалко будить тебя. Тебе ведь тоже приходится нелегко, а тут еще нужно меня успокаивать. О чем вы вчера говорили с Замшеловым, Гуляевым и Бурмистровым?

Вчера я не рассказывал Алине подробности разговора в комнате майора, учитывая ее состояние, да и сегодня решил не говорить о том, что и мы с ней находимся под подозрением, чтобы лишний раз не травмировать девушку.

— Да так, Замшелов оказался ни при чем, его конкретно подставили, так что у нас снова нет подозреваемого.

— Если бы была возможность, я бы прямо сегодня улетела домой, — печальныи тоном призналась Алина, откидывая назад свои шикарные черные волосы.

— Не говори глупости! — отрезал я. — Только представь: нужно ехать в аэропорт, заказывать билеты, наверняка за дополнительную плату, еще неизвестно, будут они или нет, а это лишняя нервотрепка. Зачем она тебе нужна? Осталось-то здесь всего несколько дней, дотерпи уж. Полетишь вместе со всеми, когда выйдет срок тура.

— Да, наверное, ты прав, — согласилась она и шмыгнула носом. — Да и вместе с тобой еще побудем. В твоем обществе мне как-то легче переносить потерю.

— Все будет хорошо, — пообещал я мягко, сдерживая желание прямо сейчас на виду у всего пляжа обнять и поцеловать девушку.

— Ты знаешь, — вдруг сказала Алина, глядя мимо меня, — Замшелов уже не один час лежит в одной и той же позе и не шевелится.

— Что?!

— Сразу после завтрака, примерно в половине девятого, я пришла сюда, он со мной поздоровался, но в компанию набиваться не стал, оно и понятно, после всего случившегося я его видеть не могу. Я прошла под этот зонтик, заняла лежак, а он искупался и лег, прикрыв лицо шляпой. С тех пор я несколько раз смотрела в его сторону, и он еще ни разу не поменял позы.

— О черт! — Я быстро вскочил с лежака. — Ты посиди, Алина, тут, а я сейчас.

Развернувшись, я направился было к Замшелову, но остановился. «Нет, подходить к Валерию одному не стоит. Если Замшелов мертв, запросто могут обвинить в его убийстве меня. Так что лучше запастись свидетелями. Ну а кто на всем турецком побережье может быть лучшим свидетелем или понятым? Конечно же, либо Бурмистров, либо Гуляев». Однако приближаться к майору, помня о его вчерашнем предупреждении не подходить к нему ближе трех метров, не стал. Кто его знает, как он поведет себя, если я нарушу запрет. Вдруг еще с кулаками набросится, так что рисковать не стоит. Я постоял немного, дожидаясь, когда сидевший неподалеку на лежаке Бурмистров обратит на меня внимание, потом махнул ему рукой, подзывая, и указал на лежащего все в той же позе со шляпой на лице Замшелова. Сначала не понявший, что я от него хочу, майор развел руками, но потом догадался, резко встал и направился к лежаку в указанном мною направлении.

Заметил мой жест и Гуляев. Он-то сразу смекнул, что у нас, по-видимому, очередная проблема, подхватился, напялил на голову сомбреро и тоже двинулся к лежаку Замшелова, стараясь не отставать от нас. Так, с трех сторон, мы одновременно подошли к зонтику, под которым расположился Валерий. С тех пор как Замшелов занял лежак, устроившись в теньке, солнце сдвинулось и освещало его лицо, прикрытое шляпой.

— Что произошло? — встревоженно спросил Гуляев, а майор вопросительно посмотрел на меня.

— Алина сказала, Валерий уже несколько часов лежит, не меняя позы.

— Кхм, — кашлянул майор и, окидывая взглядом квадратное ширококостное тело Замшелова, позвал: — Валера!

Мы очень надеялись, что Замшелов сейчас очнется, снимет шляпу с лица и спросит: «Чего надо?» Но этого не произошло — он по-прежнему лежал не шевелясь.

— Ох, когда же это кончится? — тяжко вздохнул майор, приблизился к бородачу и снял с его лица шляпу.

На первый взгляд казалось, что Замшелов спит — до того удовлетворенной выглядела его физиономия, с подбородком, прижатым к плечу, с закрытыми глазами и чуть приоткрытым ртом. Но если приглядеться, можно было заметить: выражение лица у Валерия застывшее, и он не дышал. Тем не менее майор взял его за плечо и потряс.

— Валера! Валера! — позвал он, но бесполезно — бородач никак не реагировал на действия Бурмистрова.

Тогда Михаил двумя пальцами нащупал на шее Валерия сонную артерию, на несколько секунд замер, затем убрал руку и проговорил:

— Готов.

Мы стояли словно громом пораженные. Такой наглости от убийцы никто не ожидал: чтобы вот так, среди бела дня, на виду у всех, грохнуть человека!

— Может быть, сердечный приступ? — несмело предположил Гуляев. — На теле вроде бы ран нет. От таких событий и переживаний запросто кондратий может хватить.

Очевидно, Гуляев чувствовал перед Замшеловым вину из-за того, что вчера полез с ним в драку, обвиняя в смерти Яриловой, а вот оказалось, что он не виноват, да его еще и самого убили.

— Да нет, — покачал головой Бурмистров. — Здесь маньяк наш поработал. Вон видите, ранка на шее. — Он ткнул пальцем в основание шеи рядом с ключицей. Там была видна чуть заметная ранка от укола, с выступившей и уже засохшей капелькой крови. Очевидно, убийца, проходя мимо Валеры, ткнул ему в шею чем-то вроде шприца и выдавил из него яд. Майор снова тяжело вздохнул: — Ладно, мужики, пойдемте, поставим в известность дежурного полицейского в холле.

Мы сходили каждый к своему лежаку, оделись и, встретившись у бетонного возвышения рядом с пляжем, двинулись в сторону отеля. Из группы в живых нас оставалось только четверо. Мы были на полпути к отелю, когда в кармане у Бурмистрова зазвонил мобильник. Он достал его, взглянул на дисплей и, увидев высветившийся номер, скривился и пробубнил себе под нос:

— Вот привязалось начальство из Москвы! Каждый день по нескольку раз звонит. Да еще следователь этот. — Однако когда Бурмистров нажал на клавишу соединения, голос его изменился: — Товарищ подполковник, — проговорил он бодро и с тем бархатным тембром, с каким обычно подчиненный говорит с начальником. — Я вас слушаю.

Как я понял, майор разговаривал с тем самым следователем, с кем ему порекомендовал пообщаться начальник во время состоявшегося два дня назад телефонного разговора, свидетелем которого я стал, и не ошибся.

— Да, Александр Николаевич, — говорил майор. — К сожалению, у нас снова нет подозреваемого. Арестованного вчера по подозрению в убийстве Замшелова отпустили. Да-да, товарищ подполковник, он ни в чем не виноват. Это уже доказано. Моя просьба узнать подноготную прошлой жизни перечисленных мною людей актуальна. — Он помолчал немного, выслушивая реплику, подаваемую следователем на другом конце беспроводной телефонной линии, потом проговорил: — Если можно, скиньте мне, пожалуйста, все материалы на мой электронный адрес… Да, да, конечно, я сброшу вам сейчас мой имейл в эсэмэс… всего доброго, Александр Николаевич.

— А почему ты ему о смерти Замшелова не сказал? — подозрительно спросил я: темнит что-то Бурмистров.

На что тот лишь отмахнулся:

— Ну его, сидит там, в кабинете, распоряжается и умничает, а я должен здесь его дурацкие распоряжения выполнять. Без него знаю, что делать. А нагоняй всегда успею получить. Сначала узнаю подробности смерти Замшелова, потом доложу.

Ставить в известность об убийстве Валерия пришлось не дежурившего в холле полицейского, а начальство повыше. Когда мы вошли в отель, там уже находились офицеры полиции Башкурт Аджар и Улуч Туран, и с ними переводчица Айнур Кучук. По всей вероятности, оставшиеся без подозреваемого полицейские приехали сюда, чтобы все же найти убийцу. Когда мы через переводчицу сообщили полицейским о смерти Замшелова, поднялся переполох. Все забегали, засуетились, стали кричать, и больше всех кричал и возмущался откуда-то появившийся невысокий, усатый, толстый турок, одетый, несмотря на жару, в костюм. Как позже выяснилось, это был хозяин отеля Дениз Кылыч. Он кричал, что теперь разорен, обесчещен, ославлен на весь мир совершившимися в его отеле убийствами и что теперь останется без клиентов. На что Башкурт Аджар на полном серьезе ответил ему:

— Это еще как сказать. Возможно, наоборот, отель приобретет такую популярность, что у господина Дениза Кылыча не будет отбоя от клиентов.

Аджар вызвал еще подмогу, а до того момента, пока она приедет, отправил дежурить возле трупа полицейского, несшего службу в холле. Затем меня, Гуляева и Бурмистрова отвели в уже знакомую нам комнату директора отеля на первом этаже и посадили рядком у входа на стулья. Идти на море запретили, и я в этот день так и не успел искупаться. Сидели мы без дела еще минут сорок, ждали неизвестно чего, как оказалось, консула, без которого, пояснил нам Бурмистров, турецкие полицейские не имеют права проводить допросы иностранных граждан. Наконец он прибыл, на этот раз без своей очаровательной помощницы.

— Что у вас здесь происходит, товарищ майор? — довольно резко проговорил всегда сдержанный, корректный Владимир Алексеевич, усаживаясь на стул возле стены. — Случившиеся здесь преступления получили широкий общественный резонанс не только в России, но и во всем мире. Об этом трубят во всех СМИ. Насколько я знаю, люди боятся ехать в Турцию и массово сдают путевки. Наших российских граждан убивают на виду у всех, в том числе и полицейского, а он ничего не может сделать. Вы хотите дискредитировать Россию в глазах всего мира?

— Да я-то тут при чем? — сказал Бурмистров с виноватыми нотками, косвенно подтверждающими его вину. — Предъявляйте претензии турецкой полиции. Местные стражи правопорядка занимаются поисками убийцы на своей территории, меня же, иностранного гражданина, близко не подпускают к расследованию. У меня нет никакой информации ни о ходе следствия, ни о результатах экспертиз, а без этих материалов ни один следователь работать не может, если он не Шерлок Холмс, конечно, или Эркюль Пуаро, использовавшие в своей работе метод дедукции.

— И все-таки вы должны были приложить все усилия, чтобы не допустить смерти наших граждан, — продолжая упрекать майора, проговорил консул.

— Я делал и делаю все, что в моих силах, Владимир Алексеевич, — упрямо ответил Бурмистров.

Консул скривил лицо в презрительной ухмылке:

— Только результатов пока что-то не видно. Пять трупов на территории Турции и один в России в аэропорту, фактически в присутствии вас, Михаил Иванович!

— А что я мог сделать? — все-таки не выдержав упреков консула, возмутился Бурмистров. — Ходить по пляжу с пистолетом, которого у меня, кстати, нет, и отпугивать своим видом от честных граждан убийц?

Башкурт Аджар постучал ручкой по столу, прекращая тем самым перепалку между консулом и российским полицейским. Он сказал несколько фраз на турецком языке, и сидевшая на диване переводчица Айнур Кучук продублировала его слова на русском.

— Господин полицейский просит, — сказала она и, заглянув в бумажку, прочитала, коверкая русские имена и фамилии: — Игорья Гладышьева, Михаиля Бурмистрова и Николайя Гульяйева ответить на несколько вопросов.

— Мы готовы, — пробурчал майор.

— В таком случае, — подхватила Айнур, — скажите, пожалуйста, кто и как провел день до момента нахождения вами вашего друга мертвым. Кто и в котором часу видел его живым?

В общем-то, никому из нас Замшелов другом не доводился, но мы возражать против такого утверждения не стали, учитывая, что русский язык для Айнур не родной и она плохо понимает тонкости в толковании таких слов, как «друг», «приятель», «знакомый».

— Кто начнет первым? — поинтересовалась девушка.

А первым, глянув на нас, мол, никто не возражает, начал говорить Бурмистров.

— Я, — откашлявшись, произнес он, — проснулся около восьми часов утра, помылся, побрился, затем отправился в ресторан. Было примерно восемь тридцать. В ресторане я встретил Замшелова, он уже позавтракал и выходил на улицу. Я с ним поздоровался и прошел мимо. После завтрака, когда я пришел на пляж, Валерий купался в море. Он вышел из воды, прошел мимо меня и лег на свой лежак. Время было примерно минут десять десятого. Все, начиная с этого времени, я больше не видел, чтобы он вставал с лежака, ходил, обращался к кому-либо с какими-то вопросами. А в двенадцать часов меня окликнул Гладышев, мы с ним и присоединившийся к нам Гуляев подошли к Замшелову и обнаружили, что он мертв.

Айнур перевела речь Бурмистрова Башкурту и Турану, сидевшему рядом с ней на диване, затем вопросительно взглянула сначала на меня, потом на Гуляева и спросила:

— Кто следующий, господа?

Следующим вызвался «селадон» Гуляев.

— В отличие от Михаила я встал немного раньше — в семь тридцать, — в своей обычной нахрапистой манере начал он. — В остальном наши действия совпадают. Я тоже побрился, умылся, позавтракал в ресторане и отправился на море. Видел, как пришел Замшелов. Он издалека махнул мне рукой и отправился купаться. Больше я на него, честно говоря, не обращал внимания. Потом я увидел, как Игорь и Михаил всполошились, пошли к лежащему в шезлонге Замшелову, и тоже отправился к нему. Валерий был мертв.

Айнур перевела полицейским показания Гуляева и уставилась на меня. Скрывать мне было нечего, я прямо и открыто, глядя на девушку, поскольку общаться приходилось именно с нею, а не с турецкими полицейскими, заговорил:

— Встал я поздно, в одиннадцать часов. После утреннего туалета отправился на море. Ресторан уже не работал, в него я не заходил, заскочил в магазин, взял печенье, воду, чтобы позавтракать, и примерно в двенадцать сорок был на пляже. Я устроился рядом с Алиной Милушевой, стал завтракать, когда она мне сказала, что Замшелов уже в течение долгого времени не меняет позы. Меня этот факт обеспокоил, я знаком показал Бурмистрову, что надо подойти к лежаку Замшелова, и когда мы с Михаилом и присоединившийся к нам Гуляев приблизились к нему, обнаружили, что Валерий убит.

Айнур по-турецки обратилась к Аджару и Турану. Усатый-носатый с круглым жирным лицом Башкурт что-то, удивившись, воскликнул, и молодая турчанка перевела:

— Убит?! Откуда вы знаете, что он убит?

Я переглянулся с Бурмистровым, и он едва заметно кивнул мне, давая понять, что можно при своем ответе турецкому полицейскому сослаться на него.

— Михаил обнаружил у Замшелова рядом с ключицей след от укола и капельку выступившей крови, — пояснил я. — Он предположил, что Валерию сделали смертельную инъекцию.

После перевода моего ответа в разговор вступил лысоватый Улуч Туран:

— А вы не видели, чтобы кто-нибудь подходил к Валерию Замшелову?

— Нет, не видел. Хотя подойти к нему мог кто угодно — Валерий лежал под зонтиком на самом бойком месте, и основная масса отдыхающих как раз проходила мимо того места, где расположился Замшелов, — ответил я через переводчика.

Гуляев и Бурмистров подтвердили мои слова и на тот же вопрос ответили так же отрицательно.

В этот момент Мехмет с ресепшен внес в кабинет чайник с чаем и небольшие прозрачные стаканчики, по форме напоминающие изящные тюльпаны. Ни мне, ни Гуляеву, ни Бурмистрову чай не предложили, переводчица и консул от него отказались, а полицейские, разлив янтарный напиток в миниатюрные стаканчики, принялись его с видимым удовольствием пить. Мехмет быстро покинул кабинет, и наша беседа продолжилась.

— Я бы хотел, чтобы вы, — устами переводчицы заговорил Башкурт Аджар, — проехали вместе с нами в полицейский участок и пожили несколько дней там.

Для нас троих это заявление было неожиданностью, и мы недоуменно переглянулись.

— А с какой это стати? — выражая наше общее мнение, спросил Бурмистров. — Вы что, хотите нас арестовать?

Толстый Аджар покачал головой и заявил:

— Нет, что вы! Вас никто ни в чем не подозревает. Вам будут обеспечены комфортные условия, насколько это возможно в полиции, и находиться у нас вы будете в целях вашей же безопасности.

— А с чего вы взяли, что нам угрожает опасность? — с деланым удивлением спросил майор, явно ведя какую-то свою, одному ему понятную игру. Ведь то, что нам действительно угрожает смертельная опасность, он отлично знал, а вот почему отрицал это, мне было непонятно.

Выслушав перевод Айнур, Башкурт Аджар, сложив на объемном животе руки, с понимающим видом покивал, потом, указав на меня, заявил:

— Ваш товарищ во время предыдущей беседы с ним сказал, что погибают здесь исключительно русские люди, прилетевшие в один и тот же день самолетом из Москвы, и что все произошедшие здесь смерти — на самом деле убийства, замаскированные под несчастные случаи. Эту версию мы взяли за основу и стали работать по ней. Обследовали в прибрежной полосе дно и действительно обнаружили веревку, с помощью которой, надо полагать, утопили Леонида Люстрина. Кроме того, экспертиза установила, что девушку в баре «Манеж», Марию Лебедеву, отравили ядом. Дальнейшее следствие показало, что Галина Студенцова также была убита. Ее парализовали с помощью электрошокера, затем утопили в ванне, в которую позже бросили фен, инсценировав таким образом несчастный случай. С Яриловой дело обстоит иначе. Если до этого момента преступник пытался выдать убийства за несчастные случаи, то ее убил открыто и жестоко, а вину за преступление попытался свалить на Замшелова, который тоже был убит, по всей видимости, тем способом, что вы здесь уже описали. Действует здесь явно человек неглупый, хитрый, изворотливый и неуловимый. Все жертвы убийцы, за исключением Лебедевой Марии, из одной группы — вашей. Но то, что девушку отравили в баре, где присутствовали вы, наводит на мысль: Лебедеву убили по ошибке, а жертвой преступника должен был стать кто-то из вас. Из вышесказанного следует, что все оставшиеся в живых члены вашей группы находятся в смертельной опасности, поэтому я бы и хотел разместить вас, включая Алину Милушеву, в полицейском участке, чтобы исключить дальнейшие убийства. Вы побудете у нас несколько дней до окончания срока вашего тура, а потом мы вас проводим в аэропорт и отправим в Россию. Разумеется, тех, кто непричастен к убийствам. Преступник же, если мы такого выявим, будет арестован и останется в Турции.

Майор осуждающе посмотрел на меня и недовольно проговорил:

— Ну, кто же тебя за язык тянул, Игорь? Я ведь тебе говорил: обращаться в иностранную полицию не стоит. Попадем, к чертовой матери, за решетку и в жизни отсюда не выберемся.

— Я представляю интересы российских граждан в Турции, — вмешался в разговор консул, — и гарантирую вам неукоснительное соблюдение турецкими властями всех международных конвенций и соблюдение законов.

— Да ладно, гарантирует он! — не на шутку раскипятившись, махнул обеими руками в сторону Владимира Алексеевича Бурмистров. — Знаем мы эти законы и как их соблюдают. Сам в полиции работаю. — Он повернулся и в упор посмотрел на Башкурта Аджара: — Я отказываюсь ехать с вами в полицию. Если я туда поеду, то вы меня отвезете только силой, и в качестве арестованного, но тогда я за незаконный и необоснованный арест или задержание, в зависимости от того, как вы будете квалифицировать мой статус при содержании в камере полицейского участка, подам на вас иск в международный суд. Заставлю выплатить компенсацию за моральный ущерб, а также материальный за не использованные мною дни отпуска, которые я вместо моря проведу у вас на нарах. И они, — он ткнул поочередно в меня и в Гуляева пальцем, — напишут то же самое… А вы, уважаемый господин консул, — обращаясь уже к Владимиру Алексеевичу и при этом распаляясь все больше и больше, добавил он, — обязаны и будете защищать интересы российских граждан, не позволяя ни за что ни про что хватать их и сажать в кутузку.

Не могу сказать, что гневная речь, переведенная Айнур на турецкий язык, произвела на полицейского сильное впечатление, хотя, признаться, несмотря на работающий в кабинете кондиционер, он вспотел, но, думаю, не от волнения из-за слов российского майора, а из-за выпитого горячего чая. Башкурт Аджар посидел немного, подумал, затем вынес на турецком языке свой вердикт, который огласила на русском Айнур.

— В общем, так, господа россияне! Господин Аджар не может настаивать на вашей поездке в полицейский участок. Он хотел вам предоставить убежище и защиту от убийцы, но вы отказались. Тем не менее он не имеет права бросить вас в опасности, и поэтому рядом с вами будет все время находиться один полицейский. Куда бы вы ни пошли, ставьте его в известность, и он всегда будет пребывать поблизости от вас. Кроме того, полицейские будут дежурить всю ночь в холле отеля и на вашем этаже, но вам не следует выходить из своих номеров позже одиннадцати часов. Вы согласны с таким решением господина офицера? — спросила переводчица и последовательно посмотрела на нас троих.

— Согласен! — с готовностью подтвердил Бурмистров.

И Гуляев в знак согласия кивнул. В душе я был не согласен. Признаться, я бы с удовольствием провел оставшиеся дни в безопасности в полицейском участке и сразу оттуда поехал бы в аэропорт, чем оставался бы в отеле, рискуя в ближайшее время оказаться, как Буренина, Люстрин, Лебедева, Студенцова, Ярилова и Замшелов, в морге. Но выставлять себя трусом в присутствии Бурмистрова и Гуляева не стал, поэтому твердо ответил:

— Согласен.

— Вы, господин консул? — уставилась Айнур на Владимира Алексеевича.

— Ну что же, — пожал тот плечами. — Господин полицейский принял соломоново решение. Пусть будет так, если господа Бурмистров, Гладышев и Гуляев желают остаться в отеле. — Он перекинулся несколькими словами по-турецки с Аджаром, затем снова обратился к нам: — Вы можете быть свободны, господин полицейский желает поговорить еще с Алиной Милушевой, а потом вас познакомят с полицейским, который будет выполнять при вас обязанности охранника.

— Только попрошу вас, Владимир Алексеевич, — произнес я, поднимаясь, — у Алины, сами понимаете, горе, поэтому…

— Я все понимаю, — перебил меня консул. — Не беспокойтесь.

Кланяться мы не стали, просто попрощались со всеми присутствующими и втроем вышли из кабинета.

Поднявшись на пятый этаж, разошлись по своим номерам. Я принял душ, включил кондиционер, телевизор и лег на кровать. Примерно через час пришла после беседы с полицейскими Алина. Ее сопровождал Мехмет. По распоряжению Башкурта Аджара Милушеву переселяли в соседний освободившийся номер. Кстати, насчет освободившихся номеров — их становилось все больше и больше. Многие постояльцы «Чок Яша» спешно разъезжались, а на их места прибывать новые туристы не спешили. Весть о том, что в отеле орудует маньяк-убийца, распространилась не только по всему турецкому побережью, но благодаря Интернету и по всему миру.

Мехмет помог Алине перенести ее вещи в выделенный ей номер, таким образом мы вчетвером оказались изолированными друг от друга. Очевидно, по мнению полицейских, при таком раскладе у убийцы окажется меньше шансов добраться до кого-то из нас, либо, если преступник затесался в нашей поредевшей группе, ему труднее будет творить свои черные дела.

На пятом этаже в конце коридора у двери с той самой портьерой, за которой, по нашему предположению, мог прятаться преступник, убивший Ярилову, выставили еще один полицейский пост — там поставили кресло и журнальный столик. Полицейский — невысокий, сухощавый, верткий, с плутоватым лицом мужчина лет сорока — прошелся по нашим номерам, представился Айдыном и сообщил (он немного говорил по-русски), что со всеми вопросами можно обращаться к нему. Если мы куда-то уходим, то тоже необходимо ставить его в известность. Ночью никому из нас выходить из номера не разрешается.