Глава десятая ШАХ!
Пашка вылетел из трактира как ошпаренный и бежал, пока хватило сил. Теперь его в эту малину никакими калачами не заманишь. Как переполошились, голубчики! Куда весь фасон да смелость подевались, улепетывают, как и Пашка. Но рыжий-то каков оказался! Ай да мент! Молодчага парень, когда Пашка его предупредил, тот спокойненько смотрит, глазами хлопает, морда как у Христа. Подумал Пашка, что ошибся француз, ан нет, вон какая каша заварилась.
Пашка вошел в комнату и увидел Аленку, которая сидела за столом, положив голову на скрещенные руки. «Сидишь, краля? Значит, лучше с вором жить, чем по улицам шастать?» — довольно подумал Пашка.
— Ужин на кровати, в подушках, — сказала Аленка, не поднимая головы. — И не думай, пожалуйста, что я из-за куска хлеба осталась.
— Я и не думаю, — пробормотал Пашка, чувствуя себя так, будто клиент прижал его руку в своем кармане.
— И не думай, — упрямо повторила Аленка и всхлипнула.
— Пошла ты к черту, ничего я не думаю.
Пашка вытащил из подушек сковородку, бросил ее на стол, разделся и через минуту заснул.
Утром, когда он встал, Аленка все так же сидела за столом, Пашка погладил ее по голове и сказал:
— Ложись в постель, глупая.
— Уйди от меня, — девчонка отшатнулась, и Пашка увидел огромные злые глаза. — Лучше уличной быть! Возьми свои проклятые подарки, не нужно мне от тебя ничего! Я-то, дура, верила, что встретила человека, как в кино... — Она схватила Пашку за руку, прижалась к ней лицом и зарыдала.
— Что ты от меня хочешь? — спросил растерянно Пашка. — Чтобы я графом или там князем каким оказался? Я тебя обманывал, врал тебе? Вор я! — крикнул он злобно, вырвал руку и ушел, хлопнув дверью.
Сбегая по лестнице, он ругал себя последними словами, хотел обойти какого-то стоявшего в парадном человека, но тот загородил дорогу.
— Доброе утро, Павел.
— Привет, — сказал Пашка, жмурясь от яркого света. — Николай?
— Он самый! Твоими заботами живой и здоровый, — сказал бывший половой, улыбнулся и ударил себя в грудь кулаком. — Не лезь на улицу, поговорить надо.
— Чего еще? — настороженно спросил Пашка, разглядывая парня. — Мы с тобой не кореша, и калякать нам не о чем, остался жив, и молодец.
— Не лезь в бутылку, Павел. Вот тебе адрес, — Николай сунул ему в руку бумажку. — Сейчас и отправляйся, там тебя человек ждет.
— Какой еще адрес? — Пашка оттолкнул руку. — Никуда я не пойду.
— Климов тебя просит, — сказал настойчиво Николай. — Просит, понимаешь?
— Так я его адрес знаю.
— В другое место, Павел. Не надо, чтобы тебя видели у нас. Держи.
Николай вложил ему в ладонь бумажку и вышел на улицу. Пашка развернул бумажку и прочитал адрес, написанный печатными буквами. Боятся, что малограмотный, ишь как пишут. Он приехал на Зубовскую площадь, нашел нужный переулок и дом и стал подниматься по лестнице.
— Подожди, Пашка!
Он оглянулся и опять увидел Николая, который, отдуваясь, взбегал по лестнице.
— Ты что же, следил?
— Мне тоже сюда надо, а вместе нам ехать нельзя, — объяснил Николай и открыл дверь. — Входи.
Пашка вошел, оглядел полупустую комнату, сел на подоконник и стал наблюдать за своим провожатым, а Николай, что-то насвистывая, занимался хозяйством, подмел, вытер пыль, бегал с чайником и ведром, в общем вел себя как человек, вернувшийся домой после долгой отлучки. «На кой черт я им понадобился?» — думал Пашка, следя за беготней Николая. «Брать меня вроде не за что, да и не берут так. Спокойный парнишка, свистит, улыбается, будто вчера и не прошел по краешку».
— Испугался вчера? — спросил Пашка.
Николай остановился и опустил на пол ведро, которое держал в руках.
— Испугался? — перепросил он. — Потом, уже на улице испугался, а в первый момент удивился. Не ожидал я от тебя такой услуги, считал, что не любишь меня.
— Что ты, девка, чтобы тебя любить? А я тоже человек, — сказал Пашка и замолчал: получается, вроде оправдывается он перед этим ментом.
— Все мы люди, все мы человеки, — пропел Николай и выбежал из комнаты. Через минуту он вернулся с каким-то тазом и кувшином. — Полей мне, Пашка. А то башка от сала чешется, невмоготу.
Пашка взял кувшин и стал тоненькой струйкой лить воду на рыжую голову. Круглые, крепкие плечи Николая были густо усыпаны веснушками, и Пашка плеснул на них водой: может, смоются.
— Ой, черт полосатый! — взвизгнул Николай и отскочил. — Ошалел, она же горячая! — Он стоял, зажмурив глаза, и, пытаясь найти таз, беспомощно шарил перед собой руками.
— Открой глаза-то, чуня, — сказал, улыбаясь, Пашка и ткнул пальцем его в бок.
— Боюсь! — взвизгнул Николай и отошел от таза еще дальше. — Щекотки боюсь, и мыла боюсь.
Пашка смотрел на смешную фигуру в белой шапке пены и вытянутыми, как у слепца, руками и не мог понять, почему этот парень ему дорог.
— Где же ты? Слушай, Пашка, — Николай подбоченился и поднял слепую и рогатую голову. — Если ты сейчас же не подведешь меня к тазу и спокойненько не будешь поливать, я тебя отлуплю. Больно отлуплю.
Пашка чуть не выронил кувшин, и от этого ему стало еще смешнее, он несколько раз сдержанно хрюкнул, а потом залился неудержимым раскатистым смехом.
— Пашенька, милый, сейчас Климов придет, — размазывая мыло по лицу, заскулил Николай.
— Кажется, он уже пришел, — раздался веселый голос, и Пашка увидел начальника уголовки, который стоял в дверях и смеялся. — Полей ему, Павел. Значит, тебе на роду написано спасать этого вояку.
— Привет, Василий Васильевич! — крикнул Николай и помахал рукой.
Пашка подвел Николая к тазу, и окончание процедуры прошло благополучно.
— Любимый Мишкин номер, — говорил Николай, вытирая голову. — Он-то отлично знает, что я боюсь мыла и щекотки. Но и на солнце есть пятна, верно, Василий Васильевич?
Климов сидел верхом на стуле и набивал трубку.
— Верно. Даже у Павла есть недостатки, а уж на что золотой парень, — сказал он.
Началось, понял Пашка, хотел вернуться на подоконник, но почему-то взял стул, сел напротив Климова и спросил:
— Зачем звали, гражданин начальник?
Климов ничего не ответил и выпустил большое облако дыма. Николай еще бегал по комнате, убирал таз и кувшин, надел гимнастерку, подпоясался широким ремнем и, картинно отставив ногу и тряхнув мокрыми темно-каштановыми кудрями, спросил:
— Хорош?
— Обыкновенный мент, — сказал сквозь зубы Пашка. Его раздражала показная веселость Николая, который упорно приглашал его, Пашку, принять участие в неизвестной игре. А какая здесь игра, когда завели на свою малину, сам начальник явился, наверняка сейчас допрашивать будет.
— Ну и ладно. Пусть обыкновенный, — Николай взял стул и сел рядом с Пашкой. Получилось, что они Как бы вдвоем плечом к плечу против Климова.
— Во-первых, большое тебе спасибо, Павел Иванович Антонов, — сказал Климов и встал. — Помолчи, Николай. — Пашка почувствовал, как его толкнули в бок, и тоже встал. — Спасибо, значит, за... — Климов махнул рукой, — сам знаешь. Рад, что ты человеком оказался.
Пашка невольно ответил на крепкие рукопожатия, почему-то вспомнил тонкие наманикюренные руки Сержа, засмущался и молча кивнул.
— Во-первых, значит, спасибо, — опять повторил Климов.
— А во-вторых, назвался груздем — полезай в кузов, — быстро сказал Николай и довольно хохотнул.
По лицу Климова пошли желваки, он стиснул кулаки, но сдержался и сунул в рот трубку.
— Согласен нам помочь? — спросил он после долгого молчания. — Дело опасное. Неудобно, конечно, одной рукой гладить, а другой запрягать, но выхода у нас нет. Если не согласен, то мы в обиде не будем.
— Да я же вор, начальник! — сказал Пашка и, словно ища поддержки, посмотрел на притихшего Николая, который зашевелил было губами, но потом зажал рот рукой.
— Ты дурак и мальчишка. Ты что думаешь, всю жизнь добреньким воришкой быть? Не выйдет, Павел! — Климов раскочегарил свою трубку и закашлялся. — С одной стороны — тюрьма и Серый, с другой — мы, а ты, как цветок, мотаешься. Карманка, потом грабежи, разбой и убийство. Ты можешь убить человека, Павел? Не можешь? Научишься! Серый тоже не с мокрых дел начинал. Вспомни его и знай, быть тебе таким через десяток лет.
— Не дадим, не то время, — вмешался Николай. — Павел будет честным человеком. Наверняка будет! Только в честную жизнь можно по-разному войти. Можно на аркане, упираясь. А можно самому шагнуть, смело. Да что мы его агитируем, Василий Васильевич! — Николай вскочил. — Павел лучше нас все знает. Я тебе проще скажу, хотя и говорить-то этого не имею Орава. С Серым мой друг лучший ушел, и что с ним сейчас — неизвестно. Конечно, спасибо тебе за вчерашнее, но если Мишка погибнет, мне твой подарок ни к чему. Понял?
Пашка чувствовал, что по вискам бежит пот, но не мог поднять руку. Он вспомнил злую улыбку Цыгана, склонившегося на ним Сержа и вновь услышал его торжествующий голос: «Как дела, Михаил?» Рассказать или нет? Они увели его, может, сейчас и нет в живых этого отчаянного Михаила? Пашка слизнул соленую капельку и, кашлянув, пробормотал:
— Говорите.
Но Климов и Николай молчали. Пашка поднял голову и нетерпеливо сказал:
— Ну?
— Это опасное дело, Павел, ты должен понять, — сказал Климов.
— Не глупее других.
— Серый ушел, и где он сейчас, нам неизвестно. Телефон молчит, а ночью они пойдут в налет, а завтра уползут из Москвы. Надо узнать, где сейчас Серый.
— Да кто же мне скажет? — Пашка облегченно вздохнул и выпрямился на стуле. — Невозможно, начальник. Если только Варька? — он прикусил губу. «Зачем сам лезу, дурак? Ведь честно сказал, что невозможно. Так нет, нашел, идиот, дырку, через которую в гроб можно залезть».
— Может, передумаешь, Павлик? — спросил Николай, положил ему на плечо руку и заглянул в лицо. — Я по себе знаю, как страшно в первый раз.
«Павлик», искренность и сомнение Николая хлестнули Пашку по самолюбию, И сомневается рыжий черт не в том, захочет ли Пашка Америка помочь ментам, а в его смелости.
Теперь, если бы в комнату вошло десять Серых и все они наставили бы на Пашку наганы, он все равно пошел бы. Он посмотрел на Николая, пытаясь вновь увидеть угодливую улыбочку полового и вызвать в себе чувство ненависти. Но ничего не получилось, Каждая веснушка этого курносого парня источала доброту и заботу.
— Варвара, — повторил Пашка, снимая о плеча руку Николая.
— Тоже вариант, но оставим его про запас, — сказал Климов. — А начнешь ты, Павел, с отца Василия.
— А что этот холуй знает?
— Много знает и обязательно сегодня пошлет к Серому человека. Постарайся быть этим человеке», Павел.
— Точно? Ничего себе работает уголовка, — удивленно протянул Пашка.
— Стараемся. — Климов что-то написал на листке и протянул Пашке. — Телефон. Позвонишь и, не называя себя, скажешь адрес. Все.
— Надо бы взглянуть сначала, что там делается, — сказал Пашка, не замечая, что уже обдумывает, как лучше подкатиться к старику, и с удовольствием посмотрит на физиономии Серого и Сержа, когда они увидят наганы ментов.
— Конечно, лучше взглянуть, — согласился Климов.
— Ладно, пошел, — Пашка поднялся со стула и одернул пиджак. «Лучше взглянуть, — передразнил про себя Пашка, — вот и получишь пулю. Начальники думают: раз Америка известный вор, то, значит, вне подозрений. Пусть начальники так думают, а сам-то Пашка знает, что Серый может шлепнуть и без подозрений Зачем ему лишние свидетели?»
— Подожди, Павел. Так не годится, — Климов нахмурился. — Что значит «ладно»? Расскажи, как ты думаешь действовать.
Пашка вразвалочку подошел к Климову.
— Пусть рыжий тебе докладывает, им и командуй, начальник, — сказал он и кивнул на Николая. — Зазвали на какую-то блатную малину, запудрили мозги, и побежал Пашка выполнять ментовы указания, подставлять лоб под бандитскую пулю. Так, думаешь? — говорил он, все больше раздражаясь. — Действовать? Пойду и напьюсь у Когана, вот и все действия. — Пашка круто повернулся и направился к двери. — Позвоню, — буркнул он и вышел на лестничную площадку, потом хотел было вернуться, сказать на всякий случай про Аленку, чтобы не дали пропасть девчонке, но подумал, что получится совсем как в кино, махнул рукой и выскочил на улицу.
Отец Василий, увидев Пашку, засуетился, стал трясти ему руку и вытирать сухие глаза.
— Пашенька, сыночек, ты воистину божий человек. Не забыл старика в беде, не бросил, — причитал он и сам накрыл стол. — Садись, сынок, выпей рюмочку.
Пашка отодвинул графин, положил в рот маслину и шумно выплюнул косточку.
— Не тарахти, старик, — сказал он и с минуту молчал. — Можешь меня выручить? Дай десять червонцев, вот так надо, — Пашка провел ладонью по горлу. — За мной не пропадет.
— Знаю, Пашенька, знаю, да нету у меня. Видит бог, нету.
— Он видит, какой ты жмот, — сердито сказал Пашка и с радостью отметил, что старик на него внимательно смотрит и что-то обдумывает.
— Нету денег, сынок. Видит бог, нету, — повторял старик, бормотал что-то еще и моргал голыми, как у птицы, веками. — Но надо же тебя выручить, нельзя человека в беде оставлять. У Серого деньжата, конечно, есть. Я ему сейчас письмецо напишу. Пашка чуть не подавился косточкой от маслин, закашлялся и закрыл лицо ладонями. Отец Василий убежал и минут через двадцать из коридора крикнул:
— Пашенька, иди сюда, сынок! Держи, — он протянул конверт, залепленный воском. — Не читай. Если откроешь, то Серый об этом обязательно узнает и денег не даст.
— Очень нужно, — буркнул Пашка и положил конверт в карман.
— Еще передай мешочек, — старик показал на большой куль из рогожи, — деткам кушать надо, вот я собрал малость.
— Куда нести-то? — спросил Пашка и, увидев, что старик замялся, опустил куль на пол. — А ну их к черту, ваши дела! Серого уголовка ищет, еще влипну в историю, — сказал он нерешительно и достал конверт. — Найду деньжат в другом месте. — Что ты, сынок, — старик оттолкнул его руку. — Иди, родной. Серый денежки даст, а сам из Москвы уедет, — шептал отец Василий и подталкивал Пашку к дверям. — Тебе и отдавать не придется. Мароновский переулок знаешь?
— Ну?
— Там пустырь есть, пройдешь его, увидишь кирпичный дом без крыши, сзаду стенки нет, и ступенечки вниз идут. Спустишься осторожненько И постучи в дверь три раза, подожди и еще два раза стукни. Понял?
— Не дурак! — сказал Пашка и поднял куль. — А даст Серый деньги?
— Даст, Пашенька, обязательно даст. Только ты иди туда осторожненько и не сразу, а домой зайди, отдохни часок.
Домой Пашка не пошел, а уселся на сквере и стал обдумывать положение. Можно позвонить начальнику, встретиться, назвать адрес и отдать конверт. А если из подвалов есть второй выход и налетчики уйдут? Тогда что с Пашкой будет? Конверт, конечно, вскрывать нельзя, хотя там наверняка интересные вещи написаны. Но старик-то хорош, иудушка, бегал, крестился и заправлял всей кухней. Теперь его дело — труба, старика начальник наверняка не упустит. А может, и ментам не звонить и к Серому не лезть?
Пашка поднялся, взял куль и, обзывая себя отборными ругательствами, отправился в Мароновский переулок.
Он без труда нашел лестницу в подвал и, чертыхаясь, спустился и постучал в сырую дверь, как объяснил старик. Долго никто не откликался, и Пашка начал стучать снова, когда за дверью раздался глухой голос:
— Кто?
— Америка, — сказал Пашка, пытаясь по голосу определить, кто стоит за дверью.
— Поднимись на свет, — сказали из-за двери.
Пашка бросил куль и стал карабкаться назад. Он слышал, как заскрипела дверь, но разглядеть в темной дыре подвала ничего не мог.
— Один?
— Нет, с невестой, — сказал Пашка и выругался.
— Иди.
Пашка узнал голос Валета и стал спускаться. Он поднял тяжелый куль и протиснулся в полуоткрытую дверь, которая за спиной сразу захлопнулась.
— Эх, Валет, Валет, никогда ты не будешь королем, — сказал Пашка, двигаясь ощупью вдоль стены.
— Поговори еще, — рявкнул сзади Хват и ткнул его наганом в спину.
Почувствовав между лопаток ствол нагана, Пашка вздрогнул, но, зная трусливую натуру бандита и что тот без разрешения Серого стрелять не будет, взял себя в руки и остановился.
— Убери пушку, Хват. Или я тебе сейчас этим кулем башку проломлю.
— Брось брыкаться, Америка, — сказал миролюбиво Валет и потянул за рукав. — Сам знаешь наше положение. Идем, уже близко.
Пашка сделал несколько шагов, и то ли стало светлее, то ли привыкли глаза, но он стал разбирать, что идет по узкому коридору с кирпичными стенами и низким сводчатым потолком. Они вошли в большую комнату, в центре которой стоял стол с керосиновой лампой. Пашка чуть было не выронил свою тяжелую ношу, когда увидел, что за столом сидят Цыган с Сержем и, о чем-то мирно беседуя, играют в карты.
— Привет честной компании, — сказал Пашка, положил куль на стол и, щуря глаза, огляделся.
Цыган и Серж молча кивнули, а из темноты появился Серый и сказал:
— Здравствуй, здравствуй, Паша. Зачем пожаловал? Как адресочек узнал?
«Наверняка второй выход есть. У него и стоял, осторожный черт. Как же их здесь взять?» — подумал Пашка, протянул Серому конверт и сказал:
— Заявился за деньгами, а адресочек дал мне отец Василий.
Серый взял конверт, поднес к лампе и долго его разглядывал. Потом разорвал и стал читать. Валет с Хватом развязали куль и вытащили из него окорок, буханку хлеба и несколько бутылок водки.
— Водку не пить, — сказал Серый, спрятал письмо в карман и повернулся к Пашке.
— Садись, Павел, гостем будешь. Только вот денег у меня сейчас нет. Я с Валетом и Хватом вечерком отлучусь ненадолго и принесу денежки. Тогда и тебе дам.
— Чего же мне ждать целый день, вечером и зайду снова, — почесав в затылке, сказал Пашка.
— Дурачок, — ласково протянул Серж и бросил карты. — Кто же тебя, дурачок, отсюда отпустит?
