Книга: #Как это было у меня. 90-е
Назад: Куршевель (зима 1997 года)
Дальше: Белла (1997 год)

«Сельские» облигации (1997 год)

Торги «сельскими» облигациями начнутся 19 июня
Об этом было объявлено на состоявшейся на днях пресс-конференции в Министерстве финансов. «Сельские» облигации выпускаются в счет погашения задолженности регионов Минфину по товарному кредиту АПК за 1996 год. Общая сумма задолженности – 9 трлн рублей.
«КоммерсантЪ», 4 июня 1997 года
Мне позвонили из Минфина. Заместитель министра финансов Ковалев сослался на разговор с Потаниным (тогда вице-премьером) и попросил меня приехать, чтобы переговорить.
Я, естественно, был взволнован.
Уже около года я не ездил на Ильинку, не открывал эти массивные дубовые, с большой латунной ручкой двери.
В «тубовское» время я бывал там регулярно. Всякий приезд туда, скажу честно, был волнующим.
Минфин – это Мекка для финансистов и банкиров. Всякий банкир тогда считал за счастье иметь какие-то дела с Минфином, что-то там обсуждать, о чем-то договариваться. Уже само по себе это было показателем твоего статуса и местоположения в иерархии финансистов.
В тот момент я не знал, о чем пойдет разговор – и, конечно, меня волновало, что такого Потанин мог сказать обо мне заместителю министра финансов. Нужно отметить, что до того момента я с Потаниным еще ни разу не виделся и не общался. Мы не были лично знакомы.
Когда Прохоров позвал меня в МФК, Потанин уже занимал пост первого вице-премьера в правительстве. Мы с ним не успели пересечься в банке.
Василий Ковалев, заместитель министра финансов, отвечал за агропромышленный комплекс. Ковалев пришел в Минфин из Госдумы, а туда – из какого-то региона. Чиновник он был еще молодой, по возрасту лет сорока, щуплый на вид. Москвы он толком не знал и к Минфину, правительству и большому московскому бизнесу, как мне показалось, сам относился с пиететом и уважением.
Когда мы встретились, он сразу же, без вступления, перешел к делу.
– У нас в Минфине есть одна проблема – долги регионов, – начал он. – Я встречался с Потаниным, и он мне сказал, что в банке МФК есть парень, Васильев, спец и профи по всяким долгам, и что мне имеет смысл переговорить с ним, может, он что-то придумает. Вот я вас и пригласил.
– А в чем проблема, проясните? – спросил я.
И заместитель министра финансов поведал мне следующую историю.
В 1995–1996 годах Минфин выделил регионам для сельского хозяйства огромные кредиты. Все эти деньги были потрачены на закупку горюче-смазочных материалов, чтобы регионы могли провести посевную, а затем уборочную. Все успешно посеяли, все убрали, а кредиты в Минфин никто так и не вернул.
И теперь, в 1997-м, они опять придут за кредитами. Мы, сказал Ковалев, не хотим им ничего давать, пока они не вернут старые долги, но ведь денег у регионов нет. Замкнутый круг!
– Вот мы, Минфин, и сидим, ломаем голову, что можно сделать?
– А какая общая сумма долгов и сколько регионов в должниках? – уточнил я.
– Общая сумма – около 9 триллионов рублей, огромные деньги, это около полутора миллиардов долларов, – ответил Ковалев. – В должниках почти все областные администрации, их около шестидесяти.
– А давайте мы их все секьюритизируем? – с ходу предложил я.
– То есть? – переспросил замминистра. Сло́ва этого он не знал, но оно его и не испугало.
Я начал прояснять: «Пусть регионы в счет долгов перед Минфином расплатятся какой-нибудь своей ценной бумагой – векселем, облигацией или закладной. Другими словами, сначала мы с вами превратим их долги в ценные бумаги, “секьюритизируем” их. А потом вы будете думать, что делать дальше. Может, удастся даже продать эти бумаги на рынке, и вы получите за них деньги. Но даже если продать не выйдет, вы все равно переоформите задолженность в ценные бумаги.
Это в любом случае лучше, чем просто долги перед Минфином. По старым долгам регионы платить вам уже не будут».
Эта общая идея проекта пришла в голову сразу.
Тут не понадобилось каких-то дней или недель на ее разработку и продумывание. Общая концепция стала ясна сразу, и я ее тут же изложил Ковалеву. Он достаточно разбирался в финансах, чтобы почувствовать, что концепция в целом верна, но оставался вопрос: реализуема ли она? В тот момент ни он, ни я этого понять не могли.
Возможно ли заставить шестьдесят областных администраций выпустить какие-то ценные бумаги? Знают ли они вообще, что такое ценные бумаги, – там, в регионах? Если они их выпустят, рассчитаются ли они по своим долгам с Минфином? Что это будут за бумаги? Где их хранить? Как ими торговать и где? Кто их купит на рынке? Заинтересуют ли кого-нибудь эти бумаги? В общем, вопросов сразу возникла туча, и Ковалев чуть поник.
Слишком уж все выглядело трудновыполнимо. Сама идея, наверное, была красивой, но это была только идея. Как такое реализовать? Возможно ли?
Не найдя с ходу ответов на все вопросы, мы с Ковалевым расстались. Я попросил одну неделю на то, чтобы разработать предложения и примерный план действий.
Когда я вышел из Минфина, то, скорее, еще сам не верил в свою идею. Такое вряд ли можно было реализовать.
Но тем не менее с этой мыслью я сразу приехал в банк, и мы собрались всей командой обдумать план. Мы сели писать его сразу, и тут же в ходе общего обсуждения стали воедино складываться те элементы пазла, которых и не хватало в тот момент, когда эта общая идея только пришла мне в голову в Минфине.
Так одним из элементов пазла лег депозитарий, именно в нем Минфин станет хранить бумаги.
Сами бумаги должны быть облигации!
Точно! Тут векселя не подойдут, и вообще нужно заканчивать с векселями! Эта мысль пришла как откровение. Всё! Мы заканчиваем с векселями, теперь мы будем работать только с облигациями!
Когда эта идея пришла нам в голову – а она пришла нам тогда всем одновременно, – мы переглянулись. Это будет круто!
В тот момент на рынке торговался только один вид облигаций – ГКО (государственные краткосрочные облигации), других тогда на рынке не было вообще.
Если мы выпустим облигации регионов, то они станут первыми облигациями после государственных. И будет абсолютно логичным, что после федеральных облигаций на рынке появятся субфедеральные!
В общем, в тот момент мы почувствовали, что нашли золотую жилу и что мы на правильном пути.
Следующим куском пазла легла биржа. Если торговать облигациями, то делать это нужно на бирже. На той же самой, где торгуются и ГКО.
Словом, все вроде бы складывалось, и единственным вопросом для нас оставалось: а где тут… мы? Как и что мы на этом заработаем? Сразу это не было видно, и мы продолжали ломать голову еще несколько дней, пока пазл окончательно не сложился в единую картинку…
P.S.
Это был самый сложный и самый профессиональный проект из всех, за которые мы тогда взялись.
Он был сложным и по задумке, и по количеству задействованных в нем структур. В проекте участвовали финансовые управления 60 субъектов Российской Федерации – от столичных вроде Московской области до далекого Агинско-Бурятского автономного округа. Была в него вовлечена и биржа – ММВБ, – этот проект оказался для них, сотрудников биржи, в тот момент самым большим и новым. Был вовлечен Минфин. Был вовлечен также весь рынок инвесторов, который пристально стал следить за проектом: продадим мы или нет весь этот объем бумаг?
А ведь мы должны были продать облигаций российских регионов на миллиард долларов!
«Коммерсант» для красного словца обозвал их «сельскими». Я обижался, звонил их главному редактору. «Это – агробонды, в крайнем случае – облигации субъектов Федерации», – пытался я переучить журналистов. Но в «Коммерсанте» стояли на своем: «Мы будем называть их… “сельскими” облигациями».
Назад: Куршевель (зима 1997 года)
Дальше: Белла (1997 год)

Максим
Отражение