Чи Синг-цзы был дрессировщиком бойцовых петухов у короля Суана.

Как-то раз он дрессировал одного превосходного петуха. Время от времени король спрашивал, готов ли петух к бою.

«Еще нет, – отвечал дрессировщик. – Он полон огня. Он готов завязать драку с любой птицей. Он тщеславен и уверен в собственных силах».

* * *

Десять дней спустя он снова ответил: «Еще нет. Он приходит в ярость, когда слышит пение другого петуха».

И еще через десять дней: «Еще нет. Он все еще принимает сердитый вид и топорщит перья».

* * *

И прошло еще десять дней. Дрессировщик сказал: «Теперь он почти готов. Когда поет другой петух, он даже не моргает. Он стоит неподвижно, как деревянная колода. Это зрелый боец. Едва взглянув на него, другие петухи бегут прочь».

* * *

Человеческий ум всегда перерастает в эго – это конечный результат его роста. Поэтому, прежде всего, постарайтесь понять, как человеческий ум превращается в эго.

Эго – это преграда: чем вас больше, тем меньше возможностей для присутствия божественного; чем вас меньше, тем более вы доступны для божественного. Если вы совершенно пусты, божественное становится гостем; а оно может стать гостем лишь тогда, когда вы совершенно пусты, когда от вас не осталось даже кусочка. Тогда вы становитесь хозяином, а божественное становится гостем. Когда вас нет, вы хозяин; когда вы есть, все ваши молитвы напрасны, все ваши приглашения фальшивы. Когда вы есть, вы еще не позвали к себе в гости божественное, потому что ваше приглашение может быть подлинным лишь тогда, когда вас нет. Это безмолвная жажда пустого существа, безмолвная молитва. В ней нет ни единого слова, исходящего от ума, которого больше нет, и от эго, которое исчезло.

 

Как-то раз ко мне пришел Мулла Насреддин – очень обеспокоенный, грустный и растерянный. Он сказал:

– Я в большой беде. Возникла одна проблема – а я не могу слепо верить, я разумный человек.

Я спросил у него:

– Что это за проблема?

Он ответил:

– Сегодня утром я увидел мышь, сидящую на Коране, Священном Коране! И вот я обеспокоен: если Коран не может защитить себя от обычной мыши, как он может защитить меня? Вся моя вера поколебалась, все мое существо обеспокоено. Теперь я больше не могу верить в Коран. Что мне делать?

Я сказал ему:

– Вот логический вывод. Теперь начни верить в мышь, поскольку ты своими глазами видел, что мышь сильнее Священного Корана.

И, конечно же, для ума сила – это единственный критерий; власть – это то, что всегда ищет ум; Фридрих Ницше прав.

Я сказал Мулле Насреддину:

– Человек – это не что иное, как воля к власти. А ты только что собственными глазами видел, что мышь сильнее, чем Священный Коран.

Это его убедило. Конечно, от логики никуда не денешься, так что он начал почитать мышь. Но скоро у Муллы снова возникла проблема, потому что он увидел, как на мышь набросилась кошка. Однако на этот раз он не пришел с вопросом ко мне; теперь у него в руках был ключ – он стал почитать кошку. Вскоре у него снова возникла проблема. За кошкой погналась собака, и кошка испугалась, поэтому Мулла стал почитать собаку. Но потом снова возникла проблема.

Однажды его жена до смерти избила собаку. Тогда он снова пришел ко мне. Он сказал:

– Это уж чересчур. Я могу почитать мышь, кошку, собаку, но не свою собственную жену.

Я ответил:

– Насреддин, ты же разумный человек, а именно к этому ведет разум… Ты не можешь повернуть назад, тебе придется это принять.

Он сказал:

– Тогда я сделаю одну вещь. Я возьму ее фотографию так, чтобы никто об этом не знал, пойду к себе в комнату, запру дверь изнутри и буду ей молиться. Но, пожалуйста, не говори ей.

И он начал тайно и в уединении поклоняться своей жене. Все шло хорошо. Но однажды жена Муллы Насреддина прибежала ко мне и сказала:

– Вот уже много дней творится что-то неладное. Мы думали, что Мулла слегка подвинулся умом, потому что он поклонялся мыши, потом стал почитать кошку, потом собаку, а потом в течение нескольких дней делал что-то тайное у себя в комнате. Он запирался и никого не впускал. Но сегодня, просто из любопытства, я подсмотрела в замочную скважину – и это уже слишком!

Я спросил:

– Что он делал?

Она ответила:

– Приходи и посмотри.

Пришлось мне пойти и заглянуть в замочную скважину! Голый, Мулла стоял перед зеркалом и молился сам себе! Тогда я постучал в дверь; он вышел и сказал:

– Таков логический вывод. Этим утром я рассердился и побил жену, а потом подумал: «Я сильнее ее». Так что теперь я почитаю самого себя.

 

Именно так ум продолжает двигаться к эго; конечная цель – «Я». И если вы будете слушать свой ум, рано или поздно эта цель неизбежно будет достигнута: вам придется молиться самому себе. И я не шучу. Именно к этому пришло все человечество. Все боги отставлены в сторону, все храмы стали бесполезными, а человечество поклоняется самому себе. Как это происходит?

Если вы будете слушать ум, он хитроумными аргументами убедит вас, что вы – центр мира, самое важное в мире существо, что вы – самый лучший, что вы – Бог. Эта эгоистичная позиция неизбежно возникнет; это логичный заключительный шаг. И ум будет сомневаться во всем; но он никогда не подвергнет сомнению ваше эго.

Всякий раз, когда ум почувствует, что ему нужно сдаться, он начнет сомневаться. Он скажет: «Что ты делаешь? Сдаться мастеру? Сдаться Богу? Сдаться в храме или в церкви? Сдаться в молитве и любви? Сдаться в сексе? Что ты делаешь? Ты теряешь себя. Будь бдителен и контролируй себя, иначе ты пропадешь».

Всякий раз, когда возникает ситуация, в которой вы можете себя отпустить, ум сопротивляется. Именно поэтому ум настроен против любви: потому что любовь – это капитуляция. В любви эго не может существовать. Именно поэтому ум настроен против мастера, гуру: потому что эго должно капитулировать, иначе мастер не сможет выполнять свою функцию. Именно поэтому ум настроен против Бога: потому что, если Бог существует, вы никогда не сможете быть самым главным; в этом случае эго всегда будет оставаться униженным, вы никогда не сможете взойти на высочайший пьедестал – поэтому вы не можете допустить существование Бога.

Ницше сказал: «Для меня невозможно допустить существование Бога, поскольку что тогда произойдет со мной? Где в таком случае буду я? Если есть Бог, тогда меня нет; так что я выберу себя, а не Бога». Именно поэтому он сказал: «Бог умер, и человек теперь свободен, абсолютно свободен». Ницше задал направление для нашего столетия; он был пророком нашего века. Он заложил основу для всех вас, независимо от того, знаете вы о нем или нет; он – глубоко в душе каждого человека, родившегося в нашем столетии. Бог внутри вас мертв, и только эго живо. И запомните: одновременно они существовать не могут.

В Ветхом Завете есть прекрасное изречение. Оно звучит так: «Нельзя увидеть Бога и остаться в живых». Смысл тот же самый: увидев Бога, вы должны умереть, нельзя видеть Бога и оставаться в живых. Только когда вы умираете, вы можете видеть Бога, потому что вы сами являетесь преградой, стеной. Эго или Бог – только так и не иначе; невозможно ухитриться получить то и другое. Если же вы попытаетесь получить то и другое, то получите эго, а Бог будет мертв – внутри вас. В Существовании Бог умереть не может, но внутри вас Бог будет мертв. Его там не будет. Вы вытолкнули его прочь, потому что вы слишком наполнены собою. Вас слишком много. К тому же эго не пористое; в нем нет пространства для кого-то еще. Оно очень ревниво, абсолютно ревниво. Оно никому не позволит войти в святая святых вашего существа. Оно хочет быть наивысочайшим правителем.

Ум всегда настроен против капитуляции, сдачи. Вот почему, по мере того как ум становился все более весомым, исчезали все измерения капитуляции. Наше столетие страдает, потому что не может сдаться. Проблема заключается в этом. Это главное затруднение современного ума – и вы продолжаете спрашивать: «Как мне полюбить?» Ум не может любить. Ум может отправиться на войну – для него это легко, но он не может войти в любовь – это невозможно, – потому что ум может существовать, может нормально функционировать в состоянии войны; но в состоянии любви ум должен будет сдаться.

Любовь означает, что вы передаете власть над собой другому человеку. А вы боитесь: это значит, что другой становится очень важным, настолько важнее вас, что в критический момент вы готовы пожертвовать собой ради своего возлюбленного. Возлюбленный возведен на трон – вы всего лишь слуга, всего лишь тень. Для ума это трудно. Именно поэтому любовь невозможна, и даже секс становится невозможным. Потому что даже в сексе наступает момент, когда вы должны потерять себя, – только тогда может произойти оргазм, только тогда все тело может наполниться новой энергией, новыми вибрациями, биоэлектричеством. Это может стать вибрирующим, сияющим потоком – вы теряете себя – но даже это невозможно.

Эякуляция – это не оргазм, это лишь его физическая часть. Оргазм – это психическое, духовное явление. Эякуляция – это что-то поверхностное; она может принести облегчение телу, вот и все. Она работает как предохранительный клапан: когда внутри слишком много энергии, вы можете высвободить ее через эякуляцию, но это совсем не то. То – это когда вы доходите до пика вибрации, до пика экстаза, а после этого пика все расслабляется, расслабляется все ваше существо. Сначала все существо наполняется новой вибрацией, новой музыкой – оно приходит в гармонию с космосом, эго отсутствует, вы – лишь энергия; внутри никого нет, лишь энергия движется подобно реке в половодье – а потом половодье спадает, река расслабляется, и вы в гармонии со всем космосом – тогда это оргазм. Оргазм – это внутреннее явление.

Но оргазм стал невозможен, и из-за отсутствия оргазма девяносто процентов людей страдают неврозом в неявной форме. Это происходит потому, что вы утратили самый легкий способ доступа к божественному. Вы утратили естественную возможность хотя бы на несколько мгновений стать едиными с Целым. А Целое омолаживает, дает вам жизнь и энергию, обновляет вас. Оргазм разрушает старое – вся ваша энергия становится новой, чистой и молодой. А иначе вы становитесь все более унылыми и безжизненными. Но из-за эго оргазм стал невозможен. Проблема одна и та же, будь то измерение секса, или любви, или молитвы, или медитации, проблема одна. Вам нужно сдаться, а эго сдаться не может, оно может только бороться.

Почему эго всегда готово бороться? Каждое мгновение вы готовы на кого-нибудь наброситься, найти повод для того, чтобы драться, спорить и злиться. Почему эго всегда ищет борьбу? Потому что борьба – это питание: благодаря борьбе эго чувствует себя могучим; благодаря борьбе оно существует. Эго – это глубочайшее насилие, и если вы хотите усилить свое эго, вы должны все время бороться. Двадцать четыре часа в сутки вы должны хоть с чем-нибудь бороться. Нужен враг, чтобы у вас был вызов, конфликт и чтобы вы могли поддерживать свое эго.

Эго нуждается в непрерывной войне. Почему? Во-первых, в процессе войны оно накапливает энергию. Во-вторых, эго всегда боится; именно поэтому оно всегда готово драться – существует страх. Эго никогда не может быть бесстрашным, никогда. Почему? Потому что эго фальшиво, неестественно, оно не часть Дао. Это искусственное человеческое приспособление – вы должны им руководить и постоянно его поддерживать. Если вы даже на мгновение перестанете им руководить, оно исчезнет – отсюда страх. Поэтому вы все время настороже.

Если вы хотя бы сутки попробуете пожить жизнью без эго, то будете удивлены, изумлены, озадачены. Что случилось с тем эго, которое вы несли на протяжении стольких жизней? Всего лишь за двадцать четыре часа оно просто исчезнет, поскольку ему нужна постоянная подзарядка, снова и снова. Эго – не естественное явление, в нем нет вечной энергии.

Существование продолжается бесконечно, вечно, в нем есть нечто вечное, неистощимое. Это дерево может умереть, но другое дерево тут же его заменит; энергия перейдет в другое дерево. Ваша энергия перейдет в другое тело. У вас, как и у всего в Существовании, глубоко внутри есть некая вечная энергия, которая не может иссякнуть. Вам нужно питание для тела. Если вы не будете есть и пить, то умрете. Если вы не будете есть, то умрете через три месяца; если не будете пить, то умрете через три недели; если не будете дышать, то умрете через три минуты. Для тела постоянно требуется подпитка, потому что тело – не вечное явление.

Но для сознания питания не требуется. Когда тело умирает, ваше сознание перемещается в другую утробу. Сознание – это вечное движение. Это нескончаемая энергия – ни начала, ни конца. Оно никогда не начиналось и никогда не закончится. Именно поэтому, когда вы становитесь едиными с сознанием, страх исчезает. Страх исчезает только тогда, когда вы находите вечный источник, то, что не может умереть, – бессмертие.

А эго очень непрочно; оно все время находится на грани смерти. И его может убить кто угодно, его можно убить одним лишь жестом, одним лишь взглядом. Кто-то на вас смотрит, и эго начинает беспокоиться. Кажется, что этот человек – враг. Враждебный жест – и вы трепещете, потому что эго очень хрупкое. Это фальшивое, искусственное образование, его нужно поддерживать. Именно поэтому существует так много страха, а посреди этого страха, этого океана страха вы ухитряетесь создать несколько островков храбрости. В противном случае вам пришлось бы слишком трудно.

Вы считаете себя храбрыми – даже трус, самый трусливый человек считает себя храбрым – поскольку это тоже очень сложная проблема. Внутри эго живет страх, ужас, потому что в любой момент может прийти смерть. Смерть может прийти в любви; смерть эго может наступить в молитве; в любых глубоких взаимоотношениях эго должно будет умереть. Даже если вы без мыслей глядите на розу, эго должно будет умереть. Его может убить даже цветок розы; оно такое хрупкое, совсем непрочное, призрачное – в нем нет ничего вещественного. Так, живя в страхе и в глубине души постоянно думая о смерти, вы, тем не менее, продолжаете считать себя храбрыми. Именно таким образом эта храбрость, это бесстрашие, это убеждение, что «я не трус», помогает вашему эго. Если вы узнаете, что эго – трус, что «я трус», если вы действительно поймете и осознаете, что эго – это страх и ничего больше, вы не будете его поддерживать. Вы его отбросите. Зачем нести с собой болезнь? Но эта болезнь скрыта, и вы не считаете ее болезнью; скорее, только ее вы и считаете здоровьем.

 

Случилось так, что Мулла Насреддин женился. Он решил провести медовый месяц в горах. В самую первую ночь, ровно в полночь, в дверь постучали. Нас– реддин встал и открыл дверь. Там стоял человек с пистолетом в руке, разбойник. Он вошел в дом, но, увидев жену Муллы Насреддина, прекрасную молодую девушку, совершенно забыл об ограблении. Разбойник сказал Мулле Насреддину:

– Эй, ты, встань в тот угол.

Затем он нарисовал вокруг Муллы круг и сказал:

– Не выходи из круга: один шаг – и ты покойник. – Потом он поцеловал жену Насреддина и занялся с ней любовью.

Когда разбойник ушел, жена сказала:

– Ну, что ты за человек? Стоял в кругу и смотрел, как другой мужчина занимается любовью с твоей женой!

– Я не трус! – торжествующе возразил Насреддин. – Каждый раз, когда тот человек поворачивался ко мне спиной, я выходил из круга, причем не один раз, а целых три!

 

Именно так эго продолжает себя поддерживать – всего лишь выходя из круга. Всякий раз, когда на вас не смотрят, когда смерть поворачивается спиной, вы делаете шаг. Причем не один раз, а целых три! И вам становится хорошо. А я говорю, что каждый из вас стоит в углу внутри круга. Вы стоите внутри круга и иногда выходите из него, просто чтобы почувствовать, что вы не трус. Но эго всегда трус, иначе быть не может. Вы не найдете бесстрашного человека с эго – это невозможно, это не в природе вещей.

Почему это невозможно? А как эго может быть бесстрашным? Оно не может быть вечным, не может быть бессмертным; оно обречено на смерть. Эго – созданное явление, оно создано вами; оно исчезнет. А когда существует смерть – как несомненный факт – как вы можете быть бесстрашными? Возможно, иногда вы делаете шаг из круга – вот и все. Но при наличии эго бесстрашия быть не может. Поэтому запомните три слова: первое – «трусость», второе – «храбрость» и третье – «бесстрашие». Трусость – это часть эго, самая глубокая, подлинная часть; а храбрость – это «три раза выйти из круга». Это тоже часть трусости, но скрытая, приукрашенная. Это рана, прикрытая цветами, рана, спрятанная под цветами. Храбрость – это не что иное, как трусость – украшенная и облагороженная; внутри любого храбреца вы обнаружите труса. Даже ваши наполеоны, гитлеры и александры македонские – трусы. Их храбрость – не что иное, как «три раза выйти из круга» – внутри вы обнаружите все того же дрожащего труса. Только для того, чтобы спрятать этого труса, вы проецируете храбрость; храбрость – это трюк. Теперь об этом стало известно и психологам.

Религия всегда знала, что для того, чтобы что-то скрыть, вы проецируете вовне противоположное качество. Если вы дурак, то, чтобы это скрыть, вы постараетесь проецировать вокруг себя мудрость. Если вы уродливы, вы будете украшать свое тело, лицо, волосы, чтобы как-то скрыть тот факт, что вы безобразны. Вы попытаетесь скрыть его с помощью одежды и украшений. Если внутри вы чувствуете свою неполноценность, вы будете проецировать превосходство, просто чтобы показать другим: «Я не хуже вас». Если вы чувствуете, что вы никто – а так чувствуют все, потому что с эго вы и есть никто, – то в этом случае вы постараетесь спроецировать, показать и подчеркнуть, что вы что-то собой представляете.

Трусость и храбрость – две стороны одной и той же монеты: в обеих присутствует страх, – это два лица страха. Одно – простое и непосредственное, а другое – хитрое и скрытое: храбрец – это хитрый трус.

Я слышал…

 

Однажды случилось так, что солдат, сражавшийся на фронте, очень перепугался и побежал в тыл. Увидев это, командующий попытался его остановить:

– Стой? Куда ты бежишь? Идет бой! Ты что, трус?

Но солдат был так напуган, что, не отвечая, побежал дальше. Командующий бросился за ним, схватил его и заорал:

– Куда ты бежишь? Почему не отвечаешь? Ты знаешь, кто я? Я твой генерал!

Солдат воскликнул:

– О Боже! Я так далеко от фронта?

 

Ваши генералы, ваши лидеры – они всегда в тылу. Их никогда не убивают, они никогда не попадают в беду, они – полнейшие трусы, выставляющие себя храбрецами из храбрецов. Другие умирают за них, а они остаются в тылу. Ваши наполеоны, ваши гитлеры, ваши александры македонские – все это трусы, которые проецируют, создают нечто прямо противоположное тому, что они чувствуют внутри. Об этом нужно помнить; только тогда вы сможете вспомнить о третьей возможности – бесстрашии. Бесстрашный человек – это не трус и не храбрец, он – ни то, ни другое. Он не может быть ни тем, ни другим, поскольку он просто бесстрашен. Махавира, Будда, Чжуан-цзы, Иисус – вовсе не храбрые люди, потому что они не трусы. Вы можете быть храбрым, только если вы – трус! Вы можете трижды выйти из круга лишь в том случае, если стоите внутри круга, а иначе как вы можете из него выйти? Если вы не согласились встать в круг, как вы можете выйти из него три раза и показать свою храбрость?

Бесстрашный человек – это тот, кто познал бессмертие внутри себя, тот, кто познал внутреннее, бессмертное, самое сокровенное и вечное. В таком случае страха нет, и нет также храбрости, потому что храбрость – это всего лишь маскировка. Такой человек – не дурак и не мудрец, потому что мудрость – это не что иное, как простая маскировка. И такой человек не разделен на противоположности: такой человек – это единство, он един, он – уникальное явление; именно поэтому ему нельзя дать определение. Невозможно определить будду. Какое определение вы к нему подберете? Можно ли назвать его трусом? Нет! Можно ли назвать его храбрым? Нет! Можно ли назвать его глупцом? Нет! Можно ли назвать его мудрым? Нет! Потому что мудрость – это противоположность глупости, а храбрость – противоположность трусости.

Кем вы назовете будду? Кем бы вы его ни назвали – все будет неправильно. Перед буддой вам придется просто оставаться в молчании. Можно ли назвать его грешником или святым? Нет, он не то и не другое. Как можно быть святым, не имея внутри греха? Святость – это не что иное, как декорация, прикрытие. Это проблема. Всякий раз, когда появляется будда, возникает проблема: мы не можем дать ему определение, не можем отнести его ни к какой категории. На него невозможно повесить ярлык, его невозможно никуда причислить. Либо он относится ко всему, либо не относится ни к чему. Он превосходит все категории. Классификации – не для него. Перед буддой весь язык оказывается бесполезен, ум замолкает. Невозможно сказать ничего, что было бы уместно. Он бесстрашен, он без-умен; его нельзя назвать ни глупцом, ни мудрецом, потому что и для того, и для другого требуется ум.

А теперь углубимся в эту прекрасную историю Чжуан-цзы; это одна из прекраснейших его притч.

 

Чи Синг-цзы был дрессировщиком бойцовых петухов у короля Суана.

Как-то раз он дрессировал одного превосходного петуха. Время от времени король спрашивал, готов ли петух к бою.

 

Этот человек, Синг-цзы, был не только дрессировщиком; он был человеком Дао. В Китае, в Японии, на Дальнем Востоке в качестве мостика к медитации использовались самые разные вещи: стрельба из лука, живопись, искусство фехтования и даже подготовка петухов и птиц для боя. Назовите любое измерение жизни, и окажется, что оно использовалось для внутренней подготовки. Этому человеку, Чи Сингу, император дал задание подготовить для него петуха. Король интересовался единоборствами, соревнованиями и, конечно, был заинтересован также и в том, чтобы его петух выиграл состязание.

Наши эго борются даже с помощью петухов. Для эго мы используем все, оно примешивается даже к играм. В таком случае игра вас не интересует; вы интересуетесь только тем, как ее выиграть, – в этом разница между игрой как забавой и игрой как делом. В игре-забаве вас интересует сама игра – детская игра. В этом случае игра прекрасна, и если вся ваша жизнь может стать такой игрой, она станет чем-то прекрасным. В игре-деле вас не интересует сама игра, вас интересует конечный результат. Вы интересуетесь тем, как выиграть; а если вы интересуетесь тем, как выиграть, вы разрушаете игру. Теперь это больше не забава; игра превратилась в бизнес.

С самого начала запомните, что у этого человека, Чи Синга, и у короля интерес к подготовке петуха был различным: короля интересовала битва, а дрессировщика интересовало что-то другое.

Чи Синг готовил первоклассного петуха.

 

Время от времени король спрашивал, готов ли петух к битве.

«Еще нет, – отвечал дрессировщик. – Он полон огня».

 

Посмотрите… Король должен был сказать: «Если он полон огня, это как раз то, что нам нужно, потому что, когда вы с кем-то сражаетесь и вы полны огня, у вас больше шансов победить». Несомненно, король был озадачен. Что за дрессировщик этот человек? Он говорит: «Еще нет, потому что он все еще полон огня».

 

«Он готов завязать драку с любой птицей».

 

Он постоянно готов драться – это означает, что он боится и потому не готов. Как вы можете быть готовы сражаться, если вы боитесь? Посмотрите на различные умы: логика ума скажет, что если вы полны огня и готовы драться с каждым, то вы можете стать великим воином – вы уже им стали. Почему же вы ждете? Чего вы ждете? Если огонь готов – сражайтесь! Потому что, если вы будете ждать слишком долго, огонь может угаснуть; если вы будете ждать слишком долго, энергия может исчезнуть.

Однако для не-ума дело обстоит совершенно по-другому, гештальт отличается. Человек не-ума говорит: «Поскольку он все еще готов в любой момент начать драться, он еще не готов». Почему? Потому что если вы готовы в любой момент начать драться, то вы трус. Драка – это прикрытие. Вы хотите доказать, что вы храбрец. Сама эта потребность, само это стремление доказать означает, что это не так. Человек, который действительно мудр, никогда и никоим образом не будет искать случая доказать свою мудрость. Дурак всегда ищет способы доказать, что он мудр. Человек, влюбленный по-настоящему, ставший любовью, никогда не будет пытаться доказать, что он влюблен.

Если вы не влюблены, вы многими, многими способами пытаетесь доказать, что влюблены. Вы дарите подарки, постоянно говорите о любви, но все ваши усилия свидетельствуют о прямо противоположном. Если вы действительно любите человека, вы даже не упомянете о том, что вы его любите. Какая в этом нужда? Если другой не может понять вашей любви без слов, такая любовь ничего не стоит. Если вам приходится о ней говорить, значит, в ней есть фальшь.

Спросите у Дейла Карнеги, и он скажет, что каждое утро, даже если вы этого не чувствуете, вы должны снова и снова говорить своей жене, что вы ее любите. И днем, всякий раз, когда вам представится такая возможность, не забывайте повторять это. Ложась спать, опять повторяйте это, превратите это в мантру. И он прав – относительно того, какие вы есть, он прав, потому что ваша жена будет полагаться на слова. Вы тоже полагаетесь на слова. Именно поэтому всякий раз, когда двое влюбляются, они поначалу очень много говорят о любви. Они очень поэтичные, и, поскольку они ухаживают друг за другом, возникает много романтики и грез. Мало-помалу это проходит, поскольку вы не можете снова и снова продолжать одно и то же; это выглядит глупо. И как только это начинает выглядеть глупо, они начинают чувствовать, что что-то пошло не так. Теперь любви нет, потому что любовь зависела лишь от слов. Ее не было с самого начала; вы о ней говорили, но ее не было. Ваши разговоры были маскировкой.

Запомните это слово – «маскировка». Всю свою жизнь вы занимаетесь ею во всех измерениях. И кажется, что Дейл Карнеги прав; он вам созвучен. Его книги продаются во всем мире – миллионами экземпляров, уступая одной лишь Библии. Но я говорю вам: берегитесь дейлов карнеги, потому что именно эти люди делают вас все более и более фальшивыми. В таком случае вы не можете быть подлинными. Нет необходимости говорить: «Любовь», или: «Я тебя люблю». Пусть об этом скажет все ваше существо. Если вы любите, оно об этом скажет – слова совершенно не нужны. Это будет выражено тем, как вы говорите; это будет выражено тем, как вы двигаетесь; это будет выражено тем, как вы смотрите. Это будет выражено всем вашим существом.

Любовь – это такое живое явление, что его невозможно скрыть. Удавалось ли кому-нибудь когда-нибудь скрыть свою любовь? Никто не может ее скрыть; это такой огонь внутри – он сияет. Всегда, когда кто-то влюбляется, это можно увидеть по его лицу, глазам, по тому, что это больше не прежний человек – что-то его преобразило. Случился огонь, его существо наполнилось новым ароматом. Он идет танцующим шагом; он говорит, и в самом его разговоре ощущается поэтический привкус. И не только со своей возлюбленной – когда вы влюбляетесь, преображается все ваше существо. Даже разговаривая с незнакомцем на улице, вы становитесь другим. И если этот незнакомец познал в своей жизни любовь, он понимает, что этот человек влюблен.

Нельзя скрыть любовь, это почти невозможно. Никому никогда не удавалось скрыть любовь. Однако когда ее нет, вам приходится ее проецировать, приходится притворяться влюбленными.

 

Маленький мальчик пришел в зоопарк и увидел загон, в котором бродило множество оленей. Он спросил у служителя:

– Как называются эти звери?

Служитель ответил:

– Точно так же, как твоя мама называет твоего папу, когда они утром просыпаются. Мальчик воскликнул:

– Неужели это скунсы-вонючки!

 

Когда что-то фальшиво, оно прокисает, становится подобным ране, уродливым. Уродливой может быть только фальшь, но вы скрываете ее с помощью противоположного.

 

«Еще нет, – отвечал дрессировщик. – Он полон огня».

 

Это показывает, что он боится, иначе почему он полон огня? Кому вы показываете свой огонь? Что за нужда? Страх внутри, огонь снаружи – это проекция.

 

«Он готов завязать драку с любой птицей».

 

Без какой бы то ни было необходимости. Кто бы ни встретился ему на пути, он готов.

 

«Он тщеславен и уверен в собственных силах».

 

Еще нет. Он не готов. Хорошенько запомните: если вы считаете себя уверенными в собственных силах, вы что-то от себя прячете. Что вы имеете в виду, когда говорите: «Я уверен в себе»? Если вы действительно уверены, то это слово бессмысленно. Вы не уверены, вы притворяетесь. И не только перед другими! Вы повторяете сами себе: «Я уверен». Вы создаете самогипноз. Если вы достаточно долго будете это повторять, то, возможно, начнете это чувствовать, но в этом чувстве не будет внутренней энергии.

Люди снова и снова повторяют себе: «Я уверен». Почему? Что вы скрываете? Если эта уверенность, о которой вы говорите, действительно присутствует, то нет необходимости ничего о ней рассказывать. По-настоящему уверенный человек даже не осознает этого. Вот что нужно понять: всякий раз, когда что-то фальшиво, вы это осознаете, чувствуете это в себе. Когда что-то подлинно, вы просто об этом забываете. Вы помните о том, что вы дышите? Если что-то идет не так, то да. Если дышать трудно, если что-то не так с вашими легкими, вы простудились или страдаете астмой, вы вспоминаете о том, что дышите. Но когда все идет хорошо, вы этого не осознаете. «Когда туфли не жмут, забываешь о ногах». Когда вы действительно уверены, вы забываете об уверенности.

Люди приходят ко мне и говорят, что они абсолютно во мне уверены. Что такое это «абсолютно»? Что вы маскируете? Разве недостаточно просто уверенности? Что такое абсолютная уверенность? Она не абсолютная, именно поэтому вы так говорите. Вы говорите: «Я беспредельно люблю тебя». Что такое это «беспредельно»? Вы когда-нибудь слышали о любви, которая не была бы беспредельной? Любовь беспредельна. Зачем вы снова повторяете одно и то же слово? В глубине души вы знаете, что она не беспредельна, и если вы об этом не скажете, кто еще скажет? Никто не может этого знать, пока вы об этом не расскажете, потому что, если бы она была беспредельной, все бы об этом знали.

Беспредельная любовь – это преображение; беспредельная любовь – это смерть и новая жизнь; беспредельная любовь не нуждается в том, чтобы кто-нибудь что-нибудь о ней говорил.

 

Я слышал об одном знаменитом специалисте, дегустаторе и знатоке вин. Один друг пригласил его к себе домой, потому что у него хранились очень, очень старые ценные вина, и он хотел показать этому человеку свою коллекцию. Ему хотелось услышать от него слова восхищения. Он предложил знатоку одно из своих самых ценных вин. Тот попробовал его, но не произнес ни слова. Он не сказал даже, что вино хорошее. Друг обиделся. И тогда он налил дегустатору очень грубое, простое вино. Тот попробовал и воскликнул:

– Очень, очень хорошо, замечательно!

Друг был озадачен. Он сказал:

– Я в замешательстве. Я предложил тебе одно из самых редких, самых ценных вин, и ты не произнес ни слова. А попробовав это простое, совсем не дорогое, грубое вино, ты заявил: «Очень, очень хорошо!»

Знаток сказал:

– Для первого вина вовсе не нужно было, чтобы кто-нибудь что-нибудь говорил. Оно говорило само за себя. Но что касается второго, кто-то обязательно должен был его похвалить, иначе бы оно расстроилось!

 

Когда вы говорите об «абсолютной уверенности», вы знаете, что она не абсолютная, – именно поэтому вы так говорите, хотя, возможно, сами этого не осознаете. Становитесь осознанными и используйте слова аккуратнее.

 

«Еще нет, – отвечал дрессировщик. – Он полон огня. Он готов завязать драку с любой птицей. Он тщеславен и уверен в собственных силах».

 

Вы можете наблюдать это и в своей жизни тоже. Это происходит повсюду. Вы готовы драться с кем угодно – просто ждете благоприятного случая, хоть какого-нибудь повода. Кто-то наступает вам на ногу, и начинается драка. Почему вы настолько готовы? Потому что внутри вы обеспокоены, вы знаете, что вы никто, и поэтому, если кто-то наступает вам на ногу, вы сразу же говорите: «Да ты знаешь, кто я?» Вы сами этого не знаете.

 

Десять дней спустя он снова ответил: «Еще нет. Он приходит в ярость, когда слышит пение другого петуха».

 

Император продолжал настаивать, потому что день состязания все близился и близился, а императорский петух должен стать победителем. А этот человек все медлил – его отговорки казались просто нелепыми.

Всякий раз, когда дело касается человека Дао, его утверждения будут казаться нелепыми. Так и есть, потому что они не подходят вашему уму.

Десять дней спустя он снова говорит: «Еще нет. Он приходит в ярость, когда слышит пение другого петуха». Он еще незрелый, ребячливый. Воин так себя не ведет, так ведет себя трус. Бесстрашный человек и бесстрашный петух так себя не ведут, нет! Те, кто бесстрашен, так себя не ведут.

Когда кто-нибудь – когда какой-то другой петух поет, почему вы считаете, что это адресовано вам? Почему вы считаете, что этот вызов адресован вам? Почему вы воспринимаете весь мир как своего врага? Если вы весь мир воспринимаете как своего врага, это означает, что где-то, глубоко внутри, вы еще не натк– нулись на источник. В противном случае весь мир воспринимался бы вами как дружественный; основной нотой было бы дружелюбие. Если бы возникла враждебность, это было бы исключением. Но сейчас основная нота – враждебность, а если появляются друзья, то только как исключение. И вы никогда не можете знать, никогда не можете доверять даже другу, потому что слишком хорошо знакомы с враждой.

Случилось так, что Муллу Насреддина назначили мировым судьей. Это должно было случиться, поскольку бывают зловредные люди. Если они очень, очень зловредные, их назначают губернаторами. Если они еще более зловредные, их посылают за границу в качестве послов. Если же они просто заурядно зловредные, в местном масштабе, их назначают мировыми судьями. Им нужно дать какое-нибудь занятие, чтобы они не причиняли слишком много вреда.

Мулла Насреддин был зловредным человеком, но не слишком; если мне будет позволено так выразиться, очень маленький ВИП, некрупная шишка – всего лишь местная шишка. Но его назначили мировым судьей. Мулла переделал свою гостиную в зал суда, нанял клерка и караульного, встал ранним утром и стал ждать, ждать, но никто так и не появился. К вечеру Насреддин очень расстроился и сказал клерку: «Ни единого дела! Ни убийства, ни ограбления, ни одного преступления в нашем городе. Если дела и дальше пойдут таким образом, то эта работа будет очень скучной. Я так надеялся, но не случилось даже нарушения правил дорожного движения! Ничего не произошло».

Клерк ответил: «Не расстраивайся так, Мулла. Просто верь в человеческую природу. Рано или поздно что-нибудь непременно случится. Я все равно верю в человеческую природу».

 

О какой человеческой природе говорит этот клерк? Он говорит, что все равно верит в человеческую природу, что-нибудь непременно случится. «Подожди, что-нибудь случится».

Ваши суды, ваши судьи, ваши правительства рассчитывают на вас, на вашу природу. Весь этот абсурд происходит из-за вас, и в его основе лежит то, что вы всегда готовы драться. Если общество действительно будет становиться все более и более естественным, то правительство исчезнет. Это болезнь. Суды исчезнут – они не свидетельствуют ни о чем хорошем. Полицейские существуют, потому что существуют преступники, и вся эта структура существует по одной-единственной причине: потому что вы всегда готовы драться, разразиться гневом. Из-за вашего эго существуют правительства, существуют суды и судьи. Если эго будет отброшено, вся политика исчезнет. Вся политика существует из-за эго.

 

«Еще нет. Он приходит в ярость, когда слышит пение другого петуха».

И еще через десять дней: «Еще нет. Он все еще принимает сердитый вид и топорщит перья».

 

Он затихает, растет, становится все более и более зрелым – но еще нет. Пока «он все еще принимает сердитый вид и топорщит перья». Глубоко в подсознании он все еще готов драться. На поверхности он становится спокойным и тихим, но если мимо проходит другой петух, он все еще принимает сердитый вид. Сейчас это происходит не сознательно, сейчас это подсознательное, но он растет, продвигается. Сейчас драка уже выброшена из его сознательного ума, но еще не выброшена из подсознания – еще нет.

 

И еще десять дней. Дрессировщик сказал: «Теперь он почти готов».

 

Все еще не полностью готов, но уже почти готов.

 

«Когда поет другой петух, он даже не моргает. Он стоит неподвижно, как деревянная колода. Это зрелый боец. Едва взглянув на него, другие петухи бегут прочь».

 

Теперь ему не нужно драться. Если боец зрелый, в сражении нет необходимости. Когда появляется по-настоящему бесстрашный воин, зачем сражаться? Самого его присутствия достаточно: другие петухи разбегутся. Именно так и случилось. Этого петуха выпустили на поле боя; он просто там стоял. Другие петухи выходили с большой храбростью, они входили в круг, они были полны эго, высокомерные и тщеславные – но потом они смотрели на этого петуха. Этот петух выглядел ненормальным, совершенно не от мира сего. Он стоял там совсем как будда. Они пытались его разозлить, но тот даже не моргал глазом. Они прыгали, кричали, но без какого-либо эффекта. Тогда они задрожали: эта птица неестественна, эта птица – чужак, она не из нашей стаи.

Они просто получили послание, что этот петух не трус и не храбрец; он был просто бесстрашным, а всякий раз, когда появляется бесстрашное существо, остальным приходится убегать. Та же самая подготовка применяется для воина дзен, для самурая – та же самая. Он должен сражаться, но без гнева. Это кажется трудным, потому что вы даже любите с гневом; тем не менее, он должен сражаться без гнева.

Есть одна суфийская история…

 

Это случилось в жизни Омара, великого мусульманского халифа. Тридцать лет он боролся с одним врагом. Этот враг был очень силен, и борьба продолжалась – война длиною в жизнь. И, в конце концов, представился благоприятный случай.

Враг упал с лошади, и Омар прыгнул на него с копьем. Всего через секунду копье пронзило бы сердце врага, и все было бы кончено. Но в этот крошечный промежуток враг сделал одну вещь: он плюнул Омару в лицо. И копье замерло.

Омар прикоснулся к своему лицу, встал и сказал врагу:

– Завтра мы начнем заново.

Враг был озадачен. Он сказал:

– В чем дело? Я ждал этого тридцать лет, и ты ждал этого тридцать лет. Я ждал, надеясь, что рано или поздно я окажусь у тебя на груди со своим копьем, и все будет кончено. Такой случай так и не представился мне, но он представился тебе. Ты мог прикончить меня в одно мгновение. Что с тобой случилось?

Омар ответил:

– Это была не обычная война. Я дал обет, суфийский обет, что буду сражаться без гнева. На протяжении тридцати лет я сражался без гнева. Но на одно лишь мгновение гнев появился. Когда ты плюнул, я всего на одно мгновение почувствовал гнев, и это стало личным делом. Мне захотелось убить тебя – вмешалось эго.

До сих пор, на протяжении тридцати лет с этим не было проблем, мы сражались за некое дело. Ты не был моим врагом, это никоим образом не было личным отношением. Я никоим образом не был заинтересован в том, чтобы убить тебя; я просто хотел выиграть дело. Но сейчас, на какое-то мгновение, я забыл о деле. Ты стал моим врагом, и я захотел тебя убить. Вот почему я не могу тебя убить. Завтра мы начнем заново.

Но война так и не началась заново, потому что враг стал другом. Он сказал:

– Теперь научи и меня. Стань моим мастером и позволь мне стать твоим учеником. Мне тоже хотелось бы сражаться без гнева.

 

Весь секрет в том, чтобы сражаться без эго; а если вы можете сражаться без эго, вы сможете делать без эго все. Потому что сражение – это кульминация эго: если вы сможете это, то сможете и все остальное. Но прямо сейчас вы не можете даже любить без эго.

Так что именно в этом заключается подготовка самурая, воина дзен – сражаться без эго, точно так же, как тот петух. «Теперь он почти готов». Но запомните эти слова: «почти готов». Почему не совершенно? Потому что Дао говорит, что в этом мире не может существовать ничего совершенного, только почти совершенное. Как только вы становитесь совершенным, вы исчезаете. Совершенство не может существовать в материи, в материальном воплощении. Сама материя придает небольшое собственное несовершенство. Невозможно быть воплощенным в теле и быть совершенным – чего-то всегда будет чуть-чуть недоставать – и это недостающее «чуть-чуть» является связующим звеном.

Именно поэтому вы можете быть воплощены в теле. Стоит вам стать совершенными, как вы исчезнете, умрете. Однако совершенный человек никогда не умирает; он просто исчезает. Вы уходите из жизни, а совершенный человек исчезает. Уход означает, что тут же случится приход, потому что уход – это лишь часть, начало прихода. Приход – это начало ухода. Вы уходите из этого мира, чтобы прийти снова. А совершенный человек просто исчезает, потому что он настолько совершенен, что не может быть заключен в материи; он настолько совершенен, что не может быть заключен в теле; он настолько совершенен, что в этом несовершенном мире не может иметь никакой формы. Он становится бесформенным.

Именно поэтому дрессировщик сказал: «Теперь он почти готов». Невозможно представить, каким образом он может быть еще более готовым. Кажется, что это предел. «Когда поет другой петух, он даже не моргает». Что может быть более совершенным? «Он стоит неподвижно, как деревянная колода». Разве возможно большее совершенство? «Это зрелый боец. Едва взглянув на него, другие петухи бегут прочь».

Разве возможно большее совершенство? Возможно. Потому что, даже если он стоит неподвижно, как деревянная колода, даже если его глаза неподвижны и не моргают, даже если другие петухи разбегаются и он выигрывает битву, – он, тем не менее, все еще существует. Вот почему он несовершенен: он все еще есть.

И все, что он делает, делается через усилие: вот почему он несовершенен. Его этому научили, и теперь он готов. Он будет выполнять трюки, но глубоко внутри это прежний петух. Легкая дрожь будет присутствовать. Ее невозможно обнаружить, никто ее не заметит; снаружи он совершенный святой, но внутри все тот же петух, глубоко в центре он по-прежнему тот же самый. И в этом состоит проблема. Вы можете практиковать религию, причем можете практиковать ее в такой степени, что станете почти совершенными. Но почти совершенный – это все еще несовершенный, а вам нужно быть абсолютно совершенными.

Что такое это абсолютное совершенство? Когда тренировка и усилия отброшены. «Легко – значит правильно». А этому петуху по-прежнему присуще усилие; он делает. Он неподвижен, но глубоко внут– ри нет неделания. Он это делает. Он был обучен, натренирован.

Религия – это не тренировка, это не то, что нужно практиковать. Это то, что должно влиться, чему нужно позволить войти. Это то, что не может быть навязано. Религию нельзя навязать, начав извне; вы должны помочь ей изнутри и позволить ей течь, изливаться наружу. Она должна быть спонтанной.

Так что же делать? Если ждать спонтанности, кто знает, может, она никогда не придет. А если практиковать, то вы можете стать в точности такими, как тот петух: вы будете хороши для битвы, хороши для других, но для самих себя вы останетесь прежними.

Именно это произошло со многими так называемыми святыми. Пойдите к ним – их святость по-прежнему сопряжена с усилиями. Они ее поддерживают. А то, что вы поддерживаете, никогда не бывает подлинным, поскольку где-то в подсознании по-прежнему залегает противоположное, обратное. В любой момент оно может развернуться, и если вы расслабитесь, оно развернется.

Как-то раз ко мне привели суфия. Он занимался практиками на протяжении тридцати лет, и он действительно практиковал, в этом не было никаких сомнений. Он был почти совершенен, совсем как тот петух. У него было много учеников, и они рассказали мне, что куда бы он ни смотрел: на де– ревья, на скалы, на звезды, – везде он видел Аллаха, божественное.

Этот суфий пришел, чтобы три дня пожить у меня. Он все время повторял нараспев имя Аллаха – суфии называют это «зикр». Даже принимая ванну, он продолжал петь. Я спросил у него:

– Зачем? Если вы теперь способны видеть Аллаха везде, зачем продолжать петь его имя? Для чего вы практикуете? Если Аллах повсюду, и божественное повсюду, к кому вы взываете? И кто этот певец внутри? Отбросьте это! На три дня, пока вы здесь со мной, отбросьте всю вашу практику.

Он понял, в чем суть, – это был смиренный человек. Он понял эту идею, что, раз вы все еще практикуете, значит, это еще не достигнуто. Он сказал:

– Я абсолютно уверен, что это достигнуто.

Я ответил:

– Тогда отбросьте это.

В тот момент, когда он сказал «абсолютно уверен», стало ясно, что, если он отбросит практику, у него возникнут трудности. Он отбросил ее, ему пришлось это сделать, и на протяжении трех дней я за ним наблюдал.

На третий день, в четыре часа утра, он ворвался ко мне в комнату и начал трясти меня, восклицая:

– Что вы наделали? Все пропало! Теперь я не могу видеть Бога: снова начали появляться предметы. Дерево – это дерево, камень – это камень. Что вы наделали? Вы меня убили. Вы разрушили мои тридцатилетние усилия. Вы – не друг, вы – враг!

Я ответил:

– Не шумите так, сядьте со мной рядом и давайте посмотрим, что произошло. Я вам не враг. Потому что ничего не произойдет, даже если вы будете продолжать свою практику еще тридцать жизней. Вы всегда будете почти готовым. Всякий раз, когда вы решите прекратить практику, прошлое будет возвращаться. Оно не исчезло, оно лишь спряталось, а вы заталкиваете его внутрь. Ваша практика – это не что иное, как заталкивание его внутрь. Вы прекращаете практику, и оно разворачивается. Это как пружина: вы продолжаете на нее давить и думаете, что все в порядке; вы убираете руку, и тогда пружина расправляется и разворачивается, и все опять становится как было. Поэтому не злитесь и не считайте, что вы что-то потеряли. Это великое осознание! Теперь не практикуйте, а просто смотрите на дерево! Вам не нужно проецировать на него Бога.

Таково различие между подлинным и неподлинным религиозным человеком. Смотрите на дерево, не накладывайте на него Бога. Если вы будете говорить, что это Бог, и будете все время это повторять, вы практически дойдете до того, что дерево действительно начнет выглядеть как Бог. Но этот Бог – фальшивый. Вы его наложили, это проекция. Смотрите на дерево и оставайтесь безмолвными. Нет необходимости проецировать на дерево вашего Бога: дерево в достаточной степени является Богом, оно не нуждается в том, чтобы вы накладывали на него своего Бога.

Просто побудьте с деревом в молчании, и мало-помалу, по мере того, как вы будете становиться все более и более безмолвными, вы увидите, что с вашим молчанием дерево преображается. И однажды вы осознаете, что божественно все; и никто не может отобрать у вас эту божественность. Это не результат практики, это случилось. Подлинное случается не через слова, а через безмолвие.

И тот дрессировщик сказал, что теперь петух почти готов – потому что он практиковал, его заставляли. Именно так «полностью» готовы, подготовлены многие так называемые святые. Они хороши для демонстрации, но глубоко внутри ни на что не годны. Подлинный мудрец – тот, кто живет спонтанно. Во всем его переживании нет никакой проекции ума.

Так что же делать? Вначале вам придется практиковать, иначе спонтанность может и не прийти. Вы затолкали ее в такие скрытые глубины, что она может и не пробиться, может не всплыть к вам в сознание. Так что же делать? Сначала практикуйте, и практикуйте настолько тотально, чтобы тоже дойти до той точки, где я смогу вам сказать: «Теперь вы почти готовы».

Тогда следующий шаг состоит в том, чтобы отбросить все практики и просто наблюдать, что происходит. Если вы отбросите практику, все прежнее начнет появляться снова. Тогда просто будьте свидетелем и наблюдайте это. Если вы сможете наблюдать, оно иссякнет само собой – нет необходимости что-то делать.

Ваша практика состоит лишь в том, чтобы сжать пружину до упора – сжать спираль до предела. Что в таком случае происходит? Попробуйте сделать это с пружиной – сожмите ее до упора, а потом отпустите. Она не просто развернется, она прыгнет. Именно это происходит, если вы практикуете всем своим существом, насколько только возможно – вы никогда не сможете стать по-настоящему целым, но лишь настолько, насколько это возможно.

Ваш ум, совсем как пружина, упирается в стену, а вы продолжаете давить, давить и давить. Все эти медитации, которые я призываю вас делать, просто припирают ум к стенке, до упора. И как только я увижу, что дальше некуда, что пружину невозможно сжать сильнее, что вы почти готовы, я скажу: «Отпускайте!» Пружина не просто развернется, она из вас выпрыгнет! И как только ум из вас выпрыгнет, вы от него освободитесь. Тогда практика больше не нужна. Тогда просто жизнь от мгновения к мгновению, празднование; тогда от мгновения к мгновению – благодарность; тогда от мгновения к мгновению – блаженство и экстаз.

 

Достаточно на сегодня?