61

Офицер задумчиво, с явным неодобрением проследил за омовением Кодара и вернулся к доктору Микейросу. Тело Оливейры уже осматривал врач. Санитары с носилками наготове стояли неподалеку, ожидая его распоряжений, в то время как двое полицейских, держа руки на расстегнутых кобурах, осматривали местность вокруг убитого.

— Отнесите тело сеньоры в машину, — велел офицер санитарам, решив, что врач явно замешкался. Это был тот самый офицер, который наведывался в «Андское Гнездовье», выясняя подробности самоубийства «безумца», уничтожившего плиты. Микейрос сразу же узнал его.

— Она убита, — вынес, наконец, свой вердикт эскулап. — Ударами в сонную артерию и в висок.

— Чтобы определить это, не обязательно заканчивать медицинский факультет университета, — иронично заметил капитан. Медики явно не пользовались у него уважением. — Положите ее на носилки, парни, — вновь обратился к санитарам. — Вы здесь больше не нужны.

— А тот? — кивнул врач в сторону перенесенного из-за скалы «стража».

— Того мы осмотрим сами. Для него будет лучше, если он окажется мертвым. В любом случае увезет его другая машина. Акт вы подпишете потом.

— Воля ваша, сеньор капитан, — повел плечами врач. Это был средних лет мужчина, которому не первый раз приходилось выезжать на вызовы с полицией, и он давно привык к стилю работы полицейских, а главное — приучился не задавать офицерам полиции лишних вопросов.

Когда санитары начали поднимать тело Оливейры, доктор Микейрос бросился к ним, но капитан преградил ему путь.

— Не надо, сеньор Микейрос, — сказал он, еще плохо представляя, что означала эта попытка остановить санитаров. — Они — сильные ребята и знают свое дело.

— Куда они собираются ее везти?

— В больницу, — сдержанно ответил капитан, пытаясь не смотреть ему в глаза. — Как и полагается в таких случаях. Я — капитан Баррас. Вы в состоянии ответить на несколько вопросов?

Грэг промолчал. Не произнося ни слова, они проследили, как тело кладут в машину скорой помощи, которая тут же умчалась в городок.

— Итак, доктор Микейрос, вы в состоянии ответить хотя бы на два-три моих вопроса?

— Может быть, — тяжело выдохнул Микейрос. — Спрашивайте, капитан. На несколько вопросов меня еще хватит. Но лучше спросите сеньора Кодара. По-моему, он знает абсолютно все. В то время как я — почти ничего. Мне вообще трудно понять, что здесь, собственно, происходит.

— Где он?! — осмотрелся капитан.

— Как где? Вот он… — начал было Грэг, но, увидев, что у водопада рыцаря ордена космических братьев уже нет, осекся… — Очевидно, он в доме. Здесь произошла жуткая схватка, и он ужасно устал. К тому же, его чуть не покалечили.

— Позовите из дома сеньора Кодара, — приказал капитан полицейскому, приблизившемуся, чтобы доложить, что никого больше поблизости не обнаружено.

— По-моему, туда никто не входил, — заметил тот.

— Проверьте. Значит, этого сеньора убил Кодар? — кивнул капитан на «Стража Земли», которого уже фотографировал судебный эксперт.

— Нет!

— Кто же, по-вашему?

— С прискорбием извещаю, что этого вынужден был застрелить я. Кодар всего лишь дрался с ним. Но поединок складывался не в его пользу. Они дрались без оружия, используя какие-то ужасные приемы.

— Странные вещи происходят в этом мире.

— Да, странные.

— Я имею в виду, что этот убитый оказался на вашем счету.

— Так уж случилось.

— Понятно, — кивнул капитан. Но, бросив взгляд в сторону своих подчиненных, как бы между прочим добавил: — Хотя лучше было бы, если бы вы не имели к этому никакого отношения.

— Очевидно, вы правы, сеньор капитан.

— Может, стрелял еще кто-то? — уже откровенно подсказывал ему Баррас. — Кодар, например, или кто-то из его единомышленников?

— Да нет, стрелял только я.

— Винтовка висела на стене, и ею мог воспользоваться любой из ваших гостей. Понятное дело, в любом случае вас… оправдают. Надеюсь, — уже не столь уверенно заключил он. — Увидев тело жены, вы имели право на этот выстрел, но речь не только о судьях. Зачем вам накликать на себя гнев террористов, которые, конечно же, захотят отомстить за своего боевика.

— Да, сеньор капитан, это рискованно. Но стрелял только я.

Капитан потер ладонь о ладонь, зачем-то глянул на солнце, будто прикидывал, долго ли оно продержится там, на утреннем небосклоне, и, по-боксерски передернув левым плечом, выразительно развел руками.

— Давая этот совет, я и так погрешил против устава полиции и нерушимости законов нашей благословенной страны, так что если вы настаиваете… Кстати, именно этот человек является убийцей вашей жены?

— Не могу сказать с уверенностью, но…

— То есть вы даже не уверены, что именно он убил вашу жену?! — изумился Баррас. — Послушайте, профессор… Свое отношение к вам я уже засвидетельствовал. Но поймите: если вы то же самое подтвердите для протокола, это признание резко изменит само… понимаете, — с трудом находил нужные выражения капитан, — саму сущность вашего поступка, вашего выстрела, его обоснованность.

— Вы правы.

— Не уверен, что вы действительно понимаете это. Думаю, вам следует успокоиться и пока что стараться не отвечать на подобные вопросы. По крайней мере, столь категорично. Кстати, кто же, по-вашему, убил сеньору Микейрос?

— Андеррас, Оливейру Андеррас, — таково ее настоящее имя. Убийца лежит по ту сторону скалы, за водопадом.

— Что, там есть еще один?! — ошарашенно переспросил капитан.

— Мне успел сказать об этом Кодар. Сам я тела не видел.

— В доме никого не обнаружили! — крикнул полицейский, появившийся на крыльце.

Капитан извлек из кармана основательно потемневший от пота платочек и вытер обильно орошенный лоб.

— Сюжет закручивается, — прокомментировал он, исподлобья глядя на Микейроса. — Итак, убитый там? Почему вы не сказали об этом раньше, доктор? Впрочем, извините, — сразу же спохватился он. — Эй, сержант! — позвал одного из полицейских, которые, осторожно приближаясь к краю плато, осматривали все расщелины на его склонах в районе дома. — Пройдите-ка вон туда, за водопад! Там должен быть еще один убитый.

Выхватив пистолет, сержант бросился в том направлении, куда показал офицер. Туда же поспешил и второй полицейский-рядовой.

— Давайте и мы посмотрим, — молвил капитан, едва заметно прикоснувшись к плечу доктора Микейроса.

— Это ужасный день, сеньор Баррас.

— Согласен, в нашем городе такое случается нечасто.

Выстрел, прозвучавший откуда-то из-за скалы, застал их обоих у водопада. Микейрос замер на месте, а капитан метнулся под прикрытие скалы.

— Что там, сержант?! — встревоженно спросил он полицейского, залегшего неподалеку, за камнем.

— Он ожил, черт бы его побрал?!

— Только для того, чтобы палить в полицейского?!

— Безумнейшее занятие.

— Не стреляйте, он нам нужен! — не очень храбро выдвинулся Баррас из-за скалы.

Услыхав это, Микейрос вернулся на несколько метров назад и, показывая едва заметную тропу, позвал капитана. Петляя между камнями, они начали подниматься на гору, из-под вершины которой бил родник. А когда немного погодя оба взошли на миниатюрный перевал, то увидели, что там, внизу, прямо перед ними, на гладенькой, будто отполированной каменной плите, пятясь на четвереньках, отползает к обрыву человек.

Микейрос сразу же узнал его по одежде: это был доктор Оранди. Брошенный Кодаром нож все еще торчал в его спине, но Оранди находил в себе силы подползать все ближе и ближе к пропасти. В руке у него был пистолет, однако выстрелить он уже, видимо, не сумел бы. Что же касается выстрела, который недавно прозвучал, то, наверное, он был всего лишь предупреждением: «Не подходите. Дайте умереть так, как я хочу!»

Полицейские, осмотрительно залегшие за камнями, кажется, поняли его и молча следили, ожидая, чем закончится эта трагедия. Микейрос тоже не решался поднять на него винтовку, хотя в другой ситуации ничто не удержало бы его от мести.

Вот Оранди сделал еще несколько конвульсивных движений и замер. Ступни его ног уже повисли над обрывом, и до цели, той страшной цели, к которой он стремился, осталось всего несколько движений, несколько напряженных рывков. Но почему он замер? Потерял сознание? Пытается выиграть какую-то минутку, чтобы попрощаться с жизнью, с мечтами, с этим миром?

Пистолет уже выпал из руки Оранди и лежал в нескольких сантиметрах от него. Вряд ли «Страж Земли» сумел бы дотянуться до оружия, если бы кто-либо осмелился приблизиться. Поверив в это, сержант поднялся с земли и не спеша начал подходить к нему.

— Назад! — крикнул ему капитан. — Ни шага без приказа!

Сержант резко оглянулся, отыскал его глазами и растерянно развел руками. Перечить офицеру он не стал, наоборот, демонстративно отступил на два шага назад, показывая, что безропотно подчиняется распоряжению. Тем временем другой полицейский тоже, наконец, понял, что слишком залежался за камнями, поднялся и, громко ругаясь, принялся отряхивать свой мундир. Не так уж часто приходилось ему валяться в пыли по укрытиям, чтобы теперь он легко мог смириться с этим приключением.

Возможно, крик офицера и вывел Оранди из оцепенения. Медленно оторвав голову от земли, он осмотрел людей, все это время внимательно следивших за каждым его движением, и Микейросу показалось, что на большее сил обреченного уже не хватит. Однако в последнее мгновение, каким-то неимоверным усилием воли, Оранди заставил себя оттолкнуться от каменной плиты, стать на колени и уже из этой позы, в умопомрачительном прыжке — Микейрос мог бы поклясться, что не сумеет воспроизвести его даже в воображении — бросился в бурлившую где-то там, на глубине добрых пятидесяти метров, реку.

Несколько минут спустя после исчезновения Оранди все они: полицейские, подоспевшие санитары и Микейрос — все еще стояли на своих местах и смотрели туда, где только что распорядился своей судьбой этот иностранец. Могло показаться, что они не уходят только потому, что ожидают продолжения трагедии.

— Ну что ж, на такой прыжок способен только хорошо тренированный и мужественный человек, — задумчиво проговорил капитан, спускаясь вместе с Микейросом с возвышенности.

— Страшно подумать, что люди десятилетиями овладевают тайнами всевозможных борцовских школ, закаляют волю и тело — и все это только для того, чтобы осуществлять подлые убийства, а потом таким вот способом самим уходить из жизни.

— Может, это и хорошо, что его уже нет в живых, — все равно протянул бы он с ножом в спине, да после такой потери крови, недолго. Но еще сумел бы ответить на парочку вопросов журналистов и хотя бы подставить свое лицо под объектив фотоаппарата. Впрочем, уверен, что в разглашении этой истории никто никакой заинтересованности проявлять не будет. Иностранцы из какой-то международной террористической организации… Убийства. Попытка выкрасть или уничтожить таинственные плиты, давно считающиеся исторической ценностью нашей страны, а следовательно — дипломатические демарши… Существует ли кто-либо, кого все это способно привести в восторг?

— А я вот сожалею, что никто не бросился к нему и не спас, — вновь удивил капитана Микейрос. — Возможно, день-другой он еще пожил бы, а это не так уж и мало, поверьте мне, капитан. Если можете сохранить человеку хотя бы день его жизни — сохраните. Даже если человек этот — законченный негодяй.

Убедившись, что второго тела не будет, санитары отнесли в машину убитого Микейросом «Стража» и тоже отправились в город. Теперь Микейрос даже не был уверен, что тело этого несчастного отвезут в морг. Скорее всего, закопают где-нибудь на кладбище, а сторожу прикажут молчать.

— Вы устали, доктор Микейрос, — сжал его локоть капитан. — Вам следует отдохнуть. Хотя… Я понимаю. Кстати, сеньора Кодара парни мои так и не обнаружили.

— Странно, что он исчез, — проворчал Грэг Микейрос, думая о чем-то своем. — Впрочем, вам ведь не очень-то и хотелось, чтобы он попадался на глаза.

— Но ведь исчез он не из-за этого, правда? Просто он понял, что самое время исчезнуть — вот и все. Кстати, оставаться на вилле вам нельзя. Ни сегодня, ни вообще. Продайте ее, передайте коллекцию какому-либо музею и уезжайте.

— Вы тоже считаете, что виллу нужно продать, капитан?

— Уверен. За большие деньги, естественно.

— В таком случае мне вновь следует встретиться с Кодаром. А пока что я остаюсь в своем «Андском Гнездовье».

— Как знаете, сеньор Микейрос, — развел руками капитан. — Когда медицинские эксперты скажут свое слово, я позвоню. Тогда займемся и протоколами. Передать вашему сторожу, чтобы он прибыл сюда?

— Окажите любезность.

— Сержант! — крикнул капитан одному из полицейских. — Остаетесь здесь. Никого из посторонних на пистолетный выстрел к дому не подпускать. В шестнадцать ноль-ноль вас сменят.

Машины уехали. Сержант попросил разрешения расположиться в одной из комнат второго этажа, окна которой выходят на проселочную дорогу, и исчез в доме.

Оставшись в одиночестве, доктор Микейрос еще долго бродил по плато, пытаясь понять, происходила ли вся эта трагедия на самом деле, или она — всего лишь зловещий сон. А когда понял, что перед ним жестокая реальность, сел на камень у черепков разбитого кувшина Оливейры и так, под палящим солнцем, просидел почти до полудня, пока полицейский не спустился и почти силой не завел его в дом.

А под вечер к вилле подъехали три машины. За рулем одной из них сидела Норманния фон Криффер, известная Микейросу как журналистка Герта Менц, а в роли пассажиров восседали Кодар, капитан Баррас и еще какой-то европеец — крепкого телосложения и с бычьей шеей циркового борца. Во второй машине сидели представитель министерства культуры страны, вице-мэр городка и местный нотариус; в третьей прибыли представитель германского посольства, призванный защищать интересы подданной рейха Герты Менц, и еще какие-то германцы, не скрывавшие своей военной выправки.

Визит обещал быть недолгим. Капитан Баррас заверил доктора Грэга Микейроса, что полиция получила от сеньора Кодара и мужественной сеньоры Герты Менц, лично ранившей и задержавшей одного из террористов, ответы на все интересующие следствие вопросы, и в связи с расследованием этого дела никто тревожить его больше не намерен. Вице-мэр тоже выразил Грэгу сочувствие от мэрии и всех горожан и заявил, что похороны сеньоры Оливейры будут проведены за счет мэрии.

Молчаливее всех оказался нотариус, бессловесно положивший на столик перед Грэгом Микейросом договор о купле-продаже виллы «Андское Гнездовье», владелицей которой, как и владелицей плит, намерена была стать сеньора Менц.

Увидев сумму, которую ему предлагали за виллу и плиты, Микейрос удивленно взглянул сначала на нотариуса, а затем на Кодара и Менц.

— Вы действительно намерены предложить мне такую сумму? — удивленно спросил он.

— Почему «намерены»? — мягко улыбнулась ему графиня фон Криффер. — Уже предложили. Чек на указанную сумму находится в моей сумочке.

— Министерство культуры, — склонил перед ним голову столичный чиновник, — получило самые серьезные заверения в том, что плиты будут сохранены и тщательнейшим образом изучены.

— При этом ваше имя, — добавил представитель германского посольства, — навечно останется в истории священных плит. Автор любой публикации о них обязан будет ссылаться на наш вклад в собирание и изучение их.

— Как видите, господин Микейрос, мы свое слово сдерживаем, — пробасил Кодар-Готт, подбадривающе взглянув на двух крепких парней, уже занявших свой пост у двери виллы, намереваясь охранять ее от любых неожиданных визитеров.

На какое-то время в домашнем кабинете доктора воцарилось неловкое молчание. Все ждали решения владельца виллы.

— Ни вам, господин Кодар, ни вам, госпожа Менц, я не объяснил самого главного, — молвил Грэг Микейрос, заставив барона и графиню многозначительно переглянуться, — почему, с какой целью я приобрел в свое время эту виллу и собирал на плато рядом с ней священные плиты.

— Так поведайте же нам эту тайну, — озарила его сиянием своих затянутых голубой поволокой глаз графиня фон Криффер.

Впрочем, сияние это исчезло сразу же, как только унтерштурмфюрер СС заметила, что владелец «Андского Гнездовья» так и не дотянулся авторучкой до того места в договоре, на котором должен был остаться его автограф.

— Давайте выйдем на несколько минут на плато, предложил Грэг.

Графиня вопросительно взглянула на нотариуса, тоже немца по происхождению, чьи родители оказались в этой стране сразу же после Первой мировой.

— Может быть, вначале мы покончим с формальностями, сеньор Микейрос, — мгновенно бросился отрабатывать свои чаевые юрист. — Наши гости торопятся.

— Это займет буквально несколько минут, — заверил Микейрос Норманнию, подчеркнуто не обращая внимания на нотариуса.

Выйдя вслед за Микейросом из здания, фон Готт еще раз получил возможность убедиться в том, как рано и быстро темнеет в горах. Равнинное пространство перед домом уже потонуло в мерцающем лунном сиянии, заполнившем абсолютно все, и теперь плато казалось соединенным с горами, тускло серевшими по ту сторону каньона. Сам же хребет напоминал гигантский корабль, медленно дрейфующий в покрытом тонкими льдинками заснеженном море. И представал этот корабль угрюмым, полуразрушенным «летучим голландцем».

Наблюдая за ним, фон Готт подумал, что, вероятно, не так уж и весело живется доктору Микейросу в одиночестве. И что еще целую неделю им с Норманнией тоже придется прожить, занимаясь оформлением бумаг, а главное, делая снимки каждой плиты, каждой нанесенной на ней пиктограммы.

Хотя окраина городка находилась недалеко от виллы, все равно она где-то там, в обжитой, освещенной электричеством долине, откуда, как и в прошлые, преисполненные тревог, вечера, доносятся мечтательные мелодии трогательных аргентинских танго.

Человек, ставивший на проигрыватель эти пластинки, жил у подножия возвышенности, являясь, таким образом, ближайшим соседом Микейроса. Наигрывая любимые мелодии, он, возможно, думал сейчас об одиноком вдовце, не желающем ни возвратиться в свое городское жилище, ни взять к себе какую-либо женщину, а доживающем свой век вот так — в одиночестве, отшельником, подобно старому беркуту, вернувшемуся умирать в давно заброшенное и всеми забытое гнездо. И в этом старом вдовце старый холостяк барон фон Готт сентиментально видел теперь самого себя, в своем не таком уж и далеком будущем.

— Так вот, я хочу вам признаться, — молвил доктор Микейрос, останавливаясь на краю плато, — что почти половину своей жизни я действительно посвятил расшифровке научно-технической информации, которую сумели передать нам люди, рисовавшие пиктограммы на этих плитах. Однако главная цель моей жизни заключалась не в этом. Я почему-то уверен, что рано или поздно те, на летающих дисках, поймут, с какой стати я разложил столько плит по всему плато. И что именно человек, сумевший собрать эти забытые письмена, как никто иной из землян, ждет их; как никто иной, готов ко встрече с ними, а главное, как никто иной, достоин того, чтобы ему оказали честь первого визита.

— То есть вся эта выставка под открытым небом, — попытался уточнить барон фон Готт, — была устроена вами, чтобы?..

— …Привлечь внимание пилотов летающих дисков, — спокойно ответил доктор Микейрос, перебивая фрегаттен-капитана. — В этом сущность моего замысла. Одинокий дом на высокогорном плато, собрание плит-посланий и… чудесная площадка для приземления… Я все предусмотрел. Не понимаю, почему они медлят. Ведь столько лет ожидания, столько лет надежды! Наверное, это потому, что я утратил контакт с ними.

— Контакт? Я правильно вас поняла, — включилась в их беседу графиня фон Криффер, — речь идет об утраченном контакте с инопланетянами? Значит, он, этот контакт, все же существовал?

— Только благодаря Оливейре. Только благодаря ей. Лично у меня ничего не получалось. Очевидно, как и миллионы других обывателей, я не способен настроиться на волну космического разума.

— Считаете, что такая волна существует?

— Я говорю это образно. Но что-то подобное действительно существует.

— Стало быть, эта связь поддерживалась благодаря сеньоре Оливейре Андеррас? — поспешил фон Готт со следующим вопросом. Теперь он подкрадывался к сути всего, что здесь происходило, словно охотник — к неуловимой диковинной птице, больше всего опасаясь при этом, как бы сеньор Микейрос вновь не замкнулся, не ушел в себя, и тогда наладить с ним контакт будет не менее сложно, чем ему — с космическим разумом.

— Именно так.

— Но это уже другая история, — вмешался капитан Баррас после того, как Норманния незаметно подтолкнула его локтем. — Которую вы сможете рассказать сеньору Кодару наедине. А пока давайте вернемся в ваш кабинет и завершим то дело, ради которого мы все здесь собрались.

Вновь усевшись за стол, Микейрос молитвенно взглянул на заглядывавшую в окно луну и, прежде чем подписать договор, негромко и почти умоляюще спросил графиню фон Криффер:

— Надеюсь, вы великодушно позволите мне провести еще одну ночь на вашей вилле «Андское Гнездовье»?