58

Последние километры, отделяющие его от ставки фюрера в окрестностях Берхтесгадена, генерал-адмиралу Эриху Редеру пришлось пробиваться, сидя в машине, которая медленно, «похоронно», продвигалась вслед за бульдозером. И по тому, что ему первому пришлось прокладывать путь к ставке «Бергхоф», главком флота без труда мог определить, что ни командующего Верховного командования вооруженных сил Кейтеля, ни начальника Штаба оперативного командования вермахта Йодля, который неофициально считался начальником личного армейского штаба фюрера, — в зимней ставке Гитлера еще не было.

Как не было, очевидно, и начальника партийной канцелярии рейхслейтера Бормана, если только он не прибыл в «Бергхоф» еще вчера, поскольку был единственным из верхушки рейха, кому позволено оставаться в ставке на ночь. Это право он добыл себе тем, что в свое время был ответственным за строительство «Бергхофа», или, как его попросту называли, Горы.

Кстати, вилла самого Бормана находилась лишь в нескольких километрах отсюда. Однако, прибывая на совещание из Берлина, рейхслейтер редко заезжал в свое, как он теперь считал, родовое поместье, дабы фюрер не думал, что в столь ответственное для страны и партии время руководитель партканцелярии отдыхает у себя на вилле. Зато ужин с фюрером!… Сколько раз Редеру приходилось слышать, как с волнительным придыханием Борман произносил это свое: «А вот во время недавнего ужина с фюрером на Горе…», или «Недельку назад фюрер пригласил меня отужинать вместе с ним в "Бергхофе"…».

Может, это и к лучшему, что их не будет, — размышлял генерал-адмирал, меланхолично наблюдая за тем, как машина медленно приближалась к вершинам одного из заснеженных хребтов Баварских Альп. — Кейтелю, конечно же, нужны деньги на вооружение вермахта; Геринг вообще уверен, что армия должна состоять из авиации и нескольких дивизий пехоты, которые бы пожинали, плоды работы его асов. Даже Гиммлер, и тот вдруг решил превратить свои войска в самостоятельную армию и амбициозно планирует сформировать несколько дивизий, причем некоторые из них могли бы состоять даже из легионеров-иностранцев. А тут еще он, Редер, со своим флотом…

Однако у Редера была своя аргументация. Ему нетрудно будет убедить фюрера, что и захват Чехословакии, и особенно нападение на Польшу вызовут болезненную реакцию Англии, Франции и даже США. Не говоря уже о России. И пытаться противостоять этим государствам, не обладая могучим, в том числе и подводным, флотом — стратегическое безумие.

«Именно так я и назову это в присутствии руководства, — обрадовался Редер удачно найденной словесной формуле — стратегическое безумие. Остальное же пусть они прочтут в его книгах «Война на море», «Крейсерская война в зарубежных водах» и «Деятельность легких крейсеров "Эмден" и "Карлсруэ"», благодаря которым он давно признан ведущим специалистом в области крейсерских операций флота.

Причем он является не только голым теоретиком этих операций, как это пытается представить кое-кто из современных генералов вермахта и СС, которые сами пока что и за километр от фронта не побывали. Он, Редер, никому не позволит забыть, что является участником сражения времен Первой мировой при Доггер-банке, и что именно он отличился в Ютландском сражении, что это ему принадлежат разработки операций по минированию прибрежных вод Англии и обстрелу флотской артиллерией ее берегов.

Не далее как в ноябре прошлого года на совещании у фюрера Редер так прямо и заявил: «Если война начнется в течение двух лет, то флот к ней будет не готов». Да, кое у кого из генералов это вызвало недовольство: они-то пытались убедить фюрера, что морской флот, как и вермахт, хоть сейчас готовы пройти Европу от океана до океана. Особенно старался Кейтель, который, из-за угодничества своего, уже справедливо прозван его же подчиненными Лакейтелем.

Теперь, после разговора с начальником Главного управления имперской безопасности Гейдрихом, главком флота Эрих Редер окончательно убедился: фюрер все-таки пойдет на захват Чехословакии! И произойдет это, скорее всего, в марте. Если операция удастся, в конце лета или в начале осени войска рейха войдут в Польшу.

Мало того, теперь генерал-адмирал Редер точно знал, что операцию поглощения Чехословакии фюрер намеревался осуществить по австрийскому образцу, то есть заставив созданное после отторжения от Чехии Судетской области прогерманское правительство президента Гахи подписать договор о добровольном вхождении Чехии в состав рейха. К тому же, прилагались усилия для того, чтобы, поддержав словацких сепаратистов, расчленить Чехословакию.

Редер специально встречался по этому поводу с Герингом, который, по поручению фюрера, проводил у себя на вилле «Каринхалле» переговоры с представителями доктора Тисо, некими Дурчански и Махом. И рейхсмаршал сказал ему то же самое, что уже успел сказать фюреру: «Стремление Словакии отделиться надо всячески приветствовать. Чехия без Словакии будет отдана нам на милость. Для того чтобы Чехия вошла в состав Германии, нам не понадобится ни одной дивизии; воевать будут только дипломаты, которым мы предоставим полную свободу действий».

Ясное дело, рассчитывать на то, что Гитлеру вновь удастся созвать руководителей ведущих западных стран на мюнхенскую конференцию, и подписать соглашение о присоединении Чехии к рейху, как это было сделано при решении «судетского вопроса», — не приходилось. Но все же при осуществлении операции по захвату Чехословакии, предусмотренного «Зеленым планом», фюрер решил использовать опыт австрийского аншлюсса, операцию по проведению которого Гитлер разрабатывал лично и назвал довольно странно — «Случай Отто».

Главком ВМС прекрасно понимал, что ни при каком из трех предусмотренных «Зеленым планом», вариантов развития событий флот его задействован не будет. Осознав это, любой другой адмирал сказал бы себе, что это не его праздник жизни. Но только не Редер. В конце 1938 года он подготовил подробный план возрождения германского флота, который получил название «План зет», и теперь, затаившись с ним, ждал удобного случая, чтобы предстать перед фюрером.

Однако затаился он лишь по отношению к фюреру; что же касается всех остальных сильных рейха, то, наоборот, генерал-адмирал старался как можно основательнее ознакомить их с основными положениями этого плана, дабы заручиться поддержкой. И не зря он начал с разговора с начальником РСХА Гейдрихом, которого в 1931 году, будучи тогда начальником военно-морского командования, лично изгнал из флота «за моральное разложение».

Ясное дело, Редеру тогда и в голову не могло прийти, что по истечении какого-то времени офицер, изгнанный из флота как моральный разложенец, окажется во главе политической полиции рейха! Он не раз намекал фюреру, что Гейдрих — не тот человек, на которого можно возлагать подобную миссию, но фюрер, кажется, приветствовал то, что между его ближайшими подчиненными существуют серьезные разногласия, исходя из принципа: «Если не мирятся, значит, не сговорятся!»

Еще больше накалились их отношения после того, как шеф гестапо Мюллер пожаловался своему руководителю Гейдриху, что главком флота противится проникновению во флот партийных структур, — он и сам, дескать, стал членом НСДАП только в 1937 году, да и то под нажимом Гитлера и Бормана, причем членство его оставалось сугубо почетным. Но самое жуткое — что Редер под любым предлогом изгоняет из флота всякого, кто заподозрен в сотрудничестве с гестапо, заявляя, что флот — это каста, и в его рядах не место агентам тайной полиции и прочим доносчикам. А в последнее время дошел до того, что запрещал выдворять из флота священников и даже умудрился отстоять по службе нескольких специалистов-евреев, хотя приказ об очистке от них Кригсмарине был жестким и исключений не предполагал.

Все это время Редер демонстративно подчеркивал, что натянутость отношений с самым страшным человеком рейха его не страшит. Но теперь он решил хоть в какой-то степени нормализовать свои отношения с Гейдрихом, не скрывая, что делает это во имя развития флота. Кажется, ему это удалось. Во всяком случае, Гейдриху явно льстило, что, прежде чем направляться к фюреру, упрямый адмирал решил посоветоваться с ним.

— Так что там происходит в Антарктике? — озабоченно поинтересовался фюрер, как только Редер вошел в гостиную, где Гитлер сидел в глубоком кресле у дышащей теплом кафельной печи. Обычно гости сидели здесь на скамьях возле стен, поскольку в комнате не было ни одного кресла или стула, кроме того неохватного венского кресла, в котором восседал сам фюрер. Однако на сей раз по другую сторону печи стояло еще одно кресло, которое хозяин ставки вальяжным движением руки предложил генерал-адмиралу.

— А что… там? — опешил главком флота, напряженно вглядываясь в посеревшее, с запавшими щеками, лицо фюрера.

— Почему вы не докладываете, как проходит экспедиция.

— Три дня назад я передал в канцелярию…

— Я говорю не о тех бумажках, которые вы передаете в канцелярию, — прервал его фюрер. Он вел себя так, словно специально вызвал главкома флота для доклада о ходе секретной антарктической экспедиции.

— Только вчера фон Риттер радировал, что операция подходит к завершению и что он намерен возвращать «Швабеланд» в территориальные воды Германии.

— Возвращать… с чем? — откинулся Гитлер на спинку кресла, и только теперь Редер заметил, что ноги вождя старательно укрыты теплым меховым пледом, на котором лежала обложкой вверх недочитанная книга.

Редер не брался угадывать, что это была за книга, но не сомневался, что за пледом просматривалась заботливая рука светловолосой баварки Евы Браун, которая, заняв место хозяйничавшей здесь ранее сестры Адольфа, быстро прибрала к рукам весь персонал виллы и научилась обставлять быт фюрера, вплоть до мелочей. Ни для кого не было секретом, что по-настоящему Ева чувствовала себя хозяйкой только здесь, в «Бергхофе», и что именно из-за нее фюрер предпочитает значительную часть своего времени проводить на Горе. Причем все чаще именно здесь он проводил всевозможные совещания и переговоры.

— Барон фон Риттер представит подробнейший отчет о своей экспедиции сразу же, как только войдет в Гамбургский порт, — заверил фюрера генерал-адмирал, краем глаза посматривая на дверь, из-за которой вот-вот должна была бы появиться с чашечками кофе сама Ева.

— То есть он не сообщал ни о чем таком, что бы его смущало или вызвало какой-то особый интерес?

— Сказано было только, что у него имеются очень важные сведения. Но, как я понимаю, сведения эти все-таки имеются.

— Правильно сказано, — признал фюрер. — С докладом фон Риттер и командир команды гидропилотов сразу же обязаны явиться ко мне. Немедленно ко мне! Никто иной, кроме меня, их подробнейшего отчета видеть не должен. И никакой утечки информации. Под угрозой виселицы — никакой информации!

— Я прикажу фон Риттеру завершить работу над отчетом еще во время возвращения корабля в Германию. И представить его лично вам. Вместе с пилотом, гауптштурмфюрером Крозеттом.

— Кстати, я смотрел ваши донесения по поводу экспедиции «Швабенланда». Там утверждается, что пилоты обследовали и застолбили вымпелами более пятисот тысяч квадратных километров. Сегодня же предупредите командира «Швабенланда», что пилоты и барон фон Риттер обязаны доложить мне о шестистах тысячах километров. Я хочу, чтобы это была территория, значительно превышающая площадь Франции, на которой бы свободно смогли разместиться три метрополийные Великобритании, — хищно оскалился фюрер. — Я хочу, чтобы, узнав о наших претензиях на эту территорию, руководители Англии, Франции и США буквально взбесились.

— Кстати, ее надо бы как-то назвать, — подбросил ему идею Редер.

— Назвать? Да, действительно. А как мы с вами можем назвать ее? Новой Германией? Нет, тогда получится, что новая территория — некое самостоятельное государство, в то время как она должна быть неотъемлемой частью рейха.

— Тогда, может быть, по названию авианосца, взлетая с которого, германские летчики обследовали берега Антарктиды?

— Швабия? — загорелся фюрер. — Швабенланд? Швабия — одна из тех территорий, на которых зарождались германская государственность и германский дух. Поэтому, в память о наших предках, отныне эту территорию мы будем называть Новой Швабией.

— Сегодня же прикажу, мой фюрер, чтобы в своих донесениях он избегал упоминаний о Земле Принцессы Астрид и Земле Принцессы Марты и употребляя только название Новая Швабия. Это тем более важно, что на данную территорию открыто претендует Норвегия.

— Мы посоветуем Норвегии хорошенько подумать над тем, как сохранить хотя бы ту территорию, которой она все еще, по чистому недоразумению, владеет, — подался вперед фюрер, неловким движением руки сбивая с колен книжку.

— Вы абсолютно правы, мой фюрер, — быстро дотянулся до нее Редер. Прежде чем подать ее фюреру, адмирал мельком взглянул на обложку, однако прочесть заглавия не сумел: вождь вырвал книжку из рук и, поспешно закрыв, положил на стоявший слева от него столик.

— Извините, мой фюрер, — пробормотал Редер, почувствовав себя настолько неловко, словно пытался заглянуть в чужое письмо.

— Не надо извиняться, — вдруг тоже застеснялся Гитлер. — Как вы уже поняли, это книга о Наполеоне.

— Да? Признаюсь, что названия не заметил.

Однако фюрер уже не слышал его. Застывшим взглядом он всматривался в покрытое изморозью окно, из которого в более теплое время года открывалась седловина горного перевала, и мысленно был далеко от этой комнаты, от «Бергхофа», от той проблемы, которую они с главкомом флота только что обсуждали.

— … Но я хотел бы, чтобы вы, Редер, помнили: когда Наполеон уходил из Москвы, мороз достигал двадцати пяти градусов. Двадцать пять градусов мороза — вот о чем мы должны думать, готовя наших солдат к великой войне.

— Я думаю об этом — как никто иной из ваших генералов и адмиралов, мой фюрер.

— Правда? — оживился фюрер, и в глазах его промелькнул огонек признательности. — Вы тоже думаете об этом?

— В 1905-м, будучи курсантом военно-морской академии, я несколько месяцев находился в России, где изучал русский язык.

— Только поэтому? — не смог скрыть своего разочарования Гитлер.

— Но благодаря этой стажировке я хорошо знаю, какие зимы бывают в районе Москвы, к тому же читал книги о том, как русские воспринимают зиму и переносят морозы.

Однако на сей раз Гитлер никак не отреагировал на его воспоминания, и Редер даже засомневался, расслышал ли их фюрер. Прошло не менее двух-трех минут неловкого, тягостного молчания, прежде чем фюрер «вернулся» в свой «Бергхоф».

— Поскольку речь уже идет о германской территории в Антарктиде, отправьте туда для патрулирования побережья новой Швабии два линкора. Сразу же после прибытия в Гамбург авианосца «Швабенланд» вы должны будете направить туда звено подводных лодок, в экипажах которых обязательно должны быть группы опытных водолазов.

— А сами командиры субмарин должны знать особенности плавания в условиях паковых ледовых полей, — добавил генерал-адмирал. — Если прикажете, мой фюрер, то в район Новой Швабии будут направлены линкоры «Граф Шпее» и «Адмирал Шеер».

— Ваши «карманные линкоры», — кивнул Гитлер.

— Сравнительно небольшие, маневренные и быстроходные. Именно такие и нужны для рейдирования в арктических водах, в паковых льдах.

— И пойдут они под командованием коммодора фон Готта?

Редер так и не понял: следует ли считать это приказом или же фюрер всего лишь поинтересовался, будет ли назначен командиром отряда капитан, цур зее фон Готт, однако на всякий случай подтвердил, что, естественно, командовать будет Теодор Готт.

— Правда, он еще не вернулся из экспедиции, и ему понадобится хотя бы несколько дней отдыха.

— Разве в Южной Америке ему не удалось отдохнуть? — спросил Гитлер, однако, встретившись с растерянным взглядом Редера, решил уйти от этой темы: — Впрочем, — сказал он, — линкорам тоже лучше выйти на рейдирование после прибытия «Швабенланда». Думаю, что тогда многое прояснится. А пока что готовьте экипажи: и линкоров, и субмарин.

Он порывался сказать еще что-то, однако в это время в дверях появилась Ева с дымящимися чашками кофе на подносе, а вслед за ней — начальник личной охраны фюрера Ганс Раттенхубер, объявивший, что прибыли Борман, Кейтель и Геринг. И Редер не мог бы утверждать, что сообщение это взбодрило фюрера.

— У вас есть ко мне еще какие-то вопросы? — поинтересовался он у генерал-адмирала, суетливо поднимаясь из кресла и забрасывая книгу о Наполеоне на небольшую этажерку.

— Я, собственно, хотел выяснить судьбу «Плана зет», представленного вам две недели назад. Мы с вами договаривались, что сегодня обсудим его.

— Мы его, понятное дело, обсудим с нашими товарищами по борьбе, но уже сейчас вы должны знать, что с планом я ознакомился и полностью поддерживаю его. Германии пора иметь по-настоящему сильный, мощный флот, в том числе и подводный. Помня при этом, что нам придется активизировать наши поиски в Антарктиде и наши связи с заморскими военными базами, в частности с базой в Монтевидео.