ГЛАВА 13
Вспоминая афганские приключения, брожения по Гималайскому нагорью Гиндукуш с последующим переходом афгано-советской границы, Вадим сидел в пещере на мотке сплетённой им из полосок китайского шёлка верёвки для спуска в ущелье и вертел в руках яшмовое яйцо величиной с собственную ладонь. Выискивая в куче тряпья нужные куски тканей для плетения верёвки, беглец наткнулся всё-таки на мешки с овсом. Но даже тогда он не вздумал бы порыться в зерне, если бы один из мешков сам не опрокинулся, и вместе с зерном под ноги Вадиму не выкатилось бы это яйцо.
Не заметить его было невозможно даже в густом полусумраке пещеры, потому что оно было довольно большим и, плюхнувшись на базальтовый пол, издало утробный каменный звук. На него-то и оглянулся Вадим. Оглянулся и обомлел: прямо у его ног лежало яшмовое яйцо, именно такое, каким его описывал Сергей.
Вадим присел и сначала осторожно, боясь поверить своим глазам, дотронулся пальцем до завещанного братом ключа в заветное Зазеркалье. Потом взял яйцо в руки, попробовал на вес и начал вертеть. В гладком отполированном боку он увидел отверстие, точнее, щель. Выточенный из яшмы предмет вполне можно было принять за копилку для мелких денег.
Вадим дотронулся до висевшего у него на шее сердолика с изображением дракона, и холодные нервные мурашки пробежали по спине. Что ж, выходит, прав был братишка, когда поверил россказням девицы из гарема Усамы бен Ладена? Но как было не верить, если клад действительно ожидал искателей там, где и был оставлен! Значит…
— Ничего это не значит! — сам себя обрезал Вадим. — Посмотрим, влезет ли в него сердолик.
С этими словами беглец снял с шеи гайтан с плоским камнем и попытался вставить в щель на боковине яйца. Однако это у него получилось далеко не сразу. Оказывается, камень в яйцо вставлять тоже надо было уметь. Примерно так вставляют ключ в замочную скважину. Но сердолик наконец-то вошёл и даже раздался щелчок.
Вадим навострил уши, но ничего не происходило. И вдруг, как взрыв, как гром среди ясного неба, камень вспыхнул изнутри всеми цветами радуги, будто на театральной рампе зажгли мощный софит. Вадим от неожиданности выронил камень, но он не погас. Наоборот, свечение его выровнялось, и все цвета радуги слились в один яркий блеск золотого весеннего солнца.
Это было нечто невиданное и непонятное, но Вадиму сразу стало легко и спокойно. Даже чувство голода куда-то пропало, а воздух подземелья наполнился запахами левкоя, лаванды, мирта и розмарина. Именно смесь этих четырёх растений родила ещё один запах, никем на Земле не изведанный. Казалось, не будет уже ничего плохого и в небыль уйдут все страхи, заботы, смуты, боль о потерянном и сожаление о несбывшихся надеждах.
— Надо же, Серёга оказался прав, — вслух пробормотал Вадим. — Извини, братишка, что я тебе не поверил. Но сейчас постараюсь исполнить всё, как ты просил.
Беглец подобрал светящийся камень, потянул за гайтан, и сердолик выскочил из замочной скважины в боковине яйца. Свет сразу стал гаснуть, а темнота сгустилась. Терять время было нельзя. Чем быстрее выберешься отсюда, тем скорее доберёшься до людей. Вадим выбрал несгнивший ковровый мешок, положил в него яйцо, кинжал, рулон китайского шёлка, в последний раз оглядел пещерный грот, чуть было не ставший для него кладбищенским склепом, перекрестился и направился к выходу.
Выбравшись на площадку перед пещерой, он обследовал все выступы и выпуклости базальта. Отдельные камни его не интересовали, потому что заготовленную им веревку следовало зацепить за неподвижный выступ монолитной скалы. Наконец это беглецу удалось и, снова перекрестившись, Вадим принялся спускаться вниз.
Но до самого дна ущелья верёвки всё-таки не хватило, и беглец, вздохнув как перед прыжком в воду, выпустил из рук верёвку и рухнул вниз. К счастью, прыгать пришлось с не слишком большой высоты, однако удар о почву оказался довольно чувствительным и Вадим несколько минут просидел на месте, приходя в себя и прислушиваясь. Он ударился о камень вроде бы и не сильно, но в ушах то и дело раздавался какой-то надсадный звук, будто к нему на помощь спешила автомашина. А поскольку в таких местах машины быть явно не могло, значит, приземление было не очень удачным.
Ощупав и осмотрев себя, Вадим нигде ни переломов, ни ран не обнаружил. Однако надсадный вой двигателя не исчезал. Наоборот, он становился всё явственней, и, казалось, даже в воздухе откуда-то возникли запахи выхлопных газов. Но если это действительно автомобиль, то показываться на глаза — кто бы там ни приехал — не следовало.
Вадим припустился бежать, прихрамывая, к выходу из ущелья, навстречу ещё не въехавшей сюда машине, надеясь у выхода, за кучей валунов, найти себе надёжное укрытие. К тому же, если в машине едут не пограничники, можно рискнуть и притвориться «автостопщиком». Довезут, не довезут — вопрос другой. Важно, что можно попробовать, ведь не получается только у того, кто ничего не делает.
Рассвет давно уже наступил, и дорога из-за кучи валунов, где притаился беглец, хорошо просматривалась. Но «скорая помощь» пока не показывалась. Во всяком случае, Вадиму ничего другого не оставалось, как немного подождать.
Вскоре беглец узрел армейский походный «козлик», покрытый разноцветными защитными пятнами. Хотя здесь, на территории России, не было никаких военных действий, но с недавнего времени камуфляжная форма всё чаще использовалась всеми родами войск. Ехали сюда скорее всего пограничники, потому как машина без сопровождения могла принадлежать только полновластным хозяевам этого района.
Предположение оказалось верным. Армейский газик въехал в ущелье, остановившись недалеко от укрытия Вадима, и из него вышли несколько пограничников с офицером во главе.
Но что это?! Человека в офицерской форме беглец сразу же узнал! Это был Юрий Михайлович Бурякин собственной персоной. Более того, Кудрявцев никогда бы не спутал его ни с кем, потому как из-за этого командира погранотряда ему с братом пришлось испытать множество лишений и бед, в результате которых Серёгу подстрелили при переходе через границу. Да и самого Вадима от пули в пещере спасла только интуиция.
— У, поганец, — прошипел Вадим и сплюнул сквозь зубы. — Небось меня достреливать приехал. Мало ему…
И точно. Двое рядовых тут же стали подниматься на гребень ущелья, чтобы сбросить вниз, как в прошлый раз, верёвку. А полковник, сопровождаемый шофёром и сержантом, пошли по ущелью к тому месту, где можно было подняться в пещеру.
— А вот хрена вам, — злобно прошептал Вадим и стал пробираться к оставленной пограничниками машине. — Вы, Юрий Михайлович, бросили меня здесь, недобитого, подыхать с голоду, так теперь сами без колёс останетесь. И если пешкодралом получится выползти из ущелья, то, так и быть, живите пока!
Пробормотав эту фразу, Вадим открыл дверцу армейской машины, плюхнулся на сиденье, но мотор завести не удалось — нечем было. Шофёр-пограничник по старой шофёрской привычке захватил ключи с собой.
Вадиму ничего не оставалось, как только выдрать из-под приборной доски три проводка зажигания и напрямую соединить их. Мотор тотчас послушно фыркнул и заурчал.
— Хрена вам! — ещё раз повторил Вадим, включил скорость, развернулся и, нервно насвистывая, рванул вон из ущелья.
Сверхсрочник Сёмин первым услышал работу двигателя и удивлённо оглянулся в сторону оставленного ими автомобиля. Увидев, что армейская машина разворачивается и выезжает из ущелья, сержант в сердцах вскинул свой АКМСД и дал длинную очередь в сторону угоняемого неизвестно каким киргизом или таджиком единственного средства передвижения.
— Стой! — автоматически заорал он. — Стой, сукин сын!
— Ори, не ори, Семён, а машина уже далеко, — улыбнулся Бурякин. — И не для того её угоняли, чтобы послушаться твоего грозного окрика.
Сёмин ошалело оглянулся на командира. Казалось, тот даже очень обрадовался угону армейского «козлика». Но как же они без машины, коней или ишаков смогут отсюда выбраться? Путь ведь неблизкий!
— Значит, так, Сеня, — приказным тоном объявил полковник. — Передай по рации рядовым на гребне ущелья, что операция по подъёму в пещеру отменяется. Вместо этого попытаемся засветло добраться до ближайшего населённого пункта. Вопросы есть? Вопросов нет. Выполняй.
Пока сержант связывался с рядовыми и передавал им приказ об отмене операции, полковник Бурякин в сопровождении шофёра не спеша двинулся к выходу из ущелья. Юрий Михайлович прекрасно понял, кто угнал у них «газик», но не собирался сообщать об этом даже Семёну Сёмину. Легенду исчезновения беглеца он уже придумал, и проверять никто ничего не станет на фоне грядущего разбирательства об утайке «народного достояния» в руководящих структурах и в кураторском надзоре КГБ. Во сколько будет оценен клад, Юрий Михайлович не подозревал, но знал, что под журналистским освещением это прозвучит как находка века.
— Что ж, пусть будет находка века, — пробормотал Бурякин.
— Вы что-то сказали, товарищ полковник? — оглянулся шофёр. — Вы это мне, я не ослышался?
— Просто размышляю, сможем ли мы до вечера добраться хоть до какого-нибудь жилья. А то ночи здесь, в высокогорье, довольно холодные.
— Сможем, Юрий Михайлович, — убеждённо кивнул догнавший их сержант. — Наш шофёр Салимбеков родом из этих мест и говорит, что скоро можно свернуть на горную тропу, чтобы вдвое сократить путь. Тогда завтра к вечеру мы будем уже в нашей части. Правда, Амиран?
Шофёр молча кивнул.
Сержант Сёмин оказался почти прав, за одним лишь исключением: добрались они до погранзаставы только через четверо суток. Конечно, не мешало бы вызвать машину по рации, но в этих местах радиосвязь работала отвратительно. Может, виной всему было высокогорье, может, энергетика «белого пятна», похожая на выкрутасы Бермудского треугольника, кто знает?! Реально связаться можно было только на довольно близком расстоянии. Так что пограничникам пришлось действительно отмерить не один десяток километров по горным тропам, прежде чем диспетчер части услышал их, и на выручку им была выслана машина.
В части всё обошлось пока что без лишних эксцессов с замполитом. Вероятно, он с нетерпением ожидал надвигавшейся на заставу революции с последующей сменой внутреннего правительства. Может, даже выдвижения его самого в руководящий аппарат со значительным повышением в чине. Что ни говори, а об этом мечтают все военные. Недаром же со времён Суворова в России прижилась пословица: плох тот генерал, что солдатом не побывал, и плох тот солдат, что не мечтает стать генералом. Пословица эта была для майора Деева сначала более чем нарицательной, но в данное время вдруг превратилась в почти осуществимую со всеми положительными ожидаемыми результатами. Значит, глуп тот человек, кто отказывается от идущей в руки удачи!
Так думал замполит Деев или не так — неизвестно. Только все его действия говорили сами за себя. Бурякин пытался не зацикливаться на действиях замполита и не мешать его продвижению по служебной лестнице — свинья грязь всегда найдёт, как её ни отмывай. Но вот на остров всё же съездить не мешало бы. Тем более что в недалёком будущем такая поездка для полковника будет уже невозможной. К тому же необходимо было поделиться с рейхсминистром мыслями о вторичном путешествии в ущелье Джиланды, о сданном замполитом неделимом кладе государству, об угнанной машине… да мало ли ещё о чём!
На этот раз путь на остров показался полковнику гораздо короче. Вероятно, оттого, что мысли постоянно были заняты происшедшими в последнее время переменами, которые грозили вылиться в непредсказуемые последствия.
На острове было, как всегда, тихо и спокойно. Но на понтонной пристани дежуривший там заключённый сообщил, что рейхсминистр Рудольф Гесс ожидает приезда начальника погранзаставы в лаборатории и что он, дежурный, готов проводить к нему гостя.
Полковник Бурякин отмахнулся:
— Нет-нет, не беспокойтесь. Мы с сержантом Сёминым не заблудимся.
С этими словами полковник и его спутник двинулись по тропинке, убегавшей к урману, а оттуда — поднимавшейся ко входу в подземную лабораторию.
— Юрий Михайлович, — решил уточнить сержант, — может, мне не ходить с вами? Может, я помешаю решить вам какие-то важные вопросы или же Гесс, этот великий ум Третьего рейха, откажется отвечать при мне?
— Это уже не суть важно, Сеня, — успокоил его полковник. — Я к нашему содружеству давно уже привык. Более того, тебе известны такие факты моей биографии, за которые тебя пора бы уже расстрелять. Так что можешь спокойно присутствовать. Может, даже помощь твоя понадобится. Не откажешься?
— Конечно, нет, Юрий Михайлович!
Пока они поднимались по тропинке на сопку, командир посвятил сержанта в структуру изобретения Гесса.
— Жаль будет, если всё здесь погибнет, — покачал головой полковник. — Ведь Гесс уже знает время своего перехода в иной мир, а структурой путешествия по страницам прошлого, будущего и настоящего лаборанты рейхсминистра ещё не владеют. По крайней мере, мне так показалось, потому что там перед каждым поставлена определённая задача. В воссоединении всех параметров и включении рун в работу Гессу помогает только один человек. Однако и он не до конца владеет ситуацией. Видимо, для этого необходим соответствующий внутренний настрой человеческого организма и психологического состояния души. Ведь даже в Средние века, когда практическая магия была одной из ведущих наук, ею могли заниматься далеко не все.
Военные уже почти дошли до домика, где был вход в подземную лабораторию, как дверь открылась и навстречу им вышел сам рейхсминистр. Как всегда в таких случаях, он был одет в военную форму, но без знаков различия и портупеи. Гесс выкинул вперёд руку, встречая гостей всегдашним фашистским приветствием, а полковник с сержантом просто козырнули в ответ.
— Я знал, что вернётесь, господин Бурякин, — улыбнулся рейхсминистр. — Вы — наш человек до мозга костей. Может быть, вы этого пока ещё не осознаёте или не совсем понимаете, но чувствуете, что здесь можно найти выход почти из любой сложной ситуации.
— Именно так, — согласился Юрий Михайлович. — Я готов рассказать, что со мной произошло, если это необходимо, и обсудить дальнейший план действий.
— Он у вас уже разработан?
— Если честно, то ничего существенного, — признался полковник. — В голове бродят какие-то мысли, но все довольно сумбурного характера, типа «хорошо было бы, если бы…», и так далее.
— Да, я вас понимаю, — снова улыбнулся Рудольф Гесс. — Но, как говорится, безвыходных ситуаций не существует. Пойдёмте в лабораторию, там продолжим наше знакомство и обсудим текущие вопросы.
Все трое начали спускаться по лестнице вниз. В этот раз они прошли по другому коридору, и попали в подземный грот гораздо больших размеров. Потолок грота был утыкан цепочками флуоресцентных грибов, так что света хватало. Но полковника и сержанта удивила высившаяся на полу в центре зала настоящая морская раковина. Причём эта раковина тоже была довольно больших размеров, и у Юрия Михайловича сразу мелькнула сакральная мысль о глобализме Третьего рейха. Хотя фундаментальным глобализмом в свою очередь переболела и Советская Россия. Видимо, Гесс тоже частично страдал этой болезнью.
Экстравагантная раковина располагалась в центре нарисованной на полу пентаграммы. И всё это было заключено в двоичное кольцо, между стенками которого по часовой стрелке были написаны пять имён: Халлия, Баллатер, Солузен, Беллони и Халли. Все имена в двойном круге разделяли символические знаки Тетраскеле, античной свастики.
В одном из углов пещеры за диковинной сетью из деревянных, металлических и стеклянных перегородок стоял в форме той же свастики большой стол. На нём прямо в центре красовался давешний крест из девяти рун, а рядом — тот удивительный прибор, который мог воспроизвести образы сознания и зафиксировать их. Именно этот аппарат больше всего поразил в прошлый раз полковника, потому что сознание советского офицера в первую очередь отметило техническое средство… пусть не передвижения во времени физического тела, но что-то очень на это похожее.
— Что, узнаёте знакомые предметы? — губы Рудольфа Гесса растянулись в лукавой улыбке. — Сегодня всё это послужит нам для работы. Только вам, господин Бурякин, придётся помочь мне. Но прежде всего, давайте разберёмся с сегодняшним положением вещей. Садитесь.
Рейхсминистр усадил офицера и сержанта за стол возле перекрестия свастики и сам уселся напротив. Оставался свободным один из углов.
— Сейчас это место займёт мой заместитель, — пояснил Гесс. — Вы, Юрий Михайлович, его уже видели. Он полностью владеет вашей ситуацией и, если в будущем представится оказия, приезжайте прямо к нему. Вам можно.
Потом Бурякин рассказал о происшедших в ущелье Джиланды событиях, добавив к этому историю угона автомобиля, и в заключение поднял глаза на внимательно слушавшего рассказ рейхсминистра.
— Семён предполагает, что к нам в часть скоро пожалует комиссия по разбирательству в хищении народного достояния. Собственно, этого и добивается замполит Деев.
— Ваш сержант гораздо реальнее оценивает сложившуюся ситуацию, чем вы, — вздохнул Гесс. — Именно этого и надо опасаться, потому что деньги правят всем миром и даже мировым правительством!
— Разве есть такое правительство в какой-то стране? — удивился Сёмин. — По-моему, вы ошибаетесь, товарищ Гесс. Европейское объединённое государство — прожект будущего. Даже среди различных религиозных конфессий не отрицают, что подобное грядёт после воцарения Антихриста, но это сказки далёкого будущего, а не сегодняшних дней.
Ответом сержанту послужил смех обоих офицеров. И оба смеялись так заразительно, что сам Семён поддержал их, удивляясь своим недавним высказываниям.
— А как вы, молодой человек, отнесётесь к такому утверждению в Писании, что Антихрист будет править миром три с половиной года? — спросил сержанта рейхсминистр. — А в недалёком прошлом господин Ленин-Ульянов-Бланк правил вашей страной именно три с половиной года. Хочу сообщить, что в вашей столице скоро будет восстановлен разрушенный храм Христа Спасителя, что тоже соответствует пророчествам Екклесиастов. Правда, не в Старом Иерусалиме, а в Третьем Риме, но, как говорят в России, хрен редьки не слаще. К тому же постепенно проникающий в экономику разных стран доллар — и есть та система управления, посредством которой можно поставить на колени любую страну. О финансовых манипуляциях и аферизме кризиса банкир Морган упоминал ещё в девятнадцатом веке.
— Вот как? — удивился Юрий Михайлович. — Мне известно много теневых сторон власти, но об этом я ещё не слышал.
В это время в лабораторию пришёл ассистент Гесса и, поздоровавшись со всеми, уселся на свободное место в четвёртом углу стола, изображавшего свастику. Когда все успокоились, рейхсминистр продолжил:
— Не удивительно, что об этом стараются говорить как можно меньше. И допускать прессу к этим вопросам категорически возбраняется всем странам правящей восьмёрки. Правда, Россия пока ещё не подвластна всеобщему сумасшествию, но это не за горами. Представьте, что «мир управляется совершенно другими людьми, о которых не имеют представления даже те, кто не заглядывал за кулисы». Это ещё в 1844 году отмечал американский финансист Бенджамин Дислаели. Слыхали? Вот и я не слыхал, пока судьба не возвеличила меня до управления государством, и не пришлось знакомиться с финансовыми структурами, под контролем которых находится большинство экономических зон нашей планеты. Вы, вероятно, знакомы с положением вещей, что Центробанк любого государства — это институт, выпускающий валюту. А выпускающий валюту, естественно, управляет её стоимостью. Это понятно?
— Но в Советском Союзе Центробанк скорее всего работает не как в Германии или той же Америке, — высказал предположение Бурякин.
— Как бы не так! — воскликнул Гесс. — Центробанк — это монополия любого государства. Он занимается тем, что ссуживает народу деньги, которые через какое-то время необходимо вернуть в казну с начисленным за ссуду процентом. Так вот, Центробанк выдаёт ссуду всем мелким банкам, затем, в означенное им же на тайном заседании время, требует инкассации выданных средств, то есть маржовый возврат в течение двадцати четырёх часов. Мелкие банки тут же предъявляют финансовые требования народу, и в результате молниеносно вспыхивает инфляция с продажей за баснословно низкие цены доходных домов, предприятий, магазинов и даже частных жилых помещений. Вместо увеличения денежной массы, чтобы выйти из кризиса, федеральные банки её искусственно сокращают. Ещё один крупный финансист, Линберг, в начале этого века отметил, что «акт федерального разрыва даёт возможность создавать кризисы на научной основе. Любой кризис — тщательно просчитанное математическое уравнение». Самым первым до крупных афёр с денежной массой додумался финансист Морган в том же девятнадцатом веке. Я уже упоминал о нём. Так вот, этот финансист устроил тщательно продуманный инцидент, когда банкиры создали отчаянное положение, чтобы получить контроль над всеми нами. Единственно, что даёт деньгам ценность, — это их количество в обращении, поэтому власть управлять выпуском денег есть власть регулировать их ценность. И этой регулировкой можно поставить на колени целые государства, сломать их экономику и обеспечить финансовую зависимость. За примерами далеко ходить не надо — это, в первую очередь, ваш Советский Союз. Вы когда-нибудь сталкивались с таким парадоксом, что самое богатое во всём мире государство должно неимоверное количество денег тихим и миролюбивым банкирам? Но это только начало. После того как доллар окончательно завоюет сферы влияния на советском рынке, наступит финансовый крах. То же самое претерпела Германия. Рестед Буш, директор и президент американского «Юнион Банкинг», в своё время оказал существенную финансовую поддержку становлению Третьего рейха. Цель, надеюсь, понятна: овладение всем миром с помощью послушной фашистской Германии.
— Позвольте, — перебил Гесса Бурякин. — Надеюсь, вы не станете утверждать, что Вторую мировую развязала Америка? Это очень похоже, когда видишь соломинку в чужом глазу и не замечаешь бревна в своём.
— Нет, Юрий Михайлович, — улыбнулся рейхсминистр. — Я обвинять никого не собираюсь. Но позвольте заметить, что цель любой современной войны — вовсе не победа, а сам факт продолжающейся войны. В государстве, участнике военных действий, сразу создаются патриотические акты, происходит организация министерств внутренней и внешней безопасности, возникают, на первый взгляд, неожиданные террористические акты. Вспомните Германию тридцать третьего года. Зима. Февраль. Пожар Рейхстага. Красные террористы. И никто не задумывался над простым вопросом: кому нужен был пожар и красные террористы? Именно тогда Гитлер произнёс историческую фразу, которую до сих пор заимствуют руководители различных властных структур по странам всего мира: «Зло угрожает каждому человеку и даже ребёнку нашей нации. Мы должны предпринять меры безопасности и защиты нашей родины». После этого у нас возникло гестапо. И Генрих Гиммлер, возглавлявший эту структуру, имел возможность проникать в любое предприятие без особых разрешений и согласований с правящей верхушкой.
— В частности, в ваш институт «Аненэрбе»? — безвинно спросил Бурякин.
После этого замечания Рудольф Гесс даже смешался, но ненадолго. Откашлявшись, он просто кивнул:
— Да, вы правы. Генрих лез и в мои дела, ничего в этом не смысля и не соображая! Но ему было интересно: что всё-таки немецкой экспедиции удалось вывезти из Тибета? Может быть, интуитивно он чувствовал, что мистические материалы и к тому же пять образцов неизвестного оружия смогут обеспечить ему власть над всем миром.
— А как же Гитлер? — подал голос Семён Сёмин.
— При чём тут Гитлер?! — отмахнулся Рудольф Гесс. — Он служил в то время обыкновенной пешкой в шахматном сражении титанов! Ну, может быть, не пешкой, но медиумом — это точно. Вспомните, как он произносил любую речь, особенно перед тысячной аудиторией! Но никто не знает, что потом Гитлер не мог вспомнить ни слова из произнесённой только что перед народом речи и оглашённых им деклараций. С его лёгкой руки терроризм получил широкое распространение. Мы не должны забывать, что терроризм — это вечная мировая война, чтобы контролировать людей. Своеобразный модуль радиочастотной информации или идентификации, то есть никаких прав! Страх перед терроризмом будет подгонять на согласие чинов любого ранга. Ещё один живой пример — нестабильность в Иране и Афганистане. Эти страны становятся действующими базами для нападения на другие страны. Но весь вопрос состоит в том, какие это нападения?! Мной были разработаны полвека назад стратегические планы уничтожения человека человеком. Вся суть в том, что противник уничтожает себя сам, гася крупные и мелкие раздоры внутри собственного государства.
Да, это было моё изобретение века! Но сам я — ничуть не сторонник любого уничтожения. Манипулирование народом необходимо — это всегда было основой и фундаментом государственности. Только одно дело — война, не приносящая ничего, кроме разрухи, голода и болезней. Совсем другое — развлечения. Если дать народу необходимую точку отсчёта, как уже было в России на рубеже тридцатых годов двадцатого века, то развитие общества пойдёт по намеченному плану. Ведь тогда немецкий язык чуть ли не стал вторым государственным, а дети в школах брали пример с немецких бойскаутов, и миллионная армия пионеров положила начало будущему строю. К тому же на обыкновенную художественную литературу было наложено табу государственного дефицита. Это всё для того, чтобы приучить ребёнка к чтению нужной литературы, ведь запретный плод всегда сладок. И Россия до сих пор остаётся одним из самых читающих государств. Развал Германии проходил не без моего участия. Вот почему Сталин так опасался встречи со мной. Если моя идея способствовала развитию умов, то будущее руководство вашей страны приложит неимоверные усилия для создания тупых развлечений, для деградации мозгов. Уже сейчас руководство не желает, чтобы дети думали, чтобы в России, этой колыбели человеческого разума, рождались новые Яблочковы, Поповы, Черепановы, Ломоносовы, Менделеевы и даже Мичурины. Всё очень просто: детям предлагают любые развлечения, бессмысленные шоу-программы и моральное отравление, например через телевидение. Самая читающая страна постепенно перестанет читать, а дети займутся играми в основном через телевизор. Такая ситуация, несомненно, вызовет массовые помешательства. А мировому правительству в каждой стране необходимо развивать деградацию населения. Дураками управлять проще! Сейчас этим занимаются десятки масонских орденов власти. Я сам принадлежу, то есть принадлежал, к ордену «Туле» и знаю, о чём говорю. Но тогда мало кто прислушивался к моим исследованиям и убеждению, что развитие человечества должно идти по другому пути. Важно научить человека с ранних лет понимать, что он — личность; что развитие ума, интеллекта и сознания никогда ещё не мешало развитию общества. Если человек с ранних лет научится делиться радостью с окружающими, то это выльется в программу общества, которое будет пронизано стремлением к радости, познанию и проникновению в мистические тайны космоса всех населяющих нашу планету. И когда настоящая любовь победит любовь к власти, только тогда наступит мир, иначе человек обречён.
— То есть Вселенная непременно погибнет в погоне за властью? — уточнил сержант Сёмин.
— Ну, насчёт Вселенной вы уже перехватили, друг мой, — улыбнулся рейхсминистр. — А насчёт человечества, населяющего Землю, думаю, угадали. Ведь Екклесиастами всех времён и народов подтверждаются предсказания Апокалипсиса. Одно из них перед вами.
Рудольф Гесс показал на экран, висевший на стене пещеры и возвышавшийся над ширмами. На нём огненными буквами по белому фону возникли слова: «И увидел я новое небо и новую землю; ибо прежнее небо и прежняя земля миновали, и моря уже нет. И я, Иоанн, увидел святый город Иерусалим, новый, сходящий от Бога с неба, приготовленный как невеста, украшенная для мужа своего. И услышал я громкий голос с неба, говорящий: — Се скиния Бога с человеками, и Он будет обитать с ними; они будут его народом, и Сам Бог с ними будет Богом их; и отрёт Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет; ибо прежнее прошло…».
— М-да, — озадаченно крякнул полковник Бурякин. — Вы действительно предполагаете, что всё будет, как написано в Апокалипсисе?
— Вероятно, а у вас есть другое предположение? — хмыкнул Гесс. — К сожалению, человек — такая неприметная песчинка в структуре Вселенной, что попросту стыдно становится за все наши дележи власти и денег. К сожалению, масоны в этом преуспели и заражают жадностью и завистью всё остальное население планеты.
— Вы говорите так, будто смотрите на нашу планету со стороны, являясь какой-то другой частью космоса, — передёрнул плечами сержант Сёмин.
— Каждый является тем, кем себя чувствует, — парировал Рудольф Гесс. — Если вы сочли меня за инопланетянина, значит, в этом есть доля истины, иначе стандартные воители за кусочек власти не пытались бы избавиться от меня всеми возможными способами.
— Если вы уже о Вселенной начали, господин инопланетянин, — поддел рейхсминистра Бурякин, — так, может быть, поделитесь с нами неизвестными человечеству знаниями?
— Охотно, — кивнул Гесс. — Собственно, я сам хотел к этому перейти. Но вы меня опередили. Я постараюсь не слишком вдаваться в подробности и обрисовать только в целости положение вещей во Вселенной, иначе вы не поймёте меня. Кстати, все знания получены нами здесь, на острове, который находится в центре энергетического пятна планеты.
При этих словах сверхсрочник Сёмин с торжеством взглянул на своего командира: мол, видите (!), я же говорил (!), но полковник постарался не обратить внимания на его многозначительный взгляд. Меж тем рейхсминистр продолжал:
— Большая часть Вселенной невидима. Есть ещё нечто, кроме атомов, составляющее основу пространственного вещества. Мы примерно понимаем, что это такое. Во Вселенной существует так называемая тёмная материя. Ещё в тридцатые годы, то есть полвека назад, Фриц Звики — наш выдающийся астроном — обратил на это внимание. Оказалось, что вместе со всем видимым и осязаемым существует некая невидимая тёмная материя. Она является для всей Вселенной связующей необходимостью. Проще говоря, как клей между склеиваемыми частями разбитой вазы. Так вот, мой соотечественник и коллега по партии наблюдал за скоплением галактик и за их движением относительно гравитационных полей не один год. Ведь по теории гравитации чем дальше планета от центральной звезды, то есть от Солнца, тем слабее притяжение. И всё оказалось с точностью до наоборот. Как в отдельно взятой галактике, так и во всей Вселенной мириады галактик вращаются вокруг центра с одной и той же скоростью. Тёмная материя — та самая субстанция, что удерживает всю Вселенную в стационарном состоянии при всевозможном продвижении звёзд.
— Всё это, конечно, интересно, — перебил лектора полковник Бурякин, — но нам-то это зачем знать?
— А вот зачем, — тут же отреагировал ассистент Гесса. — Тёмная материя окружает и пронизывает каждую галактику. Но она не состоит из атомов! Это нечто присутствующее везде, это своеобразная энергия, на основе которой существует весь мир.
— Для полного ознакомления с окружающей чёрной энергией надо было бы вам познакомиться с исследованиями Фрица Звики, — вставил рейхсминистр. — Эта тёмная материя, или энергия, составляет девяносто пять процентов окружающего пространства. Это та самая Божественная сила, которой мы обязаны жизнью. Но мы не видим её, она остаётся для человека чёрной энергией. А если бы зрение позволяло, то мы обязательно бы увидели на планете все аномальные зоны. К тому же стали бы известны переходные мосты в другие параллельные миры.
