Книга: Иное решение
Назад: XLV
Дальше: Примечания

XLVI

«Что же теперь делать? – думал Штейн. – Обманул гешефтмахер. Деньги взял и обманул. То, что он принес, настолько грубо сработано, что даже в автобусе ездить с такими документами не стоит. Как теперь жить? По каким документам? На какие средства? Где, в конце концов? Этот придурок Коля со своим обостренным чувством долга и патриотизма пусть возвращается обратно в СССР, если ему так припеклось. Но я-то знаю, что нас там ждет! А когда Коля уедет, где я буду жить? Не в его же квартире? Идиотская ситуация – пол-Стокгольма знакомых, а пойти не к кому! Хотя почему не к кому? Рауль. У Рауля светлая голова, вместе с ним мы непременно что-нибудь придумаем. У него широкие связи в деловом мире, его рекомендация сослужит мне добрую службу во время поиска работы. С его помощью можно определиться на хорошее место с приличным, даже по европейским меркам, жалованьем».
Штейн оделся и собрался уйти. Больше он в эту комнату не вернется. Все, что связывало его еще недавно с Советским Союзом и казалось таким прочным, уже перестало иметь значение. Он больше не считает себя гражданином СССР и уж тем более подполковником Красной армии. Он сейчас – лицо без гражданства. Через несколько дней сюда приедет «чистильщик» и начнет за ним охоту.
Коля возился с какими-то вещами.
– Коля, – окликнул его Штейн.
– Да, Олег Николаевич, – повернулся к нему Коля.
– Все-таки возвращаешься?
– Возвращаюсь, Олег Николаевич, – вздохнул Коля.
Штейн подошел к нему, провел рукой по волосам:
– Хороший ты парень, Коля, добрый, исполнительный, трудолюбивый. Жаль будет, если тебя шлепнут.
– Значит – судьба.
– Да ты фаталист, я вижу, – улыбнулся Штейн. – Прощай.
Штейн протянул Коле руку.
– Прощайте, Олег Николаевич. Спасибо вам за все.
– Чудак ты, ей-богу. За что спасибо-то? За то, что мы с Головиным жизнь тебе сломали?
– Нет. За то, что вы меня всему научили.
– А-а. Ей-богу, ты чудак. Мы, наверное, больше с тобой уже не увидимся. Если успеешь, передавай Головину от меня пламенный привет. Скажи, чтоб не искал меня. Я не Синяев. Против советской власти работать не буду, а приговор свой пусть он исполнит… условно.
– Как понять «если успеешь»?
– Там увидишь. Ну, бывай. Прости, если что не так.
– И вы меня простите, Олег Николаевич.
С тем Штейн и вышел на улицу.
Теперь необходимо как можно скорее найти Валленштейна. Находиться на улице в городе, в котором провел четыре предвоенных года, небезопасно – могут узнать в самый неподходящий момент. Штейн нанял такси и назвал адрес штаб-квартиры Международного Красного Креста.
Он почему-то всегда предполагал, что у такого солидного и авторитетного журналиста в МКК должен быть отдельный кабинет, забывая о том, что Валленштейн работал там рядовым волонтером. В комнате, которую ему указали, находились человек восемь людей разных возрастов.
– Здравствуйте, – Штейн обратился ко всем сразу. – Могу я видеть господина Валленштейна?
Люди переглянулись между собой.
– А его нет, – сказал кто-то из дальнего угла. – Он уехал в немецкое посольство.
– Куда?! – вырвалось у Штейна.
– В немецкое посольство. Ему позвонил этот… Как его, Рита?
– Какой-то фон Гетц, – пискнула девушка с веснушками.
– Ну да. Фон Гетц. Сказал, что это срочно и ненадолго. Валленштейн сорвался и поехал в немецкое посольство.
– Спасибо, – поклонился Штейн. – «Больше вы его не увидите», – добавил он про себя и вышел на улицу.
«Ну вот и все, – думал он, шагая в неизвестном направлении. – И у немцев наверняка такая же каша, как у нас. Этого фон Гетца уже скрутили, и он под давлением позвонил Валленштейну, заманил в посольство, откуда его вывезут в багажнике посольской машины. Им тоже лишние свидетели не нужны. Прощай, Рауль. Прощай, Коля. Прощай, Конрад. Все прощайте. Только куда же идти мне? Ни денег, ни документов».
Он не заметил, что стоит под звездно-полосатым флагом, а три верзилы в форме морских пехотинцев смотрят на него выжидающе. Ей-богу! Если бы на них напялить эсэсовскую форму, вы бы нипочем не отличили их от тех охранников, что несли службу возле немецкого посольства. Такие же тупые, невыразительные рожи, такие же пустые оловянные глаза. Как братья, честное слово. Им бы в бейсбол свой играть, или во что они там играют в своей Америке? Оценив флаг, похожий на полосатый наматрасник, Штейн принял «иное решение».
– Ну, что же, – сам себе сказал он. – Наверное, это судьба. Эй, мистер!

 

«ПРОТОКОЛ
Заседания бюро парторганизации
войсковой части п/п******
(извлечение)

 

1.0 ходе подписки на государственный заем.
2. Задачи парторганизации части в текущий период борьбы с немецко-фашистскими захватчиками.
3. О приеме новых членов ВКП(б).
4. Персональное дело коммуниста Штейна О. Н.
5. Разное.

 

Слушали:
‹…›
Постановили:
‹…›

 

4. Исключить Штейна О. Н. из рядов Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков).
‹…›
21 июня 1942 г.».

 

«ПРИГОВОР
Военной Коллегии Верховного Суда СССР
(извлечение)

 

Именем Союза ССР
Военная Коллегия в составе ‹…› рассмотрев в закрытом судебном заседании дело по обвинению подполковника Штейна Олега Николаевича, 1908 года рождения, русского, беспартийного, в преступлениях, предусмотренных ст. ст. ‹…› УК РСФСР, установила:
‹…›
Полностью и всесторонне исследовав в судебном заседании все доказательства, представленные по делу, а также заслушав мнение военного прокурора, Военная Коллегия приговорила:
Признать подсудимого Штейна О. Н. виновным в совершении преступлений, предусмотренных ст. ст. ‹…› УК РСФСР.
‹…›
Руководствуясь принципом частичного сложения и поглощения наказаний, окончательную меру наказания Штейну О. Н. определить – смертную казнь через расстрел.
‹…›
4 августа 1942 года».

 

Получив известие об аресте фон Гетца, Канарис не стал сильно расстраиваться. В конце концов, рано или поздно это должно было произойти. Жаль было только одного: русские клюнули на наживку, они были готовы к контакту, и свидетельством тому – роспуск Коминтерна. Русские показали, что к его, Канариса, предложению они относятся в высшей степени серьезно и готовы вести переговоры о заключении мира на Восточном фронте. Вот только логика Сталина не поддавалась никакому обоснованию. Роспуск Коминтерна и заключение союзнического договора с Великобританией – это два события, взаимно исключающие друг друга с точки зрения обычного политика. Что двигало Сталиным? Из каких побуждений он совершал эти действия? Все это оставалось для Канариса загадкой.
То, что фон Гетц обречен, Канарис решил для себя не тогда, когда узнал о заключении договора между СССР и Великобританией, и даже не тогда, когда посылал туда Конрада со своей миссией, а еще раньше, когда только замышлял эту комбинацию и его сотрудники обшаривали госпитали и санатории в поисках подходящей кандидатуры на роль фигуры прикрытия. На месте фон Гетца вполне мог оказаться другой офицер со сходным послужным списком. Вот только арестовать его должны были сотрудники абвера по приказу самого Канариса, а не этот красавчик Шелленберг. Это было его дело, им выдуманный и им раскрытый заговор. Не следовало бы СД совать нос не в свое дело.
Канарис не был дружен с Шелленбергом, но они поддерживали товарищеские теплые отношения. Их службы – абвер и VI Управление РСХА – занимались сходными вопросами: разведка и диверсии. У Шелленберга хватало ума не бодаться, как баран на мосту, когда начальство хотело их столкнуть лбами. Вдвоем им почти всегда удавалось обходить острые углы и избегать трений, неизбежных между конкурирующими конторами. Но в этот раз случай, видимо, особый.
Вероятно, этот болван фон Гетц работал под контролем СД, Шелленберг сумел подсунуть своих людей в окружение оберст-лейтенанта. Вот только что именно известно Вальтеру о сути задуманной комбинации и когда именно он сумел ее расшифровать?
Адмирал вспомнил, что два с половиной месяца назад он обращался к Шелленбергу с просьбой о содействии в освобождении евреев. Тот сначала отказал, а потом позвонил и сам предложил свою помощь. Неужели после консультации с рейхсфюрером? Канарис не рассчитывал на то, что фон Гетц будет проявлять чудеса выдержки и стойкости на допросах у Шелленберга. В разведке умеют развязывать языки, и нечего рассчитывать на то, что фон Гетц сумеет что-то утаить. Он скажет все, а если вдруг что-то забудет, то ему напомнят. Герой Рейха подпишет все, что ему подсунут. Вот только знать бы наверняка, арест фон Гетца – это самодеятельность Шелленберга или распоряжение рейхсфюрера? Если Шелленберг успел доложить Гиммлеру об этом аресте, то дело дрянь. Могут и самого Канариса обвинить в государственной измене. А если Шелленберг играет свою игру, то с ним еще можно поторговаться. Адмиралу было кое-что известно о вальсах Шелленберга с англичанами, и Гиммлер не обрадуется, получив информацию о том, что один из руководителей СС и СД готовит себе отход на случай военного поражения Германии. Канарис снял с телефона трубку и набрал номер.
– Шелленберг у аппарата.
– Добрый день, Вальтер. Здесь – Канарис.
– Добрый день, господин адмирал, рад вас слышать, – приветливо отозвался Шелленберг.
– Я слышал, Вальтер, вы и ваши люди опять отличились. На этот раз в Стокгольме.
– Что есть, то есть, – довольно хмыкнул голос в трубке. – Рейхсфюрер даже отметил одного из моих агентов, непосредственно отвечавшего за операцию, и присвоил ему, точнее, ей чин штурмбанфюрера СС. Я вышел к фюреру с представлением о награждении ее Железным крестом.
– Присоединяюсь к поздравлениям рейхсфюрера. Очень рад за вас, Вальтер. Хайль Гитлер.
– Хайль, – Шелленберг положил трубку.
«Ну что ж, теперь все ясно, – подумал Канарис. – Шелленберг доложил Гиммлеру, и вся или почти вся деятельность фон Гетца в Стокгольме осуществлялась под контролем СД. Это Гиммлер дал санкцию на освобождение евреев, в этом не может быть сомнений. Шелленберг бы на это не пошел, побоялся бы. А Гиммлер отпустил евреев, и они с Шелленбергом наблюдали всю эту возню в Стокгольме, как натуралист наблюдает муравьев в муравейнике. Ах, Вальтер, Вальтер. Молодой да ранний. Если они успели накрыть еще и русских, то дело совсем скверное. Если следователи потянут за ниточку, то эта ниточка неизбежно приведет к нему, Канарису. Это уже будет не тень, брошенная на абвер. Это будет крах военной разведки, абвер просто прекратит свое существование или вольется в штаты VI Управления. Не для того я строил этот дом, чтобы в нем жили другие и грелись у очага. Не для того.
Фон Гетц не должен доехать до Германии. Он не должен попасть в Рейх. По крайней мере, живым. К счастью, Шелленберг копал под меня, а копнул под рейхсмаршала. Фон Гетц – человек Геринга. Он может что угодно показывать на допросах, я ото всего отопрусь, сославшись на то, что признания вырваны пытками. Но вот рейхсмаршал… Фон Гетц, кажется, был заместителем командира самой лучшей эскадрильи Рейха? Легендарный «Рихтгофен». Рейхсфюрер СС – фигура, конечно, значимая, но не такая весомая, как Геринг. Именно Геринг, а не рейхсфюрер официально объявлен преемником фюрера. Помыслить о том, что преемник фюрера мог оказаться изменником и вел переговоры с врагом, – полный абсурд. А Шелленберг своим арестом пилота, приближенного к рейхсмаршалу, тем самым копнул и под самого Геринга. Наци номер 2».
Через пятнадцать минут Канарис ехал в своей машине в Имперское министерство авиации. Он ехал к Герингу.

 

Саранск, 2005-2006 гг.

notes

Назад: XLV
Дальше: Примечания