Сентябрь 1941 года. Швеция. Стокгольм.

Уже семь месяцев Коля жил в Швеции. Его не забрасывали с парашютом, и ему не пришлось на брюхе ночью переползать через границу под слепящим светом прожекторов, хотя такой способ проникновения, конечно же, выглядел бы куда романтичнее. Он просто и без приключений доехал поездом до Копенгагена в вагоне первого класса. В кармане его пиджака лежал дипломатический паспорт и самое подлинное командировочное удостоверение за подписью самого Микояна, в котором указывалось, что он, то есть тов. Саранцев Н. Ф., направлялся для работы в советское торгпредство в Дании. По прибытии в Копенгаген, не заезжая в советское посольство, Коля направился в порт, сел там на паром до Мальме, и в скором времени на шведскую землю сошел финский иммигрант, бежавший от большевиков, Тиму Неминен. А через несколько дней по паспорту тов. Саранцева Н. Ф. через Данию вернулся в Советский Союз другой агент, выполнивший задание. Таким образом, количество въехавших и выехавших Саранцевых сравнялось.

В Стокгольме Коля встал на учет в полицейском управлении как иммигрант и на удивление легко, всего через несколько дней, получил вид на жительство с правом работы. К финнам в Швеции относились благосклонно и с пониманием, как к жертвам борьбы с большевизмом.

Видел ли Коля, проезжая через Германию, что готовится война? Видел. Все видел, потому что такие приготовления скрыть невозможно. Он мог их заметить, не выходя из вагона, прямо из окна купе. Видел составы с бронетехникой под брезентовыми чехлами, видел платформы с артиллерийскими орудиями, видел целые эшелоны, из плацкартных вагонов которых весело махали Руками немецкие солдаты. Он не только видел всю эту массу войск, передвигавшихся по дорогам Германии, но и при первой же возможности доложил об этом Головину, который на основании этого и нескольких других подобных сообщений составил аналитическую записку и направил ее начальнику Генерального штаба и наркому обороны. Те, в свою очередь, довели ее содержание до сведения высшего руководства страны – Сталина Молотова, Ворошилова и всего Президиума ЦК на закрытом докладе. Руководство страны немедленно отреагировало разумно и адекватно.

Беда была только в том, что Коля сообщил о массовых перебросках немецких войск в северо-западном направлении. Это его сообщение без противоречий накладывалось на донесения всей западноевропейской агентуры ГРУ, которая сообщала, что для высадки в Англии, в Бельгии и Северной Франции происходит небывалая концентрация немецких войск общей численностью 20—30 дивизий. Крупномасштабная десантная операция «Морской лев» была назначена на май 1941 года. План операции по форсированию Ла-Манша и вторжению в Англию был утвержден лично Гитлером. Если помните, именно к этому в свое время стремился и Наполеон, который даже развернул так называемый «Булонский лагерь», но так и не смог решиться на высадку за проливом.

Операция «Морской лев», которая и впрямь начиналась и планировалась с целью вторжения в Англию и на осуществление которой было потрачено громадное количество средств, так никогда и не была осуществлена. По крайней мере, в том виде, в котором возникла первоначально. Но мысль была настолько хороша, а средства, уже затраченные, столь огромны, что экономное немецкое руководство решило не отказываться от этого плана целиком. Было решено превратить план «Морской лев» в небывалую в истории операцию прикрытия вторжения в СССР. Поэтому вольно или невольно, прямо или косвенно, но Коля стал одним из виновников того, что высшему руководству нашей страны была подсунута недостоверная информация о планах немецкого командования. Кто может поручиться, что составители «Сообщения ТАСС» от 13 июня 1941 года не имели перед глазами именно Колиного донесения? Я не берусь утверждать, что составители «Сообщения» отталкивались именно от сведений, полученных через Колю, но кто знает, почему бы и нет?

Еще в Союзе, во время подготовки, они с Олегом Николаевичем решили, что легче всего будет нащупать подходы к «Балтике Транзит» и «Скандинавии Шиппинг Тревел», если открыть на той же улице свое дело: бакалейную лавку, кафе, табачный киоск – не важно. Лишь бы заведение было популярным. Сотрудники компаний неизбежно станут посетителями, и с ними можно будет вступать в непринужденную и ни к чему не обязывающую беседу, завязывая нужные знакомства. Перебрав несколько вариантов, они решили не изобретать велосипед и использовать Колины знания по основной специальности связиста. На оживленной улице возле порта Коля арендовал просторное помещение и открыл мастерскую по ремонту радиол и патефонов.

Несколько недель бизнес шел ни шатко, ни валко. Один-два посетителя в день позволяли оплачивать аренду, закупать необходимые детали и не умереть при этом с голоду, но ни из «Балтики», ни из «Скандинавии» клиентов не было. Нужно было устанавливать контакты, а как?! Не станешь же маячить возле этих фирм, дергая сотрудников за полы пиджака. Прошло уже два месяца, а ни одного подходящего человека установлено не было.

Из Москвы не торопили. Там ждали, когда тов. Саранцев сообщит о своей готовности к выполнению задания, но терпение начальства было не бесконечно. Прошел март, апрель. Наступил май. Газетные сообщения становились все тревожнее. Донесения зарубежной агентуры говорили о скором и неизбежном нападении Германии на Советский Союз, а Коля бездарно прохлаждался в нейтральной стране, не принося никакой пользы и даром переводя казенную валюту. Он начинал уже подумывать о своей тупости и бездарности в качестве разведчика и с каждым новым днем все более укреплялся в этой мысли. Ночами он не мог заснуть, досадуя на себя за свою беспомощность, ворочался в постели, перебирая возможные варианты установления контактов. Чем мог он заинтересовать сотрудников этих фирм? В каком качестве? Коммивояжера? Нет, не годится. А может, сутенера? А что? К девочкам все неравнодушны. Только где взять свободных девочек?

Чувствуя свое бессилие найти верное и простое решение, Коля начинал отчаиваться. Обидно было за то, что серьезные люди тратили время и силы на его подготовку. От своих дел отрывался Филипп Ильич. Олег Николаевич восемь месяцев занимался с Колей почти круглосуточно, отложив свою собственную работу. «Эх! Дурак ты, Коля, дурак, – думал он иногда. – Сидел бы сейчас в своей дивизии, качал бы связь, горя не знал. Нет, понесло тебя, дурака, за синие моря, высокие горы!» Еще обидней было от мысли, что вот если бы на Колином месте был Олег Николаевич или Филипп Ильич, то они-то уж наверняка давным-давно навели бы мосты к обеим фирмам.

Как-то в середине мая Коля, погруженный в свои невеселые размышления, сидел в своей мастерской и ковырялся в патефоне. Поломка была пустяковая – лопнула пружина привода. Заменить ее было делом одной минуты, но от постоянных переживаний на предмет собственной бестолковости у Коли все валилось из рук. Новая пружина никак не желала попадать в паз, а норовила стрельнуть и улететь в угол.

В мастерскую вошел мужчина лет пятидесяти в неновом, но чистом и отутюженном костюме.

– Добрый день, – оторвался от работы Коля. – Чем могу быть полезен?

– Добрый день, – поздоровался посетитель.

У него была подкупающая и располагающая манера говорить ровным и тихим голосом. Он снял с головы мягкую шляпу и представился:

– Моя фамилия Лоткин. Герц Лоткин, – уточнил он.

Через несколько лет Голливуд обыграет эту фразу в своей ленте. Прилизанный красавец с лицом брачного афериста заявит с экрана: «My name is Bond! James Bond!»

Он прошелся по мастерской, оценивая цепкими глазками Колино помещение, стеллажи с починенными радиолами и самого Колю.

– Чем могу быть полезен? – повторил Коля спокойно.

Лоткин закончил осмотр, встал напротив Коли и, глядя ему в глаза, ошарашил:

– Вы, молодой человек, как я погляжу, наверное, красный шпион?

У Коли взмокли ладони. Он начал лихорадочно прикидывать, куда бы получше спрятать труп этого Лоткина. Черт! Проколоться, даже не приступив к выполнению задания! Интересно, как этот тип догадался?

– Вы очень скверно ведете ваш бизнес, – пояснил Лоткин.

– Как это скверно? – не понял Коля.

– Обыкновенно. Вы уже третий месяц как открыли ваше дело на этой улице, а еще не имеете серьезных клиентов. Значит, вы имеете другой источник дохода и получаете ваш бонус от красной разведки. Ну, может, от английской.

– А где ж их взять, серьезных-то клиентов? – живо откликнулся Коля.

– Моя фамилия – Лоткин, – снова представился посетитель. – Меня здесь все знают, и я здесь всех знаю. К счастью, мир устроен так, что нужные люди не всегда могут найти друг друга. Я знакомлю людей, нужных друг другу, и с этого имею свой скромный гешефт.

– Вы посредник, что ли? – Коля начинал понимать что Лоткин может оказаться ему весьма полезным.

– Я бы сказал гешефтмахер. Там, – Лоткин неопределенно показал рукой куда-то в сторону. – Там находится порт.

– Ну, знаю. Что дальше?

– Молодой человек, имейте немного терпения. В том порту обычно швартуются суда.

– Я понимаю, что не комбайны, – пошутил Коля.

– Комбайны там швартоваться не могут. Они утонут в воде, – не понял юмора Лоткин. – Многие суда приписаны к порту Стокгольма.

– Наверное, этому должно быть какое-то объяснение, – продолжал шутить Коля.

– Это имеет объяснение. Суда, приписанные к порту Стокгольма, выходят из порта Стокгольма и возвращаются-таки в порт Стокгольма, – провозгласил Лоткин таким тоном, будто только что блистательно доказал некую головоломную теорему.

– А при чем здесь я? – В Колиных мордовских мозгах никак не могла сложиться цепочка, связывающая его, Лоткина, порт Стокгольма и приписанные к нему суда.

– Я имею в порту двух знакомых – Боруха и Лейбу. Они отвечают за то, чтобы суда, приписанные к порту Стокгольма, выходили в открытое море, снабженные всем необходимым.

– Грузовые агенты? – догадался Коля.

– Нет, – терпеливо продолжал объяснить Лоткин. – Грузовые агенты отвечают за груз, за фрахтовку, коносамент и за то, чтобы груз попал из пункта А в пункт Б. А Борух и Лейба отвечают за то, чтобы суда, выходящие в открытое море, имели воду, уголь, продовольствие и не утонули по дороге потому, что были плохо отремонтированы.

– Вы предлагаете мне ремонтировать суда?

– Нет, я не предлагаю вам ремонтировать суда, потому что с фирмами, которые ремонтируют суда, я уже имею свой гешефт. Будет нехорошо, если я поломаю им бизнес, который сам же и предложил.

– Тогда что же вы предлагаете мне?

– Вы еще молодой человек и можете не знать, что на судах стоят радиостанции, чтобы капитаны могли говорить с берегом и друг с другом и сообщить, когда будут тонуть. Эти радиостанции иногда выходят из строя, и их необходимо чинить.

– Так на тех судах наверняка имеются собственные радисты. Пусть они и чинят.

– Молодой человек, если мы с вами будем рассуждать подобным образом, то вы останетесь без клиентов, а я без гешефта. В открытом море, разумеется, радисты могут починить судовую радиостанцию, хоть это непросто и неприятно. Но после того как корабль привяжут к причальной стенке, весь экипаж, не считая вахтенных, идет к себе домой. Даже радисты. И чтобы заставить их чинить радиостанции в порту, им надо платить деньги за сверхурочные работы. Теперь понятно? – Лоткин с надеждой посмотрел на Колю.

– Не совсем, но это очень интересно.

– Еще бы!

– Излагайте дальше. Что вы предлагаете?

– Так вот, молодой человек, – продолжил Лоткин. – Когда Борух и Лейба сказали мне, что имеют маленькую заминку с ремонтом и профилактикой радиостанций, я подумал себе: «Гершель! Ты ходишь по дороге в порт по той улице, где молодой финский иммигрант недавно открыл свое дело. Ему надо дать заработать, потому что у него имеется недостаток в деньгах. Если ты познакомишь своих друзей с этим молодым человеком, то ты убьешь сразу двух зайцев: поможешь своим друзьям и дашь заработать молодому человеку».

Колькины глаза сразу посветлели. Он представил себе порт, суда и… возможность выхода на «Балтику Транзит» и «Скандинавию Шиппинг Тревел». Сегодня выдался самый удачный день в его жизни! Вот он – выход на фирмы, интересующие Москву. Можно приступать к выполнению задания.

– А что я буду должен вам за то, что вы познакомите меня со своими друзьями?

– О-о! сущие пустяки, – махнул рукой Лоткин. – Пятнадцать процентов от договора подряда.

Коля готов был отдать все сто! Но в следующую секунду он подумал, что такая легкая сговорчивость может показаться подозрительной.

– Не пойдет, – отрицательно мотнул он головой, – четыре.

– Молодой человек, у вас все равно не так много заказов. Четырнадцать.

– Четырнадцать процентов за то, что я буду выполнять всю работу! – возмутился Коля. – Пять.

– Пять?! – в свою очередь возмутился Лоткин. – Извозчик, который подвозил меня сюда, стоит дороже, чем весь тот бонус, который я получу от этого гешефта! Тринадцать и никак не меньше.

– Мне еще нужно будет за свой счет приобретать детали, – стоял на своем Коля. – Шесть и никак не больше!

– Вы просто грабитель с большой дороги! Обираете пожилого человека. Когда я разговариваю с вами, юноша, мне хочется засунуть руку в карман и проверить свой кошелек. Двенадцать.

Высокие договаривающиеся стороны сошлись на девяти процентах от всей выручки за ремонт и обслуживание судовых радиостанций Стокгольмского порта.

Сказано – сделано. Через сорок минут Коля с Лоткиным были в порту, где этот ушлый гешефтмахер свел Колю со своими соплеменниками. А еще через час Коля покинул порт, унося в кармане пиджака годовой контракт на профилактику и ремонт радиостанций всех судов, приписанных к порту Стокгольма. Кроме того, ему выписали постоянный пропуск, и он мог теперь попасть в порт свободно и в любое время.

К работе можно было приступать хоть завтра.

На следующий день, прихватив чемоданчик с инструментами, Коля двинул в порт. «Внедряться» – как он сам для себя решил. Предъявив на проходной пропуск, он получил наряд на работу. Расспросив, у какого причала пришвартовано нужное судно, Коля без труда его нашел и поднялся на борт. Экипаж был на берегу. На корабле чувствовалась атмосфера тягучей лени. Заспанный матрос, зевая, глянул на Колин пропуск и наряд и вызвал подвахтенного. Кроме матроса, которому Коля предъявил свои документы, на палубе не было ни души. С мостика по трансляции доносилась легкая музыка. Минут через пятнадцать наконец появился подвахтенный, едва продравший глаза.

– Олаф, проводи мастера в радиорубку, – бросил ему матрос.

Крохотная радиорубка была наполовину забита аппаратурой.

– Сюда, господин мастер, – пригласил Олаф. – Как закончите, поднимитесь на мостик, я буду там.

Коля осмотрел помещение. На столике радиста лежала таблица основных, запасных и аварийных радиочастот, нанесенная на пластик. Первым делом Коля на всякий случай срисовал ее для себя. Потом он принялся осматривать аппаратуру. Судовые радиостанции, конечно, отличались от армейских, которые он освоил в училище, эти были мощнее, но в целом – ничего особенного. Принцип действия тот же. Минут за сорок Коля нашел и устранил небольшую неисправность и пошел разыскивать мостик. Советский разведчик первый раз в жизни оказался на корабле и слабо представлял себе его устройство, поэтому трап, ведущий на мостик, отыскал не сразу. Он продирался по узким коридорам, с непривычки набивая синяки на локтях, пока нашел его.

– Олаф, – крикнул он подвахтенного. – Пойдем принимать работу.

Олаф по-матросски, на одних руках, легко скользнул с мостика по трапу и пошел за Колей. В радиорубке Коля включил громкую связь и, поворачивая ручку настройки, стал подстраиваться под рабочие частоты. Олаф внимательно следил за его действиями. Наконец он остался доволен.

– Давай я еще антенны проверю, – предложил Коля.

– Пойдем, – согласился Олаф.

По тем же узким коридорам и вертикальному трапу они поднялись на мостик. За ним стояла мачта, на верхушке которой были установлены антенны. По скобам Коля вскарабкался на верхотуру и осмотрелся. Какая же красота открылась ему с высоты! У Коли с непривычки даже перехватило дух. Слева синел залив, сливаясь на горизонте с синим небом, над которым летали крикливые белые чайки. Кончики их крыльев были черные, будто птицы обмакнули их в баночку с тушью. Вдалеке виднелись разноцветные паруса прогулочных яхт. Здесь, наверху, чувствовался свежий ветерок, которого не было внизу, и даже солнце, казалось, светило ярче. Справа лежала пристань. Весь порт просматривался как на ладони. Дальше открывался вид на город. Отсюда он казался таким красивым, будто появился из старой волшебной сказки. Должно быть, Кот в сапогах, Стойкий оловянный солдатик и Щелкунчик жили именно в этом городе. По этим улочкам в своей карете ехала на бал Золушка во-о-он в тот дворец, в котором, а Коля это уже знал, и сейчас живет шведский король, самый настоящий. А вон в той башне спала Спящая красавица. Ах как вся эта чудесная красота не вязалась с теми целями, с которыми Коля прибыл в эту прекрасную страну!.. Как не хотелось верить, что где-то далеко, за пределами этого сказочного королевства идет война!..

На этом «внедрение», можно сказать, и закончилось. Олаф расписался в наряде, Коля сдал наряд в бухгалтерию порта и вышел в город.

С тех пор так и пошло. В скором времени Коля побывал почти на всех кораблях и перезнакомился со многими моряками. Он заводил непринужденные беседы, как бы ненароком расспрашивал, куда ходили да куда собираются идти в следующий раз, но Москве докладывать было нечего. Все это были частности. Не было цельной картины. Не станешь же сообщать, что судно такое-то в такое-то время повезет руду из Нарвика в Германию. Ну, хорошо. В Москве аналитики в табличке галочку поставят. А сколько всего судов, сколько именно тонн этой руды было и будет перевезено? Так что пока Коля предпочитал не напоминать Москве о себе лишний раз.

Впрочем, сказать, что он стоял на месте и ничего не делал, было нельзя. Хозяева частных яхт тоже хотели оборудовать их современными средствами навигации и связи. Многие из них своим порядком обращались к Коле, и он собирал с них барыш, минуя Лоткина, так как тот здесь был ни при чем. Работал он хорошо, на совесть. Количество его клиентов потихонечку увеличилось настолько, что ему пришлось нанять двоих работников.

Как-то раз, сидя в своей мастерской, Коля от нечего делать собрал из подручных материалов простейший детекторный приемник. Из озорства он вставил его в корпус старого будильника. Одна ручка на кожухе регулировала громкость, вторая – настройку. С виду будильник, а присмотришься – радио. Забавная игрушка, которая передает музыку, новости и предсказывает погоду. Коля поставил ее на своем столе, и она пиликала без умолку, заменяя канарейку и не действуя никому на нервы. Однажды какой-то клиент, явно не бедный, обратил внимание на Колин «будильник». Игрушка привела его в такое восхищение, что он стал просить Колю немедленно продать ее. Не испытывая более нужды в деньгах, Коля отказал. Тогда клиент в запале предложил шестьдесят крон, хотя деталей в ней было едва на две вместе с работой. Коля, уже освоившийся в мире капитала, согласился и уступил. Они расстались с клиентом, довольные друг другом. Однако оказалось, что Коля уже успел привыкнуть к игрушке, и, когда на его столе ничего не играло и не говорило, он начинал чувствовать себя неуютно, будто не почистил зубы.

Поняв в чем дело, Коля пошел и купил себе самый дешевый будильник, какой только смог найти. Принеся покупку домой, он вытряхнул из будильника все винтики и шестеренки и вставил туда новый детекторный приемник, который тут же и собрал за десять минут. Включил его, поставил на стол и было успокоился… Но к вечеру явились два вежливых господина и, десять раз извинившись, поинтересовались, не тут ли находится та самая мастерская, которая торгует говорящими будильниками? Несколько растерявшись, Коля пояснил, что мастерская та самая, только «говорящими будильниками» она не торгует, а хозяин мастерской, то есть он сам, собирает их для собственного развлечения. Тут один из них, снова замявшись и извинившись, пояснил, что завтра у его жены день рождения и он, как любящий муж, увидев сегодня у своего приятеля эту прелестную безделушку, желает преподнести обожаемой супруге такую же штуковину в подарок. Смущаясь еще больше, он протянул шестьдесят крон.

Коля собирался уже немедленно продать и этот будильник, как тут же вперед выступил второй посетитель и заявил, что завтра у его сына тоже день рождения и он, как любящий отец, тоже желает подарить своему ребенку радость. Нисколько не смущаясь, он уверенно предложил семьдесят.

Игрушка была одна, покупателей двое. Начинался аукцион.

Победу одержал любящий муж, предложивший сто десять крон. Золотое кольцо, подаренное им жене перед свадьбой, наверное, стоило дешевле. Он уносил драгоценную покупку, победно и высокомерно глядя на побежденного соперника, который пребывал в полном ничтожестве. Результат аукциона лишний раз подтвердил, что у мужчин половое чувство превалирует над отцовским.

Теперь, что называется, «бизнес пошел»…

Через месяц в мастерской у Коли работали уже девять человек, собирая «будильники». С подсказки Лоткина, Коля потратил немного денег на рекламу, и автобусы шестого маршрута, ходившие по Стокгольму, украсили свои бока красочными плакатами: «ГОВОРЯЩИЕ БУДИЛЬНИКИ НЕМИНЕНА!» Нельзя сказать, что по поводу этих будильников царил ажиотаж, но спрос был довольно бойкий. Коля сбывал до пятисот «будильников» в месяц по тридцать крон за штуку. Хорошие деньги! Занимаясь сбытом своей оригинальной продукции, Коля установил хорошие связи с коммерсантами Норвегии, Финляндии, Дании и даже Венгрии. Неутомимый Лоткин за свой скромный гешефт сводил его с все новыми и новыми людьми. Будильники завоевывали Европу, Тиму Неминен становился известным и уважаемым человеком. Соседи здоровались с ним с подчеркнутым уважением. Конкуренты завидовали и дивились дьявольской оборотистости Тиму Неминена. Только старшему лейтенанту Осипову от этого было не легче – ничего ценного Москве сообщить он не мог.

К слову сказать, Коля не бросил работу в порту, справедливо полагая, что спрос на будильники рано или поздно спадет и тогда встанет вопрос о надежном источнике доходов. Ремонт и обслуживание судовых радиостанций по-прежнему приносили стабильный доход, хотя, конечно, не такой сумасшедший, как говорящие будильники.

Неделя за неделей шло время. Коля осваивался в Швеции, все больше и больше вживаясь и втягиваясь в роль коммерсанта средней руки. У него даже стали появляться привычки и невинные слабости, присущие его классу. Нет, он не начал курить дорогие сигары или пользоваться французским парфюмом, но каждую пятницу любил посидеть часок-другой в пивной, беседуя о пустяках с завсегдатаями, а воскресным вечером одевшись нарядно и даже щегольски, шел гулять в парк. По пути из порта в мастерскую он неизменно забегал в маленькую кофейню, чтобы выпить чашечку какао со свежей сдобной булочкой или пирожным. Коля, лишенный в сиротском детстве многих радостей жизни и не пробовавший в своей деревне ничего слаще морковки, со вкусом наверстывал в мире капитала недополученное от советской власти.