1. Санкт-Петербург. Пятница

Последние метры поезд преодолевал медленно, почти вкрадчиво, но в этом движении ощущалась непоколебимая уверенность, что все произойдет именно так, как следует: состав замрет возле перрона в тот самый момент, когда на табло возникнут цифры «07:55», и на мгновение воцарится величественная пауза.

Все-таки «Красная стрела», она и есть «Красная стрела». Это вам не «Сапсан», поездка на котором напоминала Корсакову секс во время обеденного перерыва: вроде все хорошо, а настоящего удовольствия нет. Есть ощущение суетности, которое потом никуда не денешь. Хотя, конечно, все, что угодно, — за ваши деньги.

Корсаков вспомнил свою первую поездку в Питер: тогда еще, в конце семидесятых, — Ленинград.

Билеты в ту пору были настоящим советским дефицитом. В кассах ему предложили на выбор два варианта — на восемь вечера или на полвторого ночи. Корсаков быстро посчитал: если выезжать в восемь, то в Питер приедешь часов в пять утра. Представив себя выходящим из поезда в мрачное и дождливое питерское утро, Игорь выбрал позднее отправление.

В ожидании Корсаков слонялся по ночному Ленинградскому вокзалу и видел, как к этой самой «Красной стреле» деловито двигались серьезные люди, конечно, едущие по важным делам. Мимо Корсакова прошли тогда знаменитый хоккеист Борис Михайлов, известный киноартист Донатас Банионис и певица Людмила Сенчина. До этого момента каждого из них Корсаков лицезрел только по телику, и «Стрела» казалась ему поездом для избранных.

Ну, вот, теперь среди «избранных» оказался и сам Корсаков. В общем, «Красная стрела» круче «Сапсана».

Он неспешно шествовал к зданию вокзала, когда ему в спину уткнулось что-то твердое, и нарочито хриплый голос посоветовал:

— Руки вверх и без глупостей!

— Шутник, блин, — отказался от игры Корсаков.

— А что, прикольно, — улыбнулся, протягивая руку, Глеб Маслов. — Здорово, Корсаков!

Игорь познакомился с ним недавно, летом, но случай, сведший их, стал своеобразным испытанием.

Корсаков шел тогда по пятам тех, кто хотел довести до конца «заговор Ягоды» — дело, которое началось еще в двадцатые годы, многим не давало покоя до сей поры, о чем и было рассказано в романе Константина Гурьева «Без сроков давности». (Хотя раз уж речь зашла о заговоре, то в нашей истории — это явление почти обыденное).

Ну, в общем, дело вышло напряженным, отчасти рискованным, а в таких случаях характер и суть людей, с которыми сталкиваешься, открываются сразу, без обиняков и домыслов.

С тех пор по малейшему поводу Маслов зазывал его в Питер, и Корсаков понимал, что тому просто хочется узнать о деле, которое их познакомило, больше, чем сообщалось в прессе. Корсаков каждый раз обещал навестить, обещал, но… То одно, то — другое. И вот, когда Глеб снова пригласил, Игорь дал себе слово, что приедет непременно.

В общем, здравствуй, Питер!

— Здорово, Маслов, — ответил Корсаков, пожимая руку в ответ. — Ну, какие планы?

— Планы у нас громадные! Но сначала, раз уж тебе есть чем заняться, встречаемся с Лесей!

— С какой Лесей?

— Здрасьте, — остановился Маслов. — А кто мне звонил, просил?

— Ах вот ты о чем, — понял Корсаков. — Так ты уже нашел?

— Абжаишь, нашальник, — подражая азиатскому произношению, сокрушенно покачал головой Маслов. — Конечно, нашел.

— Ну, молодец, — похвалил Корсаков и сразу же поправился: — Ну, я, конечно, не из-за этого приехал, но ты — молодец!

Дело, вообще-то, в самом деле было маловажным. Просто вчера к Игорю обратился его коллега, Роман Горош-ников.

После того как Корсаков провел два громких расследования, статус его в журналистском сообществе изменился. Во-первых, теперь он стал желанным гостем во многих высоких кабинетах, но пользовался этим очень аккуратно, даже осторожно. Во-вторых, теперь уже Игорь сам выбирал темы, а главный редактор соглашался, зная, что одно только имя Корсакова уже придает публикациям особую привлекательность.

Поэтому Игорь вполне мог появляться в редакции не каждый день, что он, собственно, и делал. Однако его самого тянуло в «родной дом», где царила атмосфера интеллектуального и информационного беспредела. Все знали всё, и на любой вопрос можно было сразу получить самый полный ответ.

В тот день Корсаков пришел в редакцию ближе к полудню, чтобы закончить мелкие делишки, которые всегда накапливаются: вроде ерунда, а висит она где-то в подсознании и точит мозги непрерывно. Все, конечно, не переделаешь, что-нибудь новое сразу набежит, но хоть постараться-то надо.

Встретили его радостно, впрочем, и без фанатизма. Кто-то пожимал руку, а кое-кто просто кивал издалека, мол, вижу — рад — дела. Несколько раз звонили на номер, по которому Корсакова поймать было весьма трудно. В общем, все как обычно.

В комнатку, которую занимал Корсаков, забегали покурить или попить кофе, короче — потрещать. Там постепенно собралась компания, взявшаяся за изучение российского футбола и его шансов в восемнадцатом году. Когда расходились, задержался Роман Горошников.

— Игорь Викторович я слышал, вы в Питер собрались.

— Точно.

— Можно к вам с просьбой обратиться? Вы не очень заняты будете?

— Да, я, Рома, отдыхать еду, чем же я буду занят? Что тебе привезти?

— Да ничего не надо. Тут дело другое. Вот у меня ксерокопия, — Горошников протянул Игорю пластиковую папочку, — статьи, вышедшей в Питере, в какой-то нерегулярной газетке, которая то появляется, то исчезает. Но это неважно. Важно то, что в статье упоминается некто профессор Росохватский. Он у меня в досье по психологической войне давно числится, а узнать о нем я ничего не могу. Прямо фантом какой-то.

— Так, так, — подбодрил Корсаков. — От меня-то ты чего хочешь?

Горошников вздохнул, собираясь с духом, и выпалил:

— Материалы по этой газете и по Росохватскому, а?

Это «а» прозвучало так по-детски, что Корсаков улыбнулся и, не выдержав, пообещал:

— Я тебе еще конфету привезу. Вкусную.

— Нет, серьезно, Игорь Викторович, у меня информации много, а хребта нет. По-всякому получается, что Ро-сохватский таким хребтом и был. Значит, и восстанавливать все надо только вокруг него, правильно?

— Правильно, — тоном мэтра согласился Игорь. — Только ты учти, я совершенно не в теме, так что пользы от меня будет мало.

— А я вам объективку составлю? — с готовностью предложил Роман.

Корсакову нравились люди, знающие, чего хотят, и он согласился:

— Ну, хорошо. Давай твою шпаргалку, сделаю, что могу.

Про себя Игорь подумал: это поможет ему встряхнуться, выйти из оцепенения, в котором он находился уже не первую неделю. Пожалуй, впервые за последние два года Корсаков ничего не хотел делать, устал от всего, чем занимался, и силы тратил только на то, чтобы поддерживать свое реноме человека, занятого важными делами. Что-то произошло с ним после истории с «заговором Ягоды», занозой засело в нем и не отпускало. В конце концов, чем черт не шутит, пока Бог спит!

Ну, и позвонил он Маслову, попросил найти эту газетку — «летучего голландца». Честно говоря, почти забыл об этом, а Маслов — помнил. Помнил и, мало того, сделал, о чем сейчас и сообщал.

— Молодец, ой, молодец, — заключил Корсаков.

— Паренек твой прав: газета какая-то мутная. То ли уфолога, то ли еще кто ее поддерживает. Пишут обо всякой галиматье типа Дракулы или инопланетян, но все это связывают, конечно, с КГБ, ЦРУ и секретными лабораториями.

— Так что, она растворилась, что ли?

— Кто?

— Ну, газета, газета!

— Погоди, Игорь. Ты ведь о газете-то говорил только, так сказать, в комплексе! Я-то понял так, что главное для тебя — статья и автор?

— Ну, да.

— Так, я тебе его и нашел.

— Кого?

— Да, блин, автора, автора!

Маслов остановился, повернулся к Корсакову лицом:

— Игорь, ты в порядке? Выспался? Поехали ко мне, приведешь себя в порядок.

— Ты не волнуйся, я в порядке, — успокоил Корсаков.

— Неважно. Автор этот придет на встречу только к полудню. Я и не предполагал, что ты с утра захочешь в работу впрячься. Тем более сам говорил: отдохнуть приедешь.

— С тобой отдохнешь, — буркнул Игорь, но тут же сообразил, что упрек его совершенно необоснован, хамский какой-то упрек, и поспешил сгладить ситуацию. — Кофе-то сваришь?

Пока он приводил себя в порядок после ночи в поезде — пусть даже в «Красной стреле» — Маслов рассказывал о предстоящей встрече.

О газете в самом деле слышно мало, но имя автора известно лучше. Леся Нымме. Украинка, работала несколько лет в Эстонии, вышла там замуж за местного, потом приехала в Питер. Особыми талантами не отличалась, но темой мистики и всем, что с ней связано, владела хорошо, умело выстраивала свои статьи, понимая, что их читателям не требуются ни доказательства, ни логика. Им нужны все новые и новые загадки, которые странным образом преобразуют вопросы в ответы, а хаос в знания.

— В общем, каждый зарабатывает, как может, — подвел итоги Маслов.

Встретились с Лесей в полдень в небольшом кафе на Чкаловской.

Она оказалась самоуверенной девицей, высокой, стройной, симпатичной и на удивление контактной. Во всяком случае, пока Маслов представлял Корсакова и расспрашивал о газете, Леся была улыбчива и словоохотлива. Правда, на вопросы об интересующей статье отвечала как-то вскользь, все так же сопровождая свои слова улыбкой. Иногда — многозначительной…

Наконец Маслов не выдержал:

— Леся, мы ведь просто хотим знать, где ты нашла этого Росохватского?

Тут Леся пошла в наступление сама:

— Вы все вокруг да около, и ничего конкретного! Честное слово, как менты. Я вам должна, что ли?

— Ну, что ты нервничаешь? — Корсаков положил ладонь на руку девушке. — Нам нужна информация, которая, возможно, у тебя есть, и ничего больше. Мы спросили. Ты вправе ответить нам хоть отказом, хоть согласием. Вправе поставить и свои условия. Нормальное сотрудничество: каждый отдает то, что важно другим, получая то, что важно самому, верно?

Леся молча отхлебнула остывший кофе. Корсаков забрал у нее чашку и принес новую, с горячим.

— Дело-то простое, — продолжил он. — Что тебя пугает?

Леся наслаждалась кофе и молчала.

Маслову это, кажется, надоело:

— Ну, давай так, ты продолжаешь пить кофе и безмолвствовать, а мы с Игорем Викторовичем уходим, а?

— Но учти, — продолжил он после паузы. — Если я так легко нашел тебя, значит, у меня есть кое-какие возможности. А ты меня выставила дураком.

— Никем я вас не выставляла, — скороговоркой парировала Леся. — С чего вы взяли?

— Ну, как же! Сама посуди, — степенно начал рассуждать Маслов. — Ты согласилась на эту встречу, я Игоря Викторовича вытащил из Москвы!

При этих словах Глеб устремил палец в потолок, но было ясно, что он взывает к высшим силам.

— Он приехал сюда, бросив все дела, и что? Сидим тут и слушаем твое молчание?

Пауза, нависшая после этой вспышки, видимо, напугала Лесю Нымме сильнее, чем все слова, произнесенные ранее. Она сжала ладошки и спросила:

— Но все это между нами?

— Ну а куда? — не дал Корсакову и рта раскрыть Маслов. — В палату по информационным спорам, что ли?

— В общем, слушайте, — решилась Леся. — В Питер меня вытащил один мужчина. Ну, можно сказать, старичок. Я тогда только вышла замуж, приехала в Таллинн, стала работать в газете. Так получилось, что место нашлось только в одной русскоязычной газете, и писать для них надо было на темы всякой эзотерики, астрологии, ну, и тому подобное. А я этим давно интересовалась и многое знала. В общем, мои статьи стали печатать довольно часто — пошла я, что называется, в гору. Тут как раз устраивают в Таллинне какое-то сборище всех подобных специалистов, и меня, естественно, редактор туда отправляет.

И я, конечно, хочу набрать материалов как можно больше, чтобы на них потом долго и с толком сидеть, понимаете? Хожу там, знакомлюсь, беру интервью… Вдруг меня зовут к организатору всей этой бодяги. Подхожу. Он так любезно со мной общается и знакомит с каким-то старичком лет семидесяти. Ну, я возражать не стала, хотя не понимала, на кой тот мне сдался. Но если самый главный эстонский спец его так ценит, значит, и мне что-нибудь перепадет. Ну а когда все началось, у меня буквально глаза на лоб: этот старичок там вроде самого главного авторитета оказался. Все его слушают, спрашивают, хотят поговорить, в общем, он в центре внимания. После банкета поехали к нему в гостиницу.

Леся достала сигарету, закурила:

— Ну а мне жалко, что ли? Пощекотались немного, — она ухмыльнулась. — Потом он, как все вы, стал рассказывать, какая у него жизнь трудная была, как его не признавали, ну, все, как всегда. В общем, я решила, что больше с ним ни-ни. Но через пару недель он звонит, хотя я ему номер телефона не давала. Я, мол, в Таллинне, давай пообедаем. После обеда снова к нему… Потом он и говорит: хочу дать тебе материал для публикации, а то ты, вроде как выдыхаешься. А я, честно говоря, уже еле-еле темы находила. Все ведь надо привязывать к местным событиям, но Эстония же маленькая, что там интересного?! В общем, я согласилась. После этого он еще пару раз приезжал, а потом я сама стала к нему ездить за информацией. Верите — нет, но библиотека у него оказалась восхитительная, это уж точно. Я у него иногда на ночь оставалась только для того, чтобы почитать, не смейтесь! Ну а потом он предложил создать эту газету и денег дал, и инфой продолжал снабжать… А потом он умер, и почти все закончилось. Вот так.

Леся замолчала, уставившись в одну точку где-то посредине столика. Потом подвела итог:

— В общем, без него дело встало.

И снова умолкла.

Маслов встрепенулся первым:

— Так ты боишься, что, узнав о роли этого твоего старичка, все будут к тебе относиться как к пустомеле?

Леся сжалась, словно от удара.

Корсаков вмешался:

— Слова подбирай!

— Да, я же в смысле нелепости таких ожиданий, — попробовал защититься Маслов. — Всем помогают, и в этом нет ничего плохого. Вот, что я хотел сказать.

— И сказал, — признал Корсаков.

— Да, я и сама понимаю, — оживилась Леся.

— Ну, а к нашему-то вопросу это какое отношение имеет? Почему после его смерти все разом рухнуло? — гнул свою линию Маслов.

Леся снова помолчала и вдруг разговорилась:

— В общем, мне ведь после его смерти досталась квартира со всеми документами. Много книг, журналов со всего света и, главное, старинные рукописи. Он сам ими занимался, но в последние два-три месяца стал мне кое-что рассказывать. Это были рукописи из Тибета, как он говорил. Однажды он заявил, что на «тибетской теме» я смогу жить припеваючи дет десять, не меньше. Что у него есть свои разработки и заготовки, которые он мне отдаст. О его смерти я узнала по телику, полетела к нему, стала по пути звонить в милицию, в больницу, ну, всюду, где хоть что-нибудь можно было разузнать. Все, как сговорились: а вы ему кто? Родственница? Нет — тогда в порядке общей очереди. Прибежала, там какие-то люди. Я, конечно, уже заведенная, стала кричать, вызвала милицию. Просила: опечатайте все, а я привезу документы, подтверждающие мои права. Милиция, правда, пошла навстречу: всех выгнала. Поехали ко мне, посмотрели документы и — обратно. А там — уже печать на двери, и по квартире ветер гуляет. Почти все бумаги пропали и многие книги. Я, конечно, в крик, но…

Она снова закурила, несмотря на возмущенные взгляды других посетителей, и почти сразу же затушила сигарету.

— Ну, раз все пропало, газета тоже зависла. Пришлось собирать, как говорится, с миру по нитке.

— А с моим-то интересом что? — не выдержал Корсаков.

— Ну, можно сказать, тот материал заказной, — призналась Леся.

— А подробнее?

— А что, я там наврала? Кого-то подставила? — забеспокоилась Леся.

— По порядку, — попросил Корсаков. — Кто заказчик?

— Немец какой-то.

— Что значит «какой-то»? Ты его не знаешь?

— Нет.

— А как же взяла?

— Друг дал.

— Друг твой?

— Ну, да. Друг в смысле… — замялась Леся.

— Понятно, понятно, — поторопил ее Маслов. — А он кто, твой друг?

— Аспирант.

— Где учится?

— Он не учится, он аспирант, — запальчиво возразила Леся.

— Ну, хорошо, хорошо, — согласился Корсаков. — Ты у него в аспирантуре-то была?

— В самой аспирантуре не была, — призналась Леся. — Но находится она в ПУНКе.

— Это что такое? — удивился Корсаков.

— Это Петродворцовый учебно-научный комплекс. Короче, Питерский университет, — пояснил Маслов. — В Петергофе: и физики, и математики, и биологи там.

— Ну, а твой друг чем занимается?

— Астрофизик… кажется.

— А как с ним повидаться?

— Он сейчас в экспедиции.

— Где?

Леся задумалась.

— Не знаю. Сказал, приеду — позвоню.

— А что за экспедиция?

— Что-то связанное с Белым морем, — наморщила лоб Леся.

— Может, изучают северное сияние? — предположил Маслов.

— Может.

Корсаков кивнул и продолжил:

— Так. Ну, значит, статью написал твой друг?

— Нет. Статью написал его друг, кажется, немец.

— Почему тебе так кажется? — скривился Маслов.

— Саша познакомил нас на какой-то презентации, немецкой. Ну, я и решила, что немец. А это так важно?

— Пожалуй, неважно, — согласился Корсаков. — И что дальше?

— Саша перед отъездом предупредил, что пришлет статью друга. Он, мол, обещал, что ее у нас опубликуют. Тебе, сказал, мол, нетрудно, а тому приятно будет.

— Кто статью привез? — поинтересовался Маслов.

Леся посмотрела на него удивленно.

— Кто ее привозить будет? По мылу пришла. По электронной почте, то есть: письмо с прикрепленной статьей. Он просил посмотреть и, если надо, отредактировать.

— А как платил за редактирование?

— О деньгах речи не было. Саша сказал, что тот его потом пригласит на стажировку в свой институт, вроде как на полный пансион.

— Прислал статью и все? — не отступал Корсаков. Что-то в этой истории Игорю не нравилось, что-то было не так. Понять бы еще — что?

— А чего немец хотел-то от публикации? — выпытывал он.

— Ну, мол, если будут отклики, то просил ему отправлять, — с готовностью отвечала Леся.

— Куда?

— Так на его же мыло.

— И что, были отклики?

— Было немного, но какая-то фигня неинтересная.

— Ты ему отправила?

— Мне-то это зачем? Просто переадресовывала.

— И не знаешь, что у него получилось?

— Нет. А зачем? Он мне никаких гонораров не обещал. Сказал Саше, что еще мы можем к нему в Германию приехать на отдых.

— Адрес-то оставил?

— Адрес у Саши.

— Точно?

— Ну, наверное.

Леся явно не понимала, что так заинтересовало Корсакова.

— Да, вот какое-то письмо еще пришло пару дней назад, не успела пока отправить, — вдруг вспомнила она.

— Что-то ты не торопишься, — улыбнулся Маслов. — Ну, а черновики, материалы, в общем, то, что немец прислал, у тебя сохранилось?

— Нет. Он сразу предупредил, что это только для меня. Чтобы я прочитала и уничтожила.

— И ты уничтожила?

И тут Леся замялась.

— Ерунда какая-то с ними приключилась. Я их не могу найти.

— Это как?

— Ну, вот так, не могу и все. Вроде их никогда и не было.

— Они у тебя на компе были? — вмешался Маслов и после кивка Леси уточнил:

— А какие-нибудь чудачества у твоего компьютера появились с той поры?

— Нет. Хотя в нашей локальной сети какой-то вирус нашли. Потом долго все восстанавливали и перенастраивали.

— Давно?

— Месяца два назад.

Маслов хотел еще о чем-то спросить, но Корсаков видел, что толку от Леси больше не будет. Оставалось узнать последнее.

— Насколько я помню, в статье не только упоминается Росохватский и его опыты, но и что-то говорится о восточных свитках, не так ли?

— Ну, да. Но в статье имелось всего несколько фраз, остальное я уж сама добавила.

— Где брала материалы?

Леся посмотрела с удивлением:

— Я же говорила, что мы все это разбирали, изучали. Я многое помню.

— Кстати, — вдруг сообразил Корсаков. — Ты ведь так и не назвала имени своего старичка.

— Правда? Звали его Зацепин. Савва Никифорович Зацепин.

На прощанье Маслов все-таки спросил, глядя в глаза Лесе:

— Ну, а по честности: ты бабки от немца получала?

— От немца — нет. Саша мне дал тысячу евро.

— И все?

— Ага.

Маслов скептически хмыкнул:

— Прогадала ты, подруга.