27

Надев наушники и взяв в руки микрофон, Фройнштаг сразу же ощутила себе офицером. Германским офицером СС.

Все трое американцев обратили внимание, как она сразу же преобразилась, каким холодным и властным стал ее взгляд, жестким и высокомерно-требовательным — голос. Теперь это уже был голос офицера, привыкшего к языку приказов и команд, к тому, что каждый, кому положено было подчиниться ему, подчинялся немедленно и беспрекословно. Но если адмиралу было проще, поскольку он знал, где и в каком чине служила гауптштурмфюрер СД Лилия Фройнштаг, то сержанты были потрясены и обескуражены ее перевоплощением.

— «Рейн-один»! Я, гауптштурмфюрер СС и сотрудник СД Фройнштаг, вызываю на связь пилота «мессершмитта» с позывным «Рейн-один»! — по-немецки, чеканным командирским голосом оглашала она полярный радиоэфир. — Вы слышите меня, черт возьми?

— Так точно, — уже после вторичного представления прорезался в ее наушниках голос пилота.

— Я — гауптштурмфюрер СС и сотрудник СД Фройнштаг, из отдела диверсий Главного управления имперской безопасности, который возглавлял оберштурмбаннфюрер СС Отто Скорцени. Вам знакомо это имя, пилот?

— Так точно.

— Значит, вы попросту забыли, что такое СД?

— Никак нет, госпожа гауптштурмфюрер!

— В таком случае представьтесь, как полагается представляться младшему по чину.

Это было рискованно, Фройнштаг не могла знать, в каком чине пребывает офицер, сидевший сейчас за штурвалом истребителя, а ведь ей приходилось видеть пилотов-асов в чине майоров, подполковников и даже полковников, в том числе и войск СС. И когда она и адмирал услышали в своих наушниках:

— Здесь обер-лейтенант Ридберг, — то облегченно вздохнули. — Почему вы оказались на борту американского самолета, гауптштурмфюрер? — тотчас же поинтересовался пилот. — Вас захватили в плен?

— Меня? В плен?! — смех ее получился не очень естественным, но и он должен был как-то разрядить обстановку — Вас, очевидно, переправили на «Базу-211» еще в начале сорок четвертого года, с первой волной молодых добровольцев из отряда пилотов-смертников, которым командовал Отто Скорцени?

— Нашу группу курсантов называли…

— «Отрядом военных космонавтов», — упредила его Фройнштаг. Подобная информация могла укрепить доверие к ней германского пилота. — Секретное подразделение, совместно созданное службой диверсий СД и штабом рейхсмаршала Геринга.

— Правильно, гауптштурмфюрер.

— А что я назвала его отрядом пилотов-смертников… Именно так мы вас между собой и называли. Однако не могли же мы со Скорцени так, прямо, и называть его: «Отряд пилотов-смертников»! К тому же в отряде готовили пилотов для ракет «Фау», которые действительно позволяли пилотам выходить со своими машинами в космическое пространство и таким образом становиться германскими военными космонавтами. Кстати, в армейской среде вас еще называли «циклопами Геринга».

— Вы правы, госпожа гауптштурмфюрер, именно так нас и называли! — только после этих слов обер-лейтенанта Фройнштаг почувствовала, что тот по-настоящему поверил в ее германское происхождение.

Вдохновившись результатами своей словесной атаки, Фройнштаг победно взглянула на адмирала и даже едва заметно подмигнула старшему мастер-сержанту Хастону, который, сидя в наушниках, тоже прослушивал ее переговоры.

— Вы оказались в первом наборе школы, обер-лейтенант, разве не так?

— Так точно, госпожа гауптштурмфюрер.

— Тогда вы, наверно, еще помните первое построение курсантов в замке Фриденталь, где действовали Специальные курсы особого назначения Ораниенбург?

— Конечно, помню. Фридентальские курсы. Там готовили лучших диверсантов мира. Я тоже мечтал стать их курсантом.

— Вы абсолютно правы, обер-лейтенант Ридберг, там готовили лучших из лучших диверсантов. А если вы еще напряжете память, то вспомните, что во время торжественной церемонии посвящения в курсанты «Отряда военных космонавтов» между генералом Дорнбергером, который был начальником Ракетного центра в Пенемюнде на острове Узедом, и Отто Скорцени…

— Помню, лицо этого диверсанта было изувечено шрамами…

— Правильно, обер-лейтенант, но только не «изувечено», а облагорожено шрамами, — уточнила Фройнштаг только для того, чтобы вновь подчеркнуть свою близость к Скорцени. — Так вот, между этими мужчинами стояла симпатичная женщина с золотистыми волосами, в черном мундире офицера СС и в черной пилотке, в то время она готовилась стать начальником женского отряда военных космонавтов.

Молчание, которое воцарилось в наушниках, напоминало молчание собеседника, впавшего в состояние прострации.

— Вы, наверное, не поверите, гауптштурмфюрер, — срывающимся от волнения голосом произнес пилот, — но я действительно помню вас.

— Почему же, я вам верю. Но хочу, чтобы вы точно так же верили каждому моему слову.

— Если говорить честно, потом, после построения, мне даже хотелось подойти к вам, потому что вы мне очень понравились. Но, конечно же, не решился.

— И что же вас вспугнуло, мой храбрый рыцарь? — поддалась сугубо женскому любопытству Фройнштаг.

— Возле вас оказалось так много офицеров, что пробиться было почти невозможно.

— Вас, Ридберг, это не оправдывает. Например, вашего однокурсника штурмбаннфюрера СС Рудольфа Шредера толпа моих поклонников не остановила. Не скажу, чтобы он добился чего-то конкретного, тем не менее. Вспомнили, о ком идет речь?

— Шредер? Очевидно, имеется в виду тот штурмбаннфюрер, который оказался первым в списке добровольцев на пилотирование «Фау-2»?

— И который погиб в январе сорок пятого, направляя специально сконструированную ракету «Америка» на Нью-Йорк. Причем погиб бессмысленно: его подвели нервы, и он раскусил капсулу с ядом, считая, что ракета загорелась. «Она сгорит! Мой фюрер, я умираю!» — таковыми были его последние слова. На самом деле она и после смерти Шредера еще долго продолжала свой полет. Но до Америки уже, к сожа… словом, не дотянула, поскольку сбилась с курса, — лишь в последнее мгновение Лилия успела прикусить язык, чтобы не сказать свое убийственное «к сожалению».

Фройнштаг слишком поздно поймала себя на том, что непростительно увлеклась, и это — пребывая в окружении трех американцев, на американском разведывательном самолете! Где она, невзирая на все свои откровенные экскурсы в невозвратное и полурассекреченное прошлое, все еще продолжала чувствовать себя офицером отдела диверсий СД и разведчицей.

— Я слышал о том, что Шредер, вроде бы, сгорел в ракете, — грустным голосом сообщил обер-лейтенант, — Но дошел до меня этот слух уже здесь, в Антарктиде, поэтому я не мог знать подробностей.

— А мне не повезло: вместе со Скорцени я оказалась среди тех офицеров, которые торжественно провожали Шредера в полет. Не скрою, своим поспешным уходом в Валгаллу он всех нас очень огорчил, особенно известного вам создателя «Фау» барона фон Брауна.

— Ракетного Барона фон Брауна, — ностальгически дополнил ее пилот. — Известный конструктор. Нам о нем много рассказывали, поскольку мы должны были летать на его ракетах.

«Летать»! — скептически ухмыльнулась про себя Фройнштаг, — Этих ваших «полетов» хватало бы на несколько минут, от старта до попадания в цель».

— Наверное, в конце войны он тоже погиб?

Прежде чем ответить, Фройнштаг оглянулась на адмирала.

— Мы живем в демократической стране и пребывание у нас барона фон Брауна — не такая уж тайна, — невозмутимо объяснил Роберт Брэд.

— Конструктор барон фон Браун жив, обер-лейтенант. Теперь он является ведущим конструктором ракетной техники в Соединенных Штатах.

— Ракетный Барон предал фюрера и работает на американцев?! — ужаснулся бывший пилот-смертник. — Такого не может быть!

— А в Америке считают, что здесь, в Антарктиде, не может существовать «Базы-211» и Рейх-Атлантиды, Однако же они существуют. И, как становится очевидным, владеют не только германскими самолетами, но и «летающими дисками». Вам не хотелось стать дископилотом, или как они там у вас называются?

— Да как вам сказать, гауптштурмфюрер?

— Как есть, — добродушно рассмеялась Фройнштаг, — я женщина понятливая. И, признаюсь, еще там, в замке Фриденталь, пыталась уговорить Скорцени и Дорнбергера, чтобы они позволили мне войти вторым номером в список женщин-пилотов, которые будут испытывать «дисколеты».

— Почему вторым? — клюнул и на эту приманку пилот.

— Разве не понятно, что первой должна была бы стать ваша коллега, любимица фюрера Ганна Райч. Правда, барон фон Браун не решился рисковать ее жизнью, да и фюрер не простил бы ему приношения в жертву милой его сердцу женщины.

В эфире раздался какой-то треск, слегка напоминающий то ли искусственные радиопомехи, то ли электрические разряды, и краешками глаз Фройнштаг понаблюдала за тем, как адмирал и старший мастер-сержант нервно ухватились руками за наушники, опасаясь, как бы не пропустить ответ германского пилота. А затем она точно так же пронаблюдала, как, почувствовав, что германец клюнул на провокационную наживку, эти джентльмены мгновенно прояснили свои от природы мрачноватые лица.

— Видите ли, это почти невозможно; у нас их еще очень мало, да и те, собственно… Впрочем, я не имею права распространяться об этом.

— И не надо распространяться, обер-лейтенант, не надо, — успокоила его Фройнштаг, поглядывая на адмирала. Брэд мог быть доволен: в течение этого разговора, с помощью пилота, она сумела подтвердить и наличие «Базы-211», и существование Рейх-Атлантиды, и появление у подземных германцев-рейхатлантов «летающих дисков». Какой еще разведчик способен был раскрутить этого военного летчика на такую секретную информацию, даже ни разу не встретившись с ним с глазу на глаз? — Я не собираюсь выведывать ваши тайны, Ридберг, а если бы и выведывала, то работала бы только на Германию.

— Но ведь сейчас вы тоже живете в Америке.

— Ну что вы, мой несостоявшийся рыцарь! Это невозможно. Да, я нахожусь на американском самолете американской антарктической эскадры, но в качестве швейцарской журналистки и швейцарской гражданки. Об этом вы со временем сможете прочесть в европейской прессе. Если, конечно, она вам доступна.

— Это правда? — оживился обер-лейтенант. — Вы не продались американцам?

— Я считала вас более воспитанным, обер-лейтенант, — укоризненно молвила Фройнштаг, но тут же добавила: — Тем более, что они и не собираются меня покупать. Я им не по зубам. Особенно, если учесть, что мой муж — известный швейцарский банкир.

— Это многое объясняет, гауптштурмфюрер СС.

— В оккупированной и расчлененной нашим и недавними противниками Германии я чувствовала бы себя не очень уютно. И вообще, вы должны знать, что гибель фюрера и рейха сильно изменили этот мир.

— Простите, что вы сказали о фюрере?

— Что он погиб. Всего лишь. Или, может быть, у вас не принято говорить об этом?

— Уже хотя бы потому, что фюрер не погиб, — покровительственно рассмеялся Ридберг.

— Правда? — сыграла в удивленную наивность Фройнштаг — Вы в этом уверены?

— Неужели вам это не известно?

— Вам приходилось встречаться с ним. Вы, лично вы, видели его? Понимаете, для меня это очень важно.

— Нет, гауптштурмфюрер, не стану врать: лично я не видел.

— А ваш коллега, молчаливый «Рейн-два»?

— Он тем более не мог его видеть, — ответил Ридберг, дабы не нарушать «обет молчания» своего ведомого.

Фройнштаг вопросительно взглянула на адмирала и старшего мастер-сержанта. Она понимала, что переговоры с обер-лейтенантом Ридбергом слегка затянулись, однако намек на воскрешение фюрера казался Фройнштаг-Крафт слишком уж заманчивым. Старший радист никак не отреагировал на ее немой вопрос, зато адмирал по-лошадиному помотал головой, бессловесно подбадривая ее: «Продолжайте разговор, продолжайте.

— Хотите сказать, что фюрер ушел на одной из субмарин «Фюрер-конвоя» в Антарктику и теперь его рейхсканцелярия и новый бункер находятся на «Базе-211»? — Фройнштаг спросила это как можно деликатнее, не проявляя никаких признаков недоверия или иронии.

— Ну, до этого дело не дошло.

— А до чего дошло? Поверьте, для меня и моего мужа, тоже германца по происхождению, очень важно знать, жив ли фюрер.

— Но я так полагаю, что слушаете меня не только вы.

— Старший радист сидит рядом со мной, но из деликатности, он снял наушники.

— Сомневаюсь, — проворчал обер-лейтенант.

— Он принимает нас за влюбленных. И, кажется, недалек от истины, — откровенно блефуя, флиртовала с ним Фройнштаг.

— Вы храбрая женщина.

— И храбрый офицер СД, — напомнила ему воинственная немка. — Что же касается адмирала Брэда, — не собиралась клясться ему на Библии Фройнштаг, — то он ждет окончания наших переговоров в своем отсеке. Как только закончим наш разговор, — доложу ему о том, что для него существенно.

— А что их интересует?

— Понятно, что. Обоим важно знать только, собираетесь ли вы атаковать наш самолет или же не собираетесь. Пользуясь случаем, я и хочу выяснить: у вас ведь не было такого приказа — сбивать нас?

— Такого не было, — неохотно как-то подтвердил Ридберг. — Во всяком случае, пока что не было.

— Весьма благоразумно, если учесть, что с авианосца «Флорида» уже поднялось в воздух до десятка самолетов морской авиации США и направляются сюда.

Адмирал предупреждающе сжал предплечье Фройнштаг, но было уже слишком поздно.

— Кажется, я тоже проболтала вам одну из военных тайн, на сей раз тайн американского Военно-морского флота.

— Не казните себя: мы перехватили переговоры ваших радистов с базовым лагерем и с авианосцем, — пришел ей на помощь Ридберг, причем произнес он это спокойным и всепрощающим каким-то голосом.

— Вот видите, разведчицы из меня не получится. Тем не менее еще один вопрос, последний: «Так где все-таки находится сейчас фюрер, если только он действительно жив? Понимаю, что разглашению подобные сведения/ не подлежат, поэтому назовите хотя бы континент».

— Да, по-моему, никакой тайны это уже не составляет. Всем известно, что основная ставка фюрера находится сейчас в Латинской Америке, запасная — на юго-западе Африки.