Лихорадка спала на третий день, когда Херст почти потерял надежду.

Каждое утро он проезжал пятьдесят миль из Бордо в Луденн, с Пети, который сидел рядом с ним на пассажирском сиденье. Старый француз закупал провизию в городе: еду, уголь для костра, молоко, если мог найти его, и ехал обратно к американцам, лагерь которых стоял под соснами замка, пока Херст дежурил в переполненной больничной палате. После обеда Пети возвращался и вез Херста обратно в лагерь, где Херст лежал на жесткой земле, глядя на июньские звезды, в полной уверенности, что Салли умрет на рассвете. Он не спрашивал Пети, как ему удавалось доставать бензин для «бьюика», а старый француз никогда не рассказывал ему об этом.

Врачей беспокоил перелом костей черепа Салли и возможный отек мозга. Она очень сильно похудела, ее выступающие кости выглядели скорее болезненно, чем элегантно, кожа стала грубой от обезвоживания. Ее мучали кошмары. Много раз Херст слышал, как она кричала имя Морриса.

Когда он больше не мог выносить этого, он выходил из больницы и шел вниз, к докам. Он разговаривал с рыбаками, надеясь узнать подробности того, что случилось с Салли, и видел ли кто-нибудь из них Эмери Морриса. Но никто не видел. Теперь, когда Бордо наводнили толпы беженцев, трудно было вообще кого-либо найти. После одной из таких печальных прогулок он вернулся обратно в больницу и увидел, что Салли открыла глаза.

— Джо, — хрипло произнесла она, — ты тоже умер?

С того момента он начала понемногу поправляться, хотя память к ней вернулась не сразу. Прошло еще два дня прежде, чем она смогла рассказать ему о торпедах и о том, как умер Моррис, о признании юриста в убийстве Филиппа — и потом, ужасаясь при воспоминании об этом, про гроб в волнах Ла-Манша и утонувших в нем документах.

Она каждый день спрашивала, есть ли у Херста какие-нибудь новости о Леони Блум, но новостей не было. Старушка пропала.

Он старался пресекать все разговоры о войне, думая, что это лишь сделает ее еще более раздражительной оттого, что она прикована к постели, но в пятницу, четырнадцатого июня, он больше не мог ограждать ее от этого. Он приехал в больницу и услышал по радио о триумфальном шествии немецкой армии по Елисейским полям.

— Они ведь не остановятся там, да, Джо? — по ее лицу текли слезы, словно Филипп снова умер.

Херст подумал о Билле Буллите, прятавшемся от воздушных налетов в посольском винном погребе, и сказал:

— Нам нужно уходить, Салли. Как только ты будешь в состоянии двигаться. Со дня на день из Нью-Йорка ожидается судно, пароход «Милуоки», и мы все собираемся попасть на него.

— Нет, только не корабль, — слабо протестовала она.

— Ты же не можешь перейти Атлантику пешком.

— А как насчет гидросамолета «Клипер»?

— Тебе все равно нужно попасть в Лондон. Это значит, что придется сесть на корабль. И вообще, разве может случиться что-либо страшнее того, что ты уже перенесла.

Она покачала головой.

— Уж лучше я вернусь в Париж и буду жить среди немцев, чем снова доверю свою жизнь морю.

— Прежде всего, — успокоил ее он. — Нужно поставить тебя на ноги. Сегодня я забираю тебя домой, в Луденн.

Ее лицо просияло, и, казалось, новая надежда вдохнула в нее силы после всех ее терзаний из-за потери документов, деталь, о которой Херст должен был сообщить в американское посольство при первой же возможности. Но долгий переезд по узким и ухабистым дорогам был очень труден, и когда он, наконец, остановился у двери замка, она снова потеряла сознание.

— Совсем без сил, бедняжка, — сказала Нелл, помогая Херсту нести Салли наверх по широкой мраморной лестнице. — Она будет в состоянии отплыть в понедельник?

— В понедельник? — повторил он.

— Агент из корабельной компании прислал уведомление. Ваш «Милуоки» ожидается семнадцатого.

— Боже мой, — сказал он. — Ей придется.

В сумерках воскресного вечера послышался шорох шин по гравию и Херст понял, что у них гости.

Он не спеша шел к дому, чтобы поужинать вместе с Салли, которая уже могла сидеть, а ее аппетит был вполне приличным для человека, сумевшего обмануть смерть, как по аллее к дому подъехала маленькая зеленая «симка».

Звуки скрипки Эли Ловенса, доносившиеся из открытого окна замка, стихли.

Херст остановился под соснами. Он знал полуразвалившиеся автомобили рабочих виноградника, знал грузовик Анри и все машины ближайших соседей. Но никто из них не ездил на «Симке».

Массивная входная дверь замка тихо щелкнула и закрылась. Он поднял взгляд. Вглядываясь в сумерки, на пороге стояла Нелл. На ней была рабочая одежда, а ее лицо казалось маленьким белым пятном.

Боковые двери «Симки» одновременно распахнулись, и из машины вышли два человека.

— Привет, — весело произнес Сумасшедший Джек, обращаясь к Нелл. — Сколько лет сколько зим. Как дела, старушка?