Глава 11. «Гремела атака, и пули звенели…»
Халхин-Гол, июль 1939 г.
Пятьдесят шестой истребительный авиаполк на Халхин-Гол привел врио комполка капитан Данилов… Полк был большой. Семь эскадрилий. Сто один истребитель! В том числе шестьдесят четыре И-16 и двадцать четыре новейших истребителя И-153 «Чайка». А в одной из эскадрилий И-шестнадцатых на машинах помимо пулеметов впервые были установлены по две двадцатимиллиметровых авиационных пушки ШВАК.
Пушечные «ишачки» Смушкевич сразу передал в двадцать второй полк. Оно и понятно. В пятьдесят шестом пилоты были пока еще необстрелянные… Командиром «пушечной» эскадрильи был назначен капитан Евгений Степанов.
В тот же день состоялось еще несколько назначений.
По рекомендации Жукова, комкор Смушкевич назначил майора Куцепалова командиром прибывшего полка. Капитан Иванищев стал заместителем начальника штаба, а старший лейтенант Ледневич – заместителем комэска капитана Кустова.
Полоса невезения у Степана Данилова что-то подзатянулась…
В Испании он провоевал полгода. Был награжден орденом Красного Знамени. Представлялся и ко второму ордену. Но представление где-то затерялось. А, может, легло под сукно по каким-нибудь совершенно прозаическим, Степану неизвестным, но от этого не менее фатальным причинам. Представление затерялось не на него одного. Вся группа осталась без заслуженных наград. Впрочем, через год справедливость была восстановлена и все они получили недавно учрежденные медали «За отвагу». Но медаль, она и есть медаль. Не орден, одним словом.
После возвращения из Испании старший лейтенант Данилов был направлен в Липецкую высшую летно-тактическую школу. А после ее окончания командовал эскадрильей. И это, когда его однокашники, все как один, получали майоров, а то и сразу полковников, и становились командирами полков и бригад!
Когда ему приказали возглавить пятьдесят шестой полк и прибыть вместе с ним в МНР, Степан подумал, что наконец-то все встало на свои места. Увы… Полком он командовал недолго. Привел его в Тамцаг-Булак, а на следующий день сдал майору Куцепалову. Такие дела…
Майор Куцепалов весь июнь не просто находился при Жукове в качестве советника по авиационным вопросам, что, само собой, было его основной обязанностью… За это время он совершил два десятка боевых вылетов и участвовал в нескольких воздушных боях. А двадцать второго даже сбил японский истребитель! Летал он на ястребке, который ему предоставлял майор Кравченко. Иванищев с Ледневичем ходили у Куцепалова ведомыми.
С самим собой он разобрался. Убедился, что пули не боится. И успокоился. И даже как-то вырос… Или выпрямился. Так или иначе, к нему вернулась уверенность в себе, а это для командира самое главное!
Получив полк, Куцепалов вообще воспрянул. Это не было понижением после бригады. Потому что полк был большой. А на бригаде он был врио. И вообще если честно, лучше командовать полком, чем гонять балду при штабе…
И тут грянуло Баян-Цаганское побоище!
Вечером второго июля ударная группа двадцать третьей пехотной дивизии Квантунской армии под командованием генерал-майора Койчи Кобаяси навела понтонный мост, переправилась на западный берег Халхин-Гола и начала окапываться. К утру японцам удалось подготовить развитую систему противотанковой обороны.
Жуков очень оперативно отреагировал на самурайский рывок. В военном деле – это важнее всего. Он отреагировал по-жуковски, быстро и решительно!
И не важно, что небо Баян-Цагана почернело от дыма сгоревших БТ.
Только за один день третьего июля было потеряно семьдесят семь танков и тридцать семь бронеавтомобилей, не считая восьми штук монгольских.
Светлая память героям, павшим в боях за свободу и независимость МНР!..
Может быть, если бы батальоны одиннадцатой танковой бригады пятьдесят седьмого особого корпуса вводились в бой не разрозненно, с ходу, а одним кулаком, и не сами по себе, а при поддержке пехоты, потери были бы меньше. Может быть… Но история не терпит сослагательного наклонения. Так это было! А японцев отогнали обратно за реку. И это главное!
Авиация не осталась в стороне от происходящих событий. Косяки скоростных бомбардировщиков сто пятидесятого и тридцать восьмого бомбардировочных авиаполков под прикрытием истребителей потянулись в сторону Баян-Цагана, огнедышащего, словно внезапно проснувшийся вулкан. За два дня они вывалили на гору шесть тысяч авиабомб, перемешав японские позиции с землей. В ходе воздушных боев самураи потеряли одиннадцать истребителей. Но и советские пилоты заплатили кровавую дань прожорливому Аресу. Было сбито десять СБ и один И-16.
Жуков к боевым потерям относился спокойно. Если задача выполнена, то потери оправданы. А если не выполнена, то собственная голова с плеч! И тогда не все ли равно, сколько полегло бойцов в кровавом бою! Рискуя своей жизнью, он получал право и чужие не жалеть. Задача перед ним была поставлена ясная. И он выполнит ее любой ценой. Впрочем, ненужных, в его понимании, потерь Жуков, как рачительный хозяин, избегал. Война – предприятие очень дорогостоящее! И не стоит пускать по ветру драгоценные ресурсы без всякого толку! Они могут еще пригодиться…
В этот длинный, полный событий день Владимир сбил своего пятого самурая. И по всем понятиям стал настоящим асом!
С самого рассвета со стороны Халхин-Гола раздавался непрерывный гул. Громыхало и бубухало, как в грозу. С четырех часов утра эскадрильи СБ одна за другой потянулись к горе Баян-Цаган и к переправам через реку.
Майор Кравченко крутанул рукоятку полевого телефона и связался с полковником Гусевым:
– Разрешите сходить в гости, товарищ полковник! Тут совсем недалеко, сто шагов… И знакомые давно ждут!
– Разрешаю! Желаю удачи!
В шесть утра все пять эскадрилий двадцать второго авиаполка одна за другой поднялись в воздух и в полном составе двинулись в Маньчжурию. Они шли двумя эшелонами. Один – ведущий, другой – прикрывающий. Семьдесят восемь самолетов!
За звеном управления, с командиром во главе, двумя девятками в клиньях звеньев летела «пушечная» эскадрилья капитана Степанова.
Владимир, как всегда, шел правым ведомым у комзвена Пьянкова. Больше он его в бою не терял. То ли Александр стал поспокойнее, то ли Владимир набрался опыта. Но от командирского хвоста он уже не отрывался.
План был таков – четыре эскадрильи производят штурмовку самурайского аэродрома, а одна остается наверху на тот случай, если противник вызовет помощь.
Увидев стоянки со стоящими в один ряд, как на смотру, серебристыми самолетами с красными кругами на крыльях, Кравченко покачал крыльями. «Делай, как я!» И перешел в атаку. Вслед за ним опустили носы и вошли в пике остальные. Рев моторов, грохот пушек и пулеметов разорвал утреннюю зыбкую тишину.
Один вражеский истребитель попытался взлететь, но угодил под прицельную очередь младшего лейтенанта Пономарева. Пушечные снаряды практически отпилили ему крыло. Самурая крутануло, и он врезался в землю. И тут же рванули баки.
Когда Владимир, сделав боевой разворот, пошел на второй заход, его крестник огромным сигнальным костром, указывал направление атаки.
Сделав три захода и отведя душу, как следует, полк ушел домой…
Пока шла заправка машин горючим и боезапасом, поступил приказ вылететь в район горы Баян-Цаган. Сначала вылетело три эскадрильи. А затем было приказано поднять и остальные. Владимир был во второй группе и в воздушном бою не участвовал, потому что Кравченко, увидев, что над Баян-Цаганом справляются и без них, решил проштурмовать еще один самурайский аэродром, что и проделал с большим блеском.
Во время обеда снова взлетела красная ракета, и летчики прямо из-за стола разбежались по машинам. К аэродрому стремительно приближались вражеские самолеты. Коварные самураи нанесли ответный визит прямо в обед, надеясь, советские пилоты, набив желудки красной икрой, разлягутся в теньке и заснут. Но этот расчет не оправдался.
Младший лейтенант Пономарев шел в лобовую атаку. Длится такая атака секунды, но отнимает годы жизни. Или саму жизнь…
Самурай открыл огонь первым. Пулеметная трасса выгнулась вниз, чуть-чуть не дотянувшись до Пономаревского «ишачка». Он пригнулся к прицелу, укрывшись за широким лбом своего ястребка, и нажал на гашетку. Один из его снарядов врезался прямо в двигатель самурая, выбив пламя из-под капота. Винт у него сразу остановился.
Владимир отвернул от клюнувшего носом японского истребителя и сделал боевой разворот. Он быстро догнал планирующего врага и ударил по нему из всех стволов. От самурая полетела труха и куски обшивки. Эти пушки были просто чудо как хороши! Снарядов бы побольше! Впрочем, и одной очереди хватило… Серебристая машина качнулась и посыпалась вниз, беспорядочно крутясь и переворачиваясь.
Это был его пятый сбитый лично! И второй за сегодняшний день.
А всего в этот день младший лейтенант Пономарев сделал семь боевых вылетов. Когда он приземлился в очередной раз, в голове гудело, во рту пересохло, руки повисли. Подняться и вылезти из кабины, попросту не было сил. Владимир героическим усилием воли все-таки заставил себя это сделать и тут же свалился на траву, откинув в стороны ноющие руки…
Майор Кравченко тоже устал. Но все-таки обошел стоянки. И не зря! На одной из них он увидел изрешеченный «ишачок». Обошел его со всех сторон, прищурился как бы прицеливаясь, а потом приказал собрать возле поврежденной машины летчиков.
– Прошу всех поближе, – сказал он, когда все собрались. Посмотрел на них строго, а потом улыбнулся. – Ну, во первых строках, я должен вам передать благодарность от командования и наземных войск за отличное прикрытие поля боя! Наступление самураев остановлено. В том числе и благодаря вашим штурмовым ударам по переправам! В воздухе и на земле уничтожено более тридцати самолетов противника! Наши потери – всего один истребитель.
Летчики заулыбались, довольные. Но у Кравченко было что сказать не только во-первых, но и во-вторых:
– А теперь обратите внимание сюда, – улыбка соскользнула с лица комполка. Он показал на дырявый «ишачок». – Этот самолет тоже мог бы сейчас догорать в степи… Шестьдесят две пробоины! А некоторые этим еще и гордятся! – он строго взглянул на летчика Проценко, хозяина злополучного истребителя. – Считают эти дырки доказательством храбрости. А вы взгляните на входные и выходные отверстия… О чем они говорят? Самурай дал две длинные очереди сзади. Стало быть, этот горе-пилот зевнул! Проглядел противника! А по глупости погибнуть – честь невелика.
Летчики потупились… Прав Кравченко. Чем тут хвалиться?
– Анализ потерь говорит, что в большинстве случаев истребителей бьют на зевках. Благодарите Поликарпова, что он сделал такой самолет, который и пули не берут! – Майор обошел самолет. – Смотрите, плоскости и фюзеляж как решето, а стоит заклеить дырки, и машина снова готова в бой! Если бы так досталось самураю, от него бы и мокрого места не осталось, хоть он и металлический, а наш «ишачок» деревянный. При таком мощном вооружении, которое имеют «пушечные» И-шестнадцатые, вам придется частенько летать на штурмовки, действовать возле земли… Все вы знаете, что у японских истребителей при лучшей маневренности скорость у земли немного меньше. Но не настолько, чтобы уйти от огня зашедшего в хвост самурая, если лететь по прямой! Поэтому за несколько секунд он успеет всадить в вас весь свой боекомплект. Вывод. Надо и на малой высоте, хотя это и нелегко, сочетать скорость и маневр!
Потом Кравченко подробно рассказал о способах атаки наземных целей, о тактических приемах, повышающих эффективность огня. Ответил на множество вопросов. Говорил он неторопливо, словно размышляя вслух. Приводил яркие, запоминающиеся примеры, активно жестикулируя и показывая ладонями положение самолетов в различных ситуациях.
Владимир слушал комполка и вдруг поймал себя на мысли, насколько все-таки велика дистанция между тем опытом, которым владеет Кравченко, и тем, что успел усвоить он сам. А ведь тот был старше его всего-то на пять с чем-то лет! Но каких…
Ночью четвертого июля комкор Смушкевич отправил телеграмму наркому обороны Маршалу Советского Союза Ворошилову: «Истребительный полк, командир которого Герой Советского Союза Кравченко, провел третьего июля два налета на передовые аэродромы противника и два воздушных боя: один над фронтом, второй при налете у себя над аэродромом. Уничтожено тридцать два неприятельских истребителя. Потерян один наш летчик, о чем считаю нужным Вам доложить».
Контрудар советско-монгольских частей увенчался успехом. На третьи сутки сражения противник отступил, оставив на поле боя под Баян-Цаганом почти тысячу убитых солдат и офицеров.
Вскоре пятьдесят седьмой особый корпус был переименован в первую армейскую группу войск, которая спешно пополнялась личным составом и боевой техникой. Из Советского Союза в Монголию были переброшены и вошли в состав первой армейской группы пятьдесят седьмая стрелковая дивизия (три стрелковых полка, артполк и танковый батальон), шестая танковая бригада (двести тридцать три танка БТ-7, двенадцать БТ-7А, девять Т-26 и двадцать пять бронеавтомобилей), двести двенадцатая авиадесантная бригада, пятьдесят шестой скоростной бомбардировочный авиаполк и другие части…
Но поток воинских эшелонов, прибывающих в Читу из центра страны, не иссякал. Учитывая напряженную международную обстановку, в целях предотвращения эскалации вооруженного конфликта, на базе Забайкальского военного округа был сформирован Забайкальский фронт. Командующим был назначен комкор Всеволод Федорович Яковлев, сослуживец Жукова еще по Белорусскому военному округу.
Яковлев был ровесником Жукова. Тоже прошел Германскую. Имел Георгия. Как и Жуков, служил унтером. Правда, в отличие от него впоследствии окончил военно-учебное заведение – Петергофскую школу прапорщиков. В Гражданскую он командовал стрелковым полком. За бои под Екатеринодаром был награжден орденом Красного Знамени. В конце двадцатых годов так же, как и Жуков, окончил курсы «Выстрел». А потом, опять же в отличие от него, окончил Военную академию имени Фрунзе. И дослужился до командующего войсками Забайкальского военного округа. Очень неплохая карьера в мирное время.
Комкор Жуков, а ему наконец-то кинули третий ромб на петлицы (доперли все-таки в Москве, что не с руки комдиву комкорами командовать!) отчетливо понимал, что претендовать на фронт ему сейчас рановато, сначала надо с генерал-лейтенантом Комацубарой разобраться… А потом посмотрим! Тогда и до комкора Яковлева очередь дойдет! А пока пускай полезным делом позанимается, организует обеспечение первой армейской группы всем необходимым!
«Специалисты», которых ему подсуропили в Генштабе, посидели с арифмометрами и подсчитали, сколько всего нужно, чтобы гарантированно свернуть шею Комацубаре.
По грунтовым дорогам на полуторках надо было завезти на Халхин-Гол несколько десятков тысяч тонн различных грузов, в том числе двадцать пять тысяч тонн различных боеприпасов, такое же количество топлива и горюче-смазочных материалов, четыре тысячи тонн продовольствия и еще четыре тысячи тонн прочих грузов.
Для подвоза всего этого добра к началу операции требовалось более пяти тысяч автомобилей. В ход пошли даже строевые машины, включая артиллерийские тягачи, что было довольно рискованно… Но после Баян-Цагана самураи сидели смирно и не рыпались, так что можно было и рискнуть.
От ближайшей станции железной дороги имени товарища Молотова район боев отделяло шестьсот пятьдесят километров. На одну ходку туда-сюда у шоферов уходило до пяти дней… Так или иначе к концу второй декады июля основной объем перевозок был выполнен. Однако поток грузов и войск только нарастал. И Жуков начал понимать, что одной операцией тут не обойдется. Очень похоже, что готовится еще кое-что…
Жукова Москва пока в известность о своих стратегических планах не ставила.
Это ничего. В нужный момент его введут в курс дела, никуда не денутся! А пока ему и своих хлопот хватало.
Решающим фактором успеха предстоящей операции комкор считал оперативно-тактическую внезапность, которая поставит противника в такое положение, что он не сможет предпринять контрманевр. При этом особый расчет он делал на то, что японская сторона, не имея танковых соединений и мотомехвойск, не сможет быстро перебросить свои части с второстепенных участков и из глубины против ударных группировок первой армейской группы, охватывающих фланги противника с целью его окружения.
Для сохранения в строжайшей тайне всех необходимых мероприятий Военным советом армейской группы одновременно с планом предстоящей операции был разработан план оперативно-тактического обмана противника.
Ключевыми словами плана были «скрытность» и «дезинформация». Скрытность передвижения и сосредоточения войск, прибывающих для усиления первой армейской группы из СССР. Чтобы не спугнуть самураев количеством этих соединений. Скрытность разведывательных действий. Чтобы, не дай бог, не намекнуть на направление ударов. Развитие долговременных оборонительных сооружений и укреплений в целях дезинформации противника. Пусть думают, что русские собираются зимовать в своих окопах.
Все передвижения, сосредоточения и перегруппировки производились только ночью, когда действия авиаразведки противника и визуальное наблюдение были до предела ограничены. Командный состав, проводивший рекогносцировки на местности, выезжал в красноармейской форме и только на грузовых машинах.
Поскольку радиоразведка и прослушивание телефонных линий у самураев была на высоте, в целях дезинформации была разработана целая программа радио– и телефонных переговоров. Они велись только о строительстве оборонительных сооружений и подготовке к осенне-зимней кампании. Радиообман строился главным образом на коде, легко поддающемся расшифровке.
Было издано много тысяч листовок и памяток бойцу в обороне. Эти листовки и памятки были подброшены противнику, с тем, чтобы было видно, в каком направлении идет политическая подготовка советско-монгольских войск.
Командующий японскими войсками на Халхин-Голе генерал-лейтенант Мичитаро Комацубара считался экспертом по СССР, так как долгое время служил военным атташе в Москве, прекрасно говорил по-русски и долгое время возглавлял отдел военной разведки, занимающийся Советским Союзом. Чтобы провести этого старого хитрого лиса, требовалась безукоризненная достоверность дезинформационных мероприятий. И она была достигнута.
В начале двадцатых чисел большая часть работы близилась к завершению. В один из дней Жукова пригласили к телефону. На проводе была Москва.
– Товарищ Жуков? – услышал комкор глуховатый голос с сильным грузинским акцентом. Он сразу догадался, кто это, хотя лично еще ни разу с этим человеком не встречался. Но его голос был ему хорошо знаком. Как, впрочем, был он родным и хорошо знакомым для каждого советского человека.
– Слушаю, товарищ Сталин! – вытянулся Жуков по стойке «смирно».
– Как у вас продвигается подготовка к разгрому японской группировки?
– Все идет, как запланировано, товарищ Сталин. Судя по докладам разведки, противник ни о чем не подозревает. А мы завершаем сосредоточение ударных группировок у него на флангах.
– Это хорошо, что противник не подозревает. Скажите, товарищ Жуков, имеется ли у вас возможность ускорить проведение операции? Скажем, перенести ее начало на неделю-другую?
– На неделю сможем, товарищ Сталин! А вот на другую, надо обдумать.
– Обдумайте, товарищ Жуков. Посоветуйтесь со своим штабом. Я вас не буду торопить с ответом… До утра вам хватит времени, чтобы подготовить свои соображения по поводу переноса сроков наступательной операции?
– Так точно, товарищ Сталин, хватит!
– До свидания, товарищ Жуков.
Комкор аккуратно положил трубку, расстегнул ворот на гимнастерке и вытер пот со лба. Жаркий июль выдался в Монголии.
Выход фланговых ударных группировок в исходные районы для наступления был предусмотрен в ночь на десятое августа. Ускорить на две недели?…
– Михаил Алексеевич, – повернулся он к начальнику штаба комбригу Богданову. – Поступила вводная. Сроки начала операции передвигаются на две недели. Давай-ка прикинем наши возможности…
Они просидели над картой до рассвета… В принципе они могли сократить сроки подготовки наступательной операции за счет ряда второстепенных мероприятий и ускорения сосредоточения войск. Существовал риск, что в этом случае, столь тщательно осуществляемый план дезинформации полностью реализовать не удастся. С другой стороны, как только начнется артподготовка и бомбардировка самурайских позиций, этот план потеряет всякую актуальность. Кроме того, сокращение сроков поддержания режима скрытности на целых две недели также имеет свои преимущества. Сохранение в тайне таких крупных перегруппировок вообще весьма проблематично. И то, что это им до сих пор удается, еще не значит, что завтра какой-нибудь неисполнительный или, что вероятнее, сверхисполнительный идиот не провалит все дело. Решено!
Когда снова позвонил Генеральный секретарь ЦК, Жуков доложил:
– Товарищ Сталин, штаб армейской группы проанализировал ситуацию и предлагает перенести сроки начала операции на десять суток. То есть на воскресенье тридцатое июля. К этому времени подготовка к операции будет закончена!
– Это очень хорошо! Международная обстановка подталкивает нас к скорейшему завершению вооруженного конфликта в Монголии. Желаю вам удачи, товарищ Жуков!
Сегодня был один из самых счастливых дней в жизни лейтенанта Пономарева. Даже более счастливый, чем тот, когда ему сообщили о награждении его орденом Красного Знамени за майские бои и присвоении лейтенантского звания. Это было неделю назад, а сегодня с оказией ему передали письмо от нее!
«Здравствуй, Володя!
Решила написать тебе, потому что не знаю, когда мы теперь сможем еще увидеться. Дан приказ ему на запад, ей в другую сторону… Приказа еще нет. Но он обязательно будет.
Как твоя рана? Пишу на адрес госпиталя, хотя думаю, что тебя уже выписали. Но вот спохватилась, а твоей полевой почты опять у меня нет. Потом уточню, а пока придется попросить, чтобы из госпиталя это письмо тебе передали.
А я все время перечитываю твое письмо. Оно истрепалось уже совсем. Но я твои стихи переписала в тетрадку. Какие они замечательные! Если еще напишешь, ты их сохрани, пожалуйста! Для меня. Я их потом прочитаю.
Ведь мы обязательно снова с тобой встретимся, правда! Я очень тебя люблю! Хороший мой! И очень за тебя боюсь!
Целую очень-очень крепко!
Наташа».
Владимиру хотелось петь… Или нет!.. Танцевать! Пуститься вприсядку прямо по взлетной полосе!.. С наиглупейшей улыбкой из всех, какие только можно себе представить…
Батальонный комиссар Калачев посмотрел на него и сам не удержался от улыбки: «Вот и все, что нужно человеку для счастья! Весточка из дому… Письмо от любимой».
На днях Калачев, как и многие другие, тоже получил очередное воинское звание и был награжден орденом Красного Знамени. Очень своевременное, полезное дело! Солдат на войне каждый день под пулями ходит. Сколько их товарищей никогда уже никаких повышений не дождутся. А их ордена будут храниться в шкатулке вместе с тонкой стопочкой писем с фронта и похоронкой… Сколько он их подписал за эти два месяца!
«ИЗВЕЩЕНИЕ
Ваш Муж капитан БАЛАШЕВ Александр Иванович
Уроженец Ярославской области
В бою за социалистическую родину, верный воинской присяге, проявив геройство и мужество Умер от ран 13 июля 1939 г.
Похоронен г. Чойбалсан, МНР
Настоящее извещение является документом для возбуждения ходатайства о пенсии.
Командир части КРАВЧЕНКО
Военный комиссар части КАЛАЧЕВ
Начальник штаба части ГОЛОВИН»
Полторы недели назад в воздушном бою капитан Балбшев сбил самурайский истребитель, но и сам получил пулю в живот. Истекая кровью, он все-таки сумел посадить самолет в степи. Но нашли его только к вечеру…
А сегодня ему чуть-чуть не пришлось составлять такое же извещение на комэска Скобарихина, который совершил лобовой таран и сбил самурая, каким-то чудом при этом уцелев. Да еще и сумел вернуться на свой аэродром! Мало того, в крыле он привез кусок шасси японского истребителя, застрявший там после удара! Если бы ему об этом рассказали, не поверил бы. Но крыло это видел собственными глазами, и даже сделал фото на память – старший лейтенант Скобарихин улыбается, сидя в своем самолете.
Командир пятьдесят шестого истребительного авиаполка полковник Куцепалов был награжден орденом Красного Знамени вместе с остальными участниками майских и июньских боев. Тогда же и очередное звание получил.
К этому времени у него на счету было уже пять сбитых самолетов, правда, три из них были сбиты в составе эскадрильи. Впрочем, это было не важно…
На одном из совещаний комкор Смушкевич, улыбаясь, сказал:
– Японцы в своих сводках считают двадцать второй истребительный авиаполк опаснейшим и утверждают, что он весь сформирован из асов, получивших боевой опыт в Испании и в Китае.
– Они правы в одном… Действительно, двадцать второй авиаполк – это полк асов, – ответил Кравченко. – Только почти все его летчики получили боевое крещение и стали асами здесь, на Халхин-Голе…
