ГЛАВА 23

Сколько же часов он читал? Ле Биан сидел один на вершине пога, совершенно позабыв о реальности, о сегодняшнем дне. Случилось странное: ум его, скользя через столетья, дошел до самого корня событий катарской истории. Он листал страницы — их магия сама увлекала его в необычайное путешествие но времени.

Прежде всего он встретил сеньора Раймона де Перейя — рыцаря, всецело преданного делу катаров. В начале тринадцатого века двое Совершенных по имени Раймон Бласку и Раймон Мерсье попросили его выстроить деревню, чтобы поселяне-катары могли там жить. С той поры Монсегюр (по-окситански Крепкая Гора) до осады 1243 года оставался важным центром жизни катаров. В течение этого времени он пережил два совершенно разных периода. Поначалу относительное спокойствие дало приверженцам катарской веры возможность оставить укрепленное место и отправиться на работу в долину. Но в 1229 году охота за еретиками вспыхнула с новой силой, и тогда Монсегюр снова стал наилучшим убежищем для людей, преследуемых инквизиторами.

Тут Ле Биан узнал о гордом сеньоре Пьере-Роже де Мирпуа, зяте Раймона де Перейя, который стал вождем героического сопротивления. Перед лицом могущества своих врагов катары имели только один выход: объединиться и организовать оборону. Тогда Монсегюр превратился в официальную «столицу» ереси. Множество новых жителей стеклось в крепость, для которой настало славное, но грозное время.

Ле Биан пытался вообразить, какой могла быть жизнь в таком месте. Здесь, думал он, должны были жить и кузнецы, и пекари, и каменотесы. После многих веков запустения это представлялось с трудом, но тогда пог наверняка был покрыт узкими улочками, по которым с утра до вечера сновали толпы озабоченного народа. Закрыв глаза, Ле Биан услышал крики детворы, возгласы зеленщиков. Перед ним оживал целый мир. Но прежде всего этот пог был центром напряженной духовной жизни. Совершенные проповедовали по всей округе, подавая своим верным утешение — единственное таинство, имевшее истинное значение в глазах катаров. Все эти люди, мужчины и женщины, объединенные идеей чистоты своей церкви, не знали ни насилия, ни зависти, ни предательства. Между тем они уже понимали, что заперты в крепости, похожей на мышеловку. Страшную мышеловку, которая рано или поздно захлопнется.

Потом историк углубился в загадочное дело в Авиньоне. Король Людовик IX велел Раймонду VII, графу Тулузскому очистить его владения от гнезда еретиков, которым стал Монсегюр. Но граф ничего не сделал, и все убедились, что он привержен катарам. Темной ночью с 27 на 28 мая 1242 года вооруженные люди вышли из Монсегюра и направились в Авиньон. Там они убили страшных инквизиторов Гийома-Арно и Этьена из Сен-Тибери. Катары наивно думали, что этим славным деянием начнется их триумфальное шествие. Но случилось как раз обратное. Граф Тулузский тотчас пал духом. Через несколько месяцев он очутился лицом к лицу с могущественным французским королем и оказался вынужден сложить оружие, чтобы защитить самого себя. Никогда еще Монсегюр не был так похож на загнанного зверя, которого преследуют охотники за еретиками. Весной 1243 года началось страшное время осады.

Ле Биан вообразил самого себя в этой крепости, повествовавшей ему собственную историю, и его пробрала дрожь, тем более что тут как раз большое облако на несколько минут скрыло солнце. Католическое войско, ставшее у подножья горы, возглавлял королевский сенешаль Гуго дез Арси. Власть решила окончательно искоренить еретиков: слишком долго они отказывались повиноваться королю. Началась война, которая была не только вооруженным, но прежде всего — духовным противостоянием. Духовными вождями католиков были архиепископ Нарбоннский и епископ Альби; воодушевляя свои войска, они призывали их крошить еретиков в капусту. Осаждающих было больше, чем осажденных, но недостаточно, чтобы взять крепость Монсегюр в сплошное кольцо. Эта их слабость позволила жителям пога поддерживать сношения с внешним миром. Католические войска представить себе не могли, что осада продлится так долго.

Ле Биан с удивлением узнал, что на юго-западном склоне горы обнаружено множество арбалетных стрел. По их количеству можно было судить о том, в каком ожесточенном бою сошлись два войска. Осажденные держались до зимы и молились, чтобы суровый климат тех мест прогнал осаждающих. Но те не отступали от своего. Лобовой штурм потерпел неудачу, но у них еще оставалось самое грозное оружие: хитрость. Целые дни напролет они проводили, изучая местность, учитывая каждую складку, каждую слабость позиции на скале. Наконец, они нашли уязвимое место замка. На востоке от вершины скалы шел довольно пологий склон метров на шестьсот к большой плоской скале. Это место казалось нижней точкой пога, но под ним еще был отвесный утес высотой метров восемьдесят. Иначе говоря, попасть туда было не просто, тем более что катары поставили на этом плато башню с вооруженной охраной.

За несколько дней до Рождества Гуго дез Арси решил действовать. Он набрал отряд отчаянных головорезов и приказал им ночью взобраться на утес. Дело было опасное, но солдатам удалось проникнуть в вожделенную башню. Дальше все было уже гораздо проще. Пользуясь неожиданностью, они перебили всех защитников башни и устроили для королевского войска новую позицию. Ле Биан на минуту оторвался от книги. Он представил себе сотню людей, взятых в осаду вооруженными до зубов солдатами, готовыми их всех перерезать, и по спине у него пробежал холод.

В следующей главе рассказывалось, что происходило на катарской стороне. Бертрану Марти, который стал их главой, удалось вывезти церковные богатства, чтобы они не попали в руки католиков. В феврале катары уже не могли поддерживать никаких сношений с кем-либо вне Монсегюра. Положение крепости стало совершенно безнадежным. 2 марта 1244 года Пьер-Роже де Мирпуа решил начать переговоры, чтобы спасти жизнь простым мирянам. Но в ночь перед падением крепости четверым Совершенным удалось бежать незаметно для осаждавших.

С начала осады прошло уже десять месяцев. Катарам не изменило мужество, а тем более они не изменили своей вере, но сил у них уже не оставалось. 16 марта 1244 года католики овладели крепостью еретиков. Пробил час расправы. Победители были безжалостны, тем более что еретики решительно отказывались отрекаться от своей веры, которую враги считали сатанинской. Крестоносцы сложили во дворе крепости костры и бросали туда десятки осужденных. Больше двухсот Совершенных обоего пола погибли на этих кострах.

Ле Биан огляделся, недоумевая, как такое мирное с виду место могло стать сценой столь ужасной трагедии. Он думал о людях, до конца пребывших верными своей религии и принявших смерть как избавление. Еще он думал, сохраняют ли камни память о человеческих безумствах, свершившихся много веков назад. Размышлял он и о влиянье этой эпопеи на наше время. Люди, живущие в здешних краях, отмечены этой драмой как раной, которая никогда уже не заживет. Ему стали представляться подробности: сокровища, вывезенные из Монсегюра, люди, сбежавшие из крепости, — и неотвязные оглушительные крики осажденных. Потом вдруг медленно выплыло видение девушки. Она была белокура, с длинными распущенными волосами, покрытыми полотняной накидкой. Скромное изящество ее желтого платья жутко противоречило тому ужасу, который царил вокруг. Военные команды, смешки палачей, треск пламени, крики казнимых… И посреди всего этого ужаса незнакомка стояла с тревогой и смирением во взоре. Ле Биан воображал ее и чувствовал, что ему хорошо. Да, в душе у Филиппы был мир: она знала, что стояла до конца, а когда настал ее час — велика была ее радость не изменить своей вере.