55
Окончательно расслабившиеся, они легли рядышком и какое-то время лежали, прижавшись щекой к щеке. Было что-то по-детски наивное и нежное в такой близости. Возможно, впервые за много месяцев она наконец ощутила себя согретой, обласканной и защищенной.
Но длилось это недолго. Едва они окончательно затихли, из соседней комнаты начали доноситься приглушенные слова, вздохи, а потом ходуном заходила старая расшатанная кровать. Как только что ходила их. Фройнштаг и Гардер переглянулись и тихо, беззвучно, рассмеялись.
— Что, вдвоем? — услышала Лилия почти испуганный голос Анны. — Сразу двое? Что это вы придумали? Прекратите, я никогда не была с двоими сразу, — вяло сопротивлялась, скорее всего просто капризничала, ее подруга.
Однако Лилию это не встревожило. Она лежала уставшая и умиротворенная. Сейчас ей было совершенно безразлично, что там происходит в соседней комнате, за стенами этого дома, за 1раницами города…
— О, ну что ты? Полегче. Я сказала: полегче, — уже почти кричала Анна, но потом крики затихли, и из ее комнаты вновь начали доноситься подбадривающее бормотание мужчин и призывные стоны женщины.
— С ума они там все посходили, — почувствовал себя неловко обер-лейтенант. — Не могут потише.
— Все, что происходило между нами, они ведь тоже слышали.
— Я ведь не осуждаю, а завидую.
— Не ври. Ты, никак, еще не разучился стесняться. Сколько тебе? Вроде бы не стар.
— Двадцать один.
— Всего-то? — искренне удивилась Лилия, вспомнив, что ей идет двадцать четвертый. — Жаль, если тебе не дадут дожить до двадцати двух.
— Хоть ты, хоть сейчас не каркай, — взмолился Гардер. — Почти то же самое слышал вчера от матери. За меня боится, а почти весь наш квартал уже в руинах.
— Молчу.
А за стеной все разгорались и разгорались страсти. Анна и те двое, что развлекались с ней, очевидно, совершенно забыли, что они в квартире не одни.
— Прекрасно устроились, саксонцы! — ворвался в их любовную идиллию чей-то пьяный возглас. Похоже, того, третьего, что только сейчас проснулся.
— Замолчи, ублюдок померанский.
«Сколько же их там? — со страхом и лукавой ухмылкой подумала Лилия. — Сколько их всего-то было?»
— Слушай, ты что, пришел позже всех? — тихо спросила она обер-лейтенанта.
— Наверное. Вы уж были готовенькие. Одни приходили, другие уходили.
Фройнштаг замялась, не зная, как спросить поделикатнее.
— Сколько же было мужчин? Ну, до тебя?
— С тобой?
— Да нет, вообще, в квартире?
— Кажется, я пришел девятым.
— Не может этого быть! За стол садились вчетвером. Я, Анна и двое санитаров из госпиталя, что неподалеку отсюда. Потом, кажется, еще подошли. Точно, двое мужчин. Двое, но не столько же. Господи, как болит голова, как она покаянно болит у меня.
Гардер пошарил у кровати и поднес к ее лицу бутылку с вином.
— Выпей, это поправимо. Пока мы живы, все поправимо.
— Философия окопника.
— По-моему, твоя подруга основательно восприняла ее. Тот, что пригласил меня сюда, называл ее проституткой. Я с этим не согласен: просто женщина любит жизнь и знает в ней толк.
— Не проститутка она — это точно, — согласилась Фройнштаг. — И даже не гулящая. У них тут небольшой круг людей из медперсонала, которые собираются вместе. Только и всего.
Лилия сделала несколько глотков, однако вкуса вина почти не почувствовала. Словно совершенно потеряла ощущение вкуса. Приподнявшись на локте, она вновь приложилась к горлышку, и только потом поднесла его к губам обер-лейтенанта.
— Мне кажется, что ты — моя жена.
— Жена вырвала бы это вино из рук, а я подношу его. Разницу чувствуешь?
— Выживу, сразу женюсь.
— Меня твои планы не интересуют, — жестоко охладила его Фройнштаг.
— Тогда не на тебе.
— Тем более. И, пожалуйста, заткнись.
— Напрасно.
— Это твоя порция. Живи, обер-лейтенант, наслаждайся жизнью. А мне пора подниматься.
— В такую рань? Куда? Еще немного полежи, пусть рассветет.
— Пей вино, люби женщин и считай, что все еще живешь, обер-лейтенант.
