Этот зал в самом центре «Вольфшанце», с длинным, устланным штабными картами, столом, уже был знаком Скорцени. Но все же каждый раз он входил сюда с огромным напряжением нервов и предощущением неожиданного излома судьбы, за которым неминуемо последует то ли новый взлет, то ли роковое низвержение.

Штурмбаннфюрер нисколько не удивился, увидев в зале моложавого русоволосого посла Германии в Риме Рудольфа Рана и высшего фюрера СС и полиции в Италии обергруп-пенфюрера Карла Вольфа. Зато своего удивления оба они скрыть не сумели. Только с появлением Скорцени они наконец поняли, почему Гитлер продержал их в ставке двое суток, все откладывая и откладывая прием.

Сначала им казалось, что фюрер не вызывал их, ожидая Гиммлера и Риббентропа. Но вчера к обеду они обнаружили, что фон Риббентроп уже давно находится в Растенбурге. Еще вчера утром в ставку прибыл Гиммлер. Следовательно, фюрер действительно ожидал прибытия первого диверсанта рейха.

Поняв это, они сразу насторожились. Ни Вольф, ни Ран не сомневались, что Скорцени будет яростно отстаивать идею штурма Ватикана. Да оно и понятно. Именно Скорцени, как никто другой, затратил уйму усилий на подготовку операции «Черный кардинал». Но дело не только в этом. Похищение папы римского дало бы ему возможность подтвердить перед всем миром свою репутацию диверсанта экстра-класса. Первого коммандос Европы.

Поприветствовав генералов СС, Скорцени холодно смерил взглядом посла. Он понимал, что инициатором этой поездки к Гитлеру является Ран. Хотя Вольф тоже хорош: сговориться за его и Штудента спинами и помчаться в «Волчье логово» спасать папу и его кардиналов! Они, видите ли, опасаются взрыва общественного мнения! Их мучают угрызения совести!

Ран предусмотрительно отвел глаза. Чувство самосохранения еще не настолько покинуло его, чтобы он не понимал, какой опасности подвергает себя, навлекая ненависть Скорцени.

«Если они так опасаются взрыва общественного мнения, тогда мне придется взорвать весь мир, — играл желваками Скорцени, глядя на посла. — На его обломках мнение какой-то там общественности уже никого интересовать не будет».

— Вас тоже вызвали? — вдруг растерянно полушепотом пробормотал Ран, решившись приблизиться к Скорцени.

— В «Вольфшанце» я обычно появляюсь тогда, когда меня вызывает фюрер, — презрительно сморщил свои шрамы Скорцени. — Появляюсь, чтобы выполнять его волю. А не противостоять ей.

Посол почти с испугом посмотрел на Скорцени и даже отшатнулся. Он чувствовал свою вину и понимал, что присутствие на приеме Скорцени может поставить его Ь крайне неловкое положение. И все же не ожидал, что ппурмбаннфюрер отреагирует столь резко.

По словам Скорцени, получалось, что он, Ран, выступает против проведения акции, которая задумана по инициативе самого фюрера. И которую уже полностью подготовил Скор-цени. Но он-то выступает не против воли фюрера. Просто пытается спасти престиж Германии.

«Если учесть, что позиция Гиммлера еще до конца не ясна, а фон Риббентроп, как всегда, трусливо промолчит или в последний момент изменит свое мнение (с которым Гитлер в любом случае вряд ли пожелает считаться, он уже не раз пренебрежительно демонстрировал это) — силы слишком неравны, — лихорадочно анализировал ситуацию посол Ран. — И кроме того… Отнесись фюрер к моим замечаниям доброжелательнее, он не стал бы сводить меня со Скорцени. Пригласил бы только меня и Риббентропа».

— Я ценю ваш диверсантский гений, Скорцени, — набрался мужества примирительно заметить посол. — Но, видите ли, в чем тут дело…

— Я всего лишь выполняю приказ фюрера, — вполголоса, но от этого не менее резко отрубил штурмбаннфюрер, переведя взгляд на висевшую на противоположной стене небольшую картину в серебристой рамке, на которой мирно красовалась своей возведенной в искусство неестественностью фиалка. — И выполню его до конца. Если такова будет воля Гитлера.

Ран расстроенно поджал губы и отошел к стоящему рядом с Гиммлером Вольфу.

Скорцени надеялся, что фюрер пригласит их в свой рабочий кабинет. Поэтому, когда дверь отворилась, он настроился лицезреть одного из адъютантов фюрера. И был удивлен, увидев, что в зал стремительно входит сам Гитлер. Он был в костюме военного покроя. На френче защитного цвета тускло поблескивал Железный крест I степени, заслуженный ефрейтором Шикльгрубером еще в Первую мировую. Фюрер потому так часто и демонстрировал его, чтобы все знали: орден добыт в боях, а не в кресле рейхсканцелярии.