Книга: Субмарины уходят в вечность
Назад: 36 Начало марта 1945 года. Германия. Замок Викингбург, ставка «фюрера подводных лодок» гросс-адмирала Карла Деница
Дальше: 38 Начало марта 1945 года. Германия. Замок Викингбург. Ставка «фюрера подводных лодок» гросс-адмирала Карла Деница

37
Декабрь 1944 года. Секретная германская морская база «Латинос» на атлантическом побережье в южной части Аргентины

Уже через час после прибытия субмарины «U-910», позыв ной — «Викинг», на хорошо знакомую команде базу «Латинос» командир ее обер-лейтенант граф Хайнц Норден был приглашен к коменданту.
— С вами желает поговорить один офицер СД, весьма влиятельный господин, человек самого Отто Скорцени, — пробубнил фон Визнер, больше известный в криминальных аргентинских кругах под кличкой Гриф, встретив подводника на крыльце большого, архитектурно безликого бетонного строения с окнами бойницами, в котором размещались комендатура базы и все ее основные службы.
— И с какой стати он удостаивает меня такой чести?
— Уверен, что у него появилось какое-то предложение, которым он захотел проверить вас на лояльность, а главное, на предприимчивость.
— Не скажете ли, фон Визнер, с каких это пор офицеры СД стали проверять командиров субмарин на коммерческую жилку? — поинтересовался Норден, помня, что с логикой мышления у коменданта «Латиноса» всегда было туговато.
— А на что их еще проверять?! — искренне удивился комендант, придурковато хихикнув при этом. — Впрочем, с тех самых пор, с каких для многих из нас далекая, сытая и мирная Аргентина стала ближе и роднее, нежели охваченная войной Германия И потом, это же СД! — все же остался он верным своему хроническому отсутствию логики.
— Вряд ли вы сумели получить убедительное представление том, что такое СД, — проворчал командир субмарины.
Норден уже неплохо был знаком с Визнером, этим «германцем аргентинского происхождения», как он не уставал называть самого себя, Визнер настолько сжился с должностью коменданта базы, что прямо здесь, на базе, и жил, представая перед появлявшимися на ней время от времени германскими офицерами в ипостаси безутешного алкоголика и неисправимого гомосексуалиста. Эти вечно сонные глаза, вечно припухшее лицо и неизменно плутоватый взгляд, плотоядно скользящий по стройным фигуркам молодых подводников»
Правда, после скандала, возникшего в прошлом году; когда за назойливое приставание к какому-то кадету-практику матросы чуть было не линчевали его, Гриф слегка угомонился и пытался быть сексуально верным своему слуге — крепкому парню из какого-то вымирающего индейского племени, выступавшему и в роли телохранителя. — Как его зовут, этого человека Скорцени?
— Оберштурмбаннфюрером.
— Это же эсэсовский чин, — напомнил ему Норден.
— Все равно он чувствует себя здесь плантатором, — последовал ответ, который, однако, не удивил графа. Все давно привыкли к тому; что в большинстве случаев Визнер отвечает коротко, с абсолютным безразличием и, как правило, невпопад.
— И что еще вы могли бы сказать об этом оберштурмбаннфюрере? — как можно доверительнее поинтересовался субмаринник.
Не хотелось ему идти на эту встречу, что-то настораживало его в появлении тут странного визитера из Берлина. Норден прекрасно помнил, что перед этим выходом в океан некий офицер гестапо уже интересовался его личностью, и, если его, графа Нордена, верно информировали, вроде бы сам гросс-адмирал Дениц поумерил служебный пыл этого гестаповца, приказав при этом отправить Нордена с его субмариной как можно дальше и надолго. Но при этом поручил ему испытать в рейдерской обстановке новейшее оружие — самонаводящиеся акустические торпеды «Т-5», которые только недавно были разработаны инженерами секретного конструкторского бюро в рамках военно-технического проекта «Королевское заграждение».
— Он — диверсант, — ответил тем временем фон Визнер.
— Кто-кто? Диверсант?! А при чем здесь… диверсант?
— Без диверсантов нельзя, — пожал плечами комендант и, достав из кармана брюк плоскую фляжку с коньком, основательно приложился к ней. — Раз идет война, должны быть и диверсанты. А этот, страшно подумать, почти всю войну провел в России. Понятно, что база «Латинос» кажется ему теперь раем земным.
— Так он точно не подводник? — вполголоса спросил Норден.
— Нет, прибыл-то он сюда, конечно, на субмарине…
— И не специалист по торпедам, то есть не оружейник?
— Диверсант он. Сам признался, — терпеливо убеждал Нордена комендант «аргентинского рая».
— И цель его прибытия сюда?
Комендант сладострастно икнул, вновь сделал глоток из фляги и с убежденностью основательно подвыпившего человека столь же основательно покачал головой.
— Понятия не имею. — Но уже через две-три секунды с той же безупречной убежденностью добавил: — Взорвать он все здесь хочет.
— Нашу базу, что ли?!
— Всю Патагонию, а может, и всю Аргентину — к чертовой матери!
«Значит, торпеды его тоже не интересуют, — подытожил Норден свое предварительное расследование. — Что же тогда?»
— Вот и я думаю: «Что же тогда? Что ему здесь нужно?!» — поддержал его комендант, хотя Норден мог поклясться, что уж этот свой вопрос вслух он точно не произносил.
…А что касается секретных торпед, то о них Норден тоже знал не так уж много — ровно столько, сколько положено было знать командиру субмарины, промышляющему на трансатлантической линии, с этими опасными штуковинами на борту. Ясно было одно: они вобрали в себя характеристики акустических мин и торпед. И действовали безупречно, реагируя на гул двигателей и шум винтов.
Создавая из них заграждения на основных морских путях, штаб кригсмарине рассчитывал сделать переброску морским путем американских воинских частей и грузов еще более опасной, чем она была до этого времени. Причем первые субмарины, с которых производились пробные пуски торпед «Т-5», в обязательном порядке минировались, а командиры и старшие офицеры получали приказ взрывать свои суда вместе с командами, если возникала реальная угроза захвата их вражескими кораблями.
Многих подводников это возмущало. Они и так были заложниками своих плавающих стальных гробов и океана. Зачем нужно было превращать их еще и в заложников мощного взрывного устройства, которое черт знает от чего способно сдетонировать?!
Но, доверяя это сверхсекретное оружие не очень-то благонадежному командиру субмарины, гросс-адмирал таким образом, очевидно, давал ему возможность оправдаться, снять с себя подозрение. К тому же его подлодку уже не минировали, что крайне удивило Нордена и даже вызвало недоверие. Узнав, что субмарина не заминирована, он приказал своим парням тщательнейшим образом обследовать ее, так, на всякий случай.
Правда, отказ от минирования, наверное, был вызван тем, что еще к концу прошлого лета одна из субмарин, потопленных русскими в Финском, заливе, была поднята ими со дна вместе с секретными торпедами. Причем разминировать ее русским минерам помог сам предатель- командир, чудом спасшийся вместе с тремя другими членами команды и оказавшийся в плену. Он же и предупредил русских, что на борту затонувшей субмарины находится секретное оружие, иначе они бы ее попросту не поднимали. Как предупредил и о том, что она заминирована, а способ нейтрализации взрывчатки знает только он.
— Благодарю вас, фон Визнер, за исчерпывающую информацию.
— Я тоже решил, что пора бы пару часиков вздремнуть, — ответил комендант, подчиняясь только ему одному понятной и доступной логике мышления. — Если этому диверсанту вздумается высадить, в воздух всю мою базу, пусть постучит в дверь вон того флигелька, в мои личные апартаменты. Там у меня всегда припасена бутылка пиратского рома.
— Господин оберштурмбаннфюрер СС, командир субмарины «Викинг» обер-лейтенант Хайнц Норден по вашему приказанию прибыл.
— Вижу что прибыли, граф.
Вряд ли Визнер знал о его графском достоинстве, поэтому упоминание о нем оберштурмбаннфюрером не могло не заинтриговать Нордена.
— Судя по всему, ваше рейдирование в Атлантике проходит успешно.
— Насколько это возможно, — сдержанно заметил Норден. — Американские суда ходят теперь большими стаями и под усиленной охраной.
— Вы будете знать меня как барона фон Штубера. Как это ни странно, это моя настоящая фамилия. Все остальные в этом каменистом «Индианостане» будут именовать меня «доном Риккардо», если, конечно, вы не возражаете.
— Как вам будет угодно, господин оберштурмбаннфюрер, — вежливо ответил Норден, только теперь внимательнее присматриваясь к рослому, плечистому диверсанту лет тридцати пяти, со смугловатым, а посему явно неарийским лицом и черными, слегка вьющимися волосами.
В Германии, на фоне арийского идеала, Штубер, конечно же, не смотрелся бы, а здесь, в заселенной метисами и мулатами Аргентине, он действительно смахивал на некоего испанского дона, со слегка подпорченной предками-латиносами кровью.
— Я прибыл сюда с группой офицеров отдела диверсий СД по заданию Скорцени, подкрепленному приказом самого фюрера. Надеюсь, этих господ представлять вам не надо. — Произнося это, Штубер стоял вполоборота к нему у высокого журнального столика, на котором красовались небольшие бронзовые бюсты Гитлера и Наполеона, и смотрел куда-то в сторону. И могло показаться, что он имеет в виду именно этих господ.
— Мне уже известны имена двух ваших людей: гауптштурмфюрера Гольвега и нового начальника охраны Зебольда. Так мне их представили еще в порту. Имена остальных меня не интересуют.
— Неизвестно вам только то, — возложил барон одну руку на голову фюрера, другую — на голову Бонапарта, — что, среди прочих деликатных дел, нам поручили арестовать вас как офицера крайне неблагонадежного и предавшего интересы рейха.
Штубер резко оглянулся и не мог не заметить, как побледнело лицо Нордена и конвульсивно заходили под запавшими щеками заостренные желваки.
— Я не совершил ничего такого, что позволило бы вам обвинять меня в измене рейха.
— Если бы о вашей измене знал я, то пристрелил бы прямо на пороге этого забытого Богом кабинета. Но вас обвиняет гестапо. А в гестапо не принято позволять своим подопечным арестантам легко расставаться с этим бренным миром, там предпочитают в течение долгих месяцев пытать, допрашивать и снова пытать.
— Это известно каждому офицеру
— …И только потом, определив в сообщники арестанту-офицеру нескольких других военных, веселой компанией отправлять на эшафот или сразу же в крематорий. Выбор зависит исключительно от настроения гестаповского Мюллера.
— Вы же милостиво предлагаете мне пустить себе пулю в лоб?
— Это предложение сделал вам гросс-адмирал Дениц, предполагавший, что у вас хватит ума застрелиться еще до того, как ему придется спасать вас от гнева гестапо, вызывая тем самым гнев на себя.
— Да не стал бы адмирал вызывать его!
— Не будем полемизировать, тем более что речь идет о достоинстве самого гросс-адмирала. В любом случае, если у вас есть желание искупить свою вину таким образом…
— А существует иной способ? — с надеждой спросил Норден.
— Существует. — Штубер уселся в широкое, смахивающее на небольшой диван, кресло Визнера по ту сторону стола и указал командиру «Викинга» на стул у приставного столика.
— Я буду, очень признателен вам, — побледневшими устами проговорил обер-лейтенант. — Я хочу погибнуть с достоинством, чтобы позор моего лжепредательства не падал тенью на славный род Норденов, ведущий свое начало от одного из нормандских рыцарей.
— Есть одно обстоятельство, которого вы только что коснулись, обер-лейтенант. Перед выходом в море я беседовал со своим отцом, бароном генералом Штубером, и случайно узнал, что в дни молодости он знаком был с неким графом Карлом фон Норденом, весьма уважаемым человеком.
— Это же мой отец! — почти вскричал обер-лейтенант, чувствуя, что в лице этого громилы-диверсанта обретает своего спасителя. — Подполковник Карл фон Норден. Он погиб незадолго до нашего нападения на Польшу, во время учений, при каких-то странных обстоятельствах.
— Никакой странности. Он был убит во время учений за свои резкие высказывания по поводу создания войск СС в качестве элитных.
— Неужели это правда?
— В те времена батальоны и первые дивизии СС еще только утверждались в качестве элитных воинских подразделений. И неосторожные, скажем так, высказывания аристократа-подполковника оскорбляли чувства их основателей. Как лично вы поступили бы с человеком, позволяющим себе подобные высказывания, Норден?
Отец Вилли Штубера никогда ни о каком графе Нордене не упоминал, это была ложь. Имя отца командира «Викинга» оберштурмбаннфюрер узнал от капитан-лейтенанта Штанге. Все остальное было плодом его фантазии, в эти минуты он прибегал к одному из традиционных приемов вербовки агентуры.
— К сожалению, речь идет о моем отце, — потупив глаза, пробормотал обер-лейтенант. — Но мы в семье всегда считали, что его гибель под гусеницами танка — трагическая случайность.
— Поскольку таковой была официальная версия.
— Теперь я понимаю, почему в меня так вцепилось гестапо.
— Видите, как все просто. А теперь слушайте меня внимательно, Норден. Еще не зная лично вас, но из уважения к другу моего отца, я взял грех на душу. Я убедил Скорцени, что слишком расточительно терять таких опытных боевых офицеров-подводников, каковым являетесь вы; что нет смысла по-гестаповски расправляться с вами, тем более — в самом конце войны. А затем предложил взять вас под опеку службы безопасности СС, то есть под опеку СД, и оставить в живых под мое личное слово чести.
— И он согласился?! — озарилось лучом надежды лицо Нордена.
— Он сказал, что лично решит вопрос с чинами гестапо, а вас отдает в мое полное распоряжение. Гросс-адмирал Дениц поставлен им в известность. Но реально защитить вас от гестапо мы сможем только в одном случае: если вы становитесь тайным агентом СД и беспрекословно выполняете все мои приказы.
— Я, согласен, господин оберштурмбангфюрер! — выпалил Норден, едва дождавшись окончания его тирады. И Штубер понял, что честь рода для этого офицера-аристократа действительно чего-то стоит.
— Ваше согласие принимается. С этой минуты вы в порядке исключения, исходя из особой военной ситуации, переводитесь в войска СС без каких-либо формальностей и вам присваивается чин оберштурмфюрера, то есть обер-лейтенанта. Будем считать, что клятву офицера СС вы уже приняли, о соответствующем приказе я позабочусь.
— Благодарю за доверие! — подхватился Норден. Я его оправдаю. Для меня это огромная честь, барон! Хайль Гитлер!
— А вот вам и первое задание: вон там, в шкафчике, стоит бутылка вина и покоятся бокалы. Распорядитесь-ка ими по достоинству.
Вино оказалось кислым и слишком теплым, тем не менее оно прекрасно утоляло жажду, а главное, создавало иллюзию непринужденности беседы двух офицеров-аристократов.
— …Итак, что вы можете сказать о коменданте этой базы, Норден? Я имею в виду не официальную характеристику, а то, что осталось вне его личного дела.
Вопрос оказался настолько неожиданным, что какое-то время граф попросту не мог собраться с мыслями, чтобы ответить хоть что-нибудь членораздельное.
— Для начала несколько слов об основании и основателях «Латиноса». Возможно, вас удивит, но основателями базы были не подводники, а пилоты, или, как их еще называли здесь, в Патагонии, аргентинские чиновники, «грифы Геринга». И хотя сам фон Визнер к «грифам» не принадлежал, тем не менее в свое время он окончил какую-то аргентинскую летную школу, а главное, рейхсмаршал Герман Геринг хорошо помнил его отца, который с отцом самого Геринга в свое время осваивал колониальные владения где-то в Африке.
— Отец Геринга был очень дружен с Бисмарком, — припомнил Штубер содержимое секретной папки диверсионного отдела РСХА, в которой содержались биографии нескольких вождей рейха, в том числе и подробнейшая биография рейхсмаршала, — из рук которого и получил в каком-то там, кажется, в 1885 году, пост генерал-губернатора германской Юго-Западной Африки.
— Так вот, отец Визнера командовал там сначала батальоном, а затем полком германских колониальных войск. Когда встал вопрос о создании базы «Латинос», отец Визнера связался с Герингом по-моему, они даже встречались в Германии и добился того, что сын его был назначен комендантом этой базы и произведен в офицеры СС. Кстати, штандартенфюрер СС Визнер, комендант замка Вебельсберг — какой-то его родственник. Что тоже следует иметь в виду.
— В таком случае многое проясняется.
— И поскольку пост коменданта был подарен Визнеру самим Герингом, преемником фюрера, ни гросс-адмирал Редер, ни теперь уже Дениц не решались покушаться на его право полновластного хозяина этого клочка суши, выкупленного германским посольством у аргентинского правительства. Причем небольшая часть территории базы, в частности та, на которой расположен дом Визнера, является его частной собственностью. Да и созданием самой базы в этой скалистой бухте, удачно прикрытой горами со стороны суши, а также скалистой косой и островком со стороны моря, — тоже занимался наш Гриф. Богатый и влиятельный, фон Визнер прекрасно ладит с местными чиновниками, которые; как и местное население, постепенно германизируются. Как ему — при его внешней несобранности, неумении поддерживать даже элементарную беседу, не говоря уже о репутации гомосексуалиста и выпивохи, — удается достигать такого взаимопонимания, до сих пор остается загадкой и для Деница, и для всех нас; базирующихся здесь подводников.
— Не вижу в этом ничего удивительного, поскольку именно эта база является основным пунктом продажи оружия для местной мафии, а также торговли наркотиками и всевозможной европейско-латиноамериканской контрабандой. База ведь была создана еще до Второй мировой войны, и Визнер с компанией успели здесь основательно развернуться. Однако оставим на время Визнера в покое. Чтобы наш дальнейший разговор был деловым, ознакомьтесь с этим приказом фюрера, — протянул он Нордену радиограмму, полученную на борту «Колумбуса». Тот как минимум дважды внимательно прочел текст и, возвратив радиограмму фон Штуберу, с надлежащим почтением заключил
— Вам даны огромные полномочия. Поздравляю. Смею надеяться, что вы в состоянии повлиять и на ход моей судьбы
— От гестапо я вас уже спас. Вы остаетесь командиром субмарины «Викинг», которая отныне входит в особую диверсионную стаю, под командованием корветтен-капитана Штанге, командира субмарины «Колумбус», Сюда же входит и субмарина снабжения «Черный призрак». Исходя из ранее изданного приказа Гиммлера, диверсионная стая находится в моем оперативном подчинении и выполняет только мои приказы.Так будет даже после того, как Германия подпишет акт о капитуляции.
— Теперь многое проясняется. Но есть один вопрос фон Визнер все еще считает себя комендантом. Следовательно, с приказом фюрера он незнаком?
— Вы читали, что сказано о нем в общем приказе фюрера, Гиммлера и Деница. Приказ об отстранении его от должности из ставки фюрера не прислали на базу специально, опасаясь, как бы он со своими людьми не захватил ее, воспользовавшись тем, что в Берлине ситуация сейчас очень сложная. В то же время в течение ближайших двух часов мне предстоит решить, как с ним поступить. Мы находимся на чужой земле, и хотелось бы не создавать проблем местной власти, устраивая здесь перестрелки.
— Местным чиновникам вполне хватает проблем, порождаемые патагонской мафией.
— Вот видите, как прекрасно мы понимаем друг друга.
В это время ожил телефон. Подняв трубку, Штубер услышал уверенный голос гауптштурмфюрера Гольвега:
— Казарма охраны и радиоцентр — под нашим контролем. Охранники арестованы. Часть охранников находится в поселке, куда ушла без оружия. Мои люди будут встречать их. На всех постах уже стоят морские пехотинцы из Померанского полка. Как оказалось, толковые парни. Двоих латиносов-наемников пришлось снимать ножами. Тела — в море. Выяснили, что они пришлые из других краев Аргентины. Официальная версия: бежали в горы.
— Жду вас в кабинете коменданта. Вместе с Зебольдом и несколькими моряками. — И, уже обращаясь к Нордену: — По существу, база уже в наших руках й охраняется нами. Как выяснилось, вы хорошо знаете Визнера. Изложите ему суть приказа фюрера и выясните его намерения. Если он немедленно оставляет базу и уезжает из этой местности, не препятствовать. При малейшем проявлении негодования — он должен покончить жизнь самоубийством. Случается — же такое: человек разволновался, огорчился. Но все должно выглядеть правдоподобно.
…Еще до того, как Гольвег и Норден, крайне огорченные, пришли к нему, чтобы сообщить печальную весть о самоубийстве отставного коменданта, Штубер услышал одиночный пистолетный выстрел, донесшийся из флигеля, и понял: его подчиненные не стали усложнять жизнь новому коменданту личным общением с неким авантюристом Визнером.
Назад: 36 Начало марта 1945 года. Германия. Замок Викингбург, ставка «фюрера подводных лодок» гросс-адмирала Карла Деница
Дальше: 38 Начало марта 1945 года. Германия. Замок Викингбург. Ставка «фюрера подводных лодок» гросс-адмирала Карла Деница