17
Начало марта 1945 года. Германия. Замок Викингбург, ставка «фюрера подводных лодок» гросс-адмирала Карла Деница
В этот раз обер-диверсанта Отто Скорцени гросс-адмирал Дениц встретил лично, причем сделал это еще у ворот замка Викингбург, в котором обосновался вместе со своим штабом секретного соединения субмарин «Конвой фюрера».
— Это хорошо, что вы прибыли, оберштурмбаннфюрер. Нужно обсудить несколько очень важных для всех нас проблем.
— По первому вашему зову, господин гросс-адмирал, — пророкотал своим зычным басом личный агент фюрера по особым поручениям.
И хотя Дениц не мог не уловить в этих словах «самого страшного человека Европы» определенной доли иронии, тем не менее руку ему пожимал со всей возможной вежливостью.
— Тем более хорошо, Скорцени, что вы сумели сделать это раньше всех остальных, кто будет принимать участие в нашем совещании; а значит, у нас появится возможность пообщаться наедине.
— И, как я понял, речь на этой «тайной вечере» пойдет о судьбе субмарин «Фюрер-конвоя»?
— «Тайная вечеря», говорите? — почему-то насторожился Дениц. — Иносказательно, однако, довольно правдиво. И состоится она действительно под вечер. Но так пожелал наш гость,- он выдержал небольшую паузу и, только встретившись с вопросительным взглядом Скорцени, заметил: — Вы знаете, о ком идет речь — о Посланнике Шамбалы и Консуле Внутреннего Мира, как он себя именует. Так что говорить мы будем уже не столько судьбе подводного флота, которая, судя по последним событиям на фронтах, теперь уже окончательно решена, сколько о судьбе «Базы-211».
— Все-таки об Антарктиде, — согласно кивнул Скорцени. Этого следовало ожидать. Именно сейчас судьба Рейх-Атлантиды и будет решаться по-настоящему.
— Как и судьба самого рейха.
— …Которую теперь уже, похоже, пытаются решать без нас германцев. Консул в замке?
— Думаю, что он уже в Германии. Но где именно — представления не имею. Он так ни разу и не сообщил, где обитает. Я так понимаю, что он из тех, кто везде и нигде. Но знаю, что, прежде чем прибыть сюда, он побывал на приеме у Правителя Внутреннего Мира. Предполагаю, что подземные норд-арийцы встревожены, наплывом в их мир германцев, Людей чуждой им цивилизации, чуждых взглядов и чуждой философии жизни. — Он хотел добавить еще что-то, но вдруг запнулся на полуслове и, резко оглянувшись на оберштурмбаннфюрера, спросил: — Только искренне Скорцени: вы, лично вы, верите во все это?
— Во что именно?
— Ну во все это — во Внутренний Мир, в Повелителя Этлэна Великого, в существование где-то там, под километровыми толщами антарктического льда, неведомой нам цивилизации арийцев с их столицей Акрос?
Худощавый, с усталым, осунувшимся лицом, на котором выразительнее всего просматривались не глаза, а коричневатые мешки под ними, в непомерно длинном черном плаще, Дениц напоминал сейчас стареющего, полуразуверившегося во всем, что сумел по знать в стенах своего рыцарского монастыря, философствующего монаха. Разрушала этот образ лишь форменная фуражка с высокой тульей, надетая вместо скромного монашеского капюшона.
Глядя на этого «адмирала-гросс-монаха», Скорцени снисходительно улыбнулся:
— Вы — один из очень немногих людей, господин гросс-адмирал, которым хорошо известно, что перед вами — один из таких же немногих людей, которым удалось не только побывать во Внутреннем Мире, но и вернуться в рейх. Что удается немногим и атлантами не поощряется.
— Но вы были только в той части подземелья, в которой пытаемся обосноваться мы.
— Этого вполне достаточно.
— Правда, я читал отчет командира авианосца «Швабенланд» барона фон Риттера. Но я не очень-то доверяю человеку, который сам себя почти любовно называет Странствующим Бездельником.
— Времена меняются, господин гросс-адмирал. Нам теперь придется поверить во многое из того, во что еще недавно позволяли себе не верить. И потом, не забывайте, что неверие — привилегия победителей, а мы с вами — увы!… Кстати, фюреру о нашем совещании известно?
— Я информирую фюрера о его результатах. — По тому, как долго Дениц не отвечал и каким уклончивым был его ответ, Скорцени понял: если фюрер и извещен, то вскользь, и организаторы этой встречи не очень-то настаивали на его участии. Однако обер-диверсанта, которому сам фюрер поручил отвечать за безопасность операции «База-211», это не очень-то смутило.
— Ситуация ясна, — почти угрожающе изрек он, и одному Богу было известно, что на самом деле скрывается за этой его фразой.
— …И потом, вы ведь сами назвали его «тайной вечерей».
— Именно это я и имею в виду.
— А в общем, мы с Гиммлером и Борманом пришли к мнению, что совещание наше будет предельно доверительным, конфиденциальным и строго секретным, — проговорил Дениц, внимательно всматриваясь в брусчатые узоры замкового двора, обагренные предзакатными лучами весеннего солнца.
— Борман тоже принимает в нем участие?!
— Вас это удивляет?
— А вас — нет? Хотя само участие в этом совещании такой личности, как Борман, делает его крайне важным и полномочным.
— Таково повеление рейхсфюрера Гиммлера. Он считает, что решения, которые должны быть приняты сегодня, затрагивают высшие интересы нации, а следовательно, и высшие интересы высших руководителей рейха. Как вы понимаете, я не стал оспаривать этот философско-канцелярский термин.
— Дальновидно, — проворчал Скорцени.
— Но прежде чем прибудут остальные участники этого действа, у вас будет возможность соприкоснуться с еще одной тайной Антарктиды, в которую трудно будет поверить даже вам, верящему всему, что рассказывают о ней таинственные консулы таинственных Атлантид.
— Опять интригуете, гросс-адмирал?
— Чего стоят мои мелкие интрижки в сравнении с вашими диверсионными авантюрами, господин обер-диверсант рейха?!
* * *
У входа в здание их уже ждали адъютант Деница капитан-лейтенант Фридрих Наубе и человек, которого Скорцени уж никак не ожидал увидеть здесь, — хранитель архива «Аненэрбе» Ридэ. Одет был этот хранитель вечности все так же небрежно, как и во время их предыдущей встречи, — в какую-то полувоенную одежду, без каких-либо знаков различия. Однако на его внешний вид уже, похоже, никто внимания здесь не обращал. Как и на бесцеремонность его поведения.
Увидев Скорцени, аненэрбист тут же, не церемонясь, взял его под локоть, вошел вместе с ним в вестибюль замка раньше гросс-адмирала и доверительно сообщил:
— Там, у меня в сейфе начальника отделения «СД-Нордберг», есть нечто такое, что заставит вас совершенно по-иному взглянуть на историю нашей цивилизации.
— Фауст-патрон, изобретенный неандертальцами?
— Равносильно этому, — ничуть не смутился Ридэ. — Почти равносильно.
А спустя несколько минут они сидели за круглым, работы мастера времен рыцарей короля Артура, богато инкрустированным столом, на котором лежали копии каких-то старинных карт. На той, что покоилась сверху, выпускнику Венского университета и бывшему управляющему одной из венских строительных фирм Отто Скорцени сразу же бросились в глаза странные очертания какого-то огромного острова или континента, немного напоминающего Антарктиду.
— Да-да, это древняя карта Антарктиды, — взволнованно подтвердил хранитель тайн «Аненэрбе», — которая еще в 1513 году была составлена турецким адмиралом и исследователем морских берегов Пири Рейсом. Копию ее посчастливилось сделать одному из наших агентов в Турции, что стоило нам немалых денег. Зато это не какая-то там копия копии. То, что вы держите сейчас в своих руках, — фотокопировано, как утверждают, с карты, начерченной самим адмиралом Рейсом.
— Карта XVI века? Но ведь Антарктида, насколько я помню, была открыта значительно позже. Уж не помню, когда именно, однако…
— Я уточнял: ее открыли более трех столетий спустя после появления этой турецкой карты, а точнее — в 1818 году.
— Но уже один этот факт способен взорвать всю историю нынешней цивилизации!
— Способен, да только не взорвал.
— Почему? Не поверили в подлинность?
— Пытались не поверить, но из этого ничего не вышло. Тогда наша профессура решила игнорировать этот факт: мол, не переписывать же из-за какой-то там, невесть откуда появившейся, карты всю мировую историю! Карту, напоминаю, нашли в конце двадцатых годов нынешнего столетия, но сделали вид, будто ничего не произошло. И в этом еще одна загадка нашей цивилизации!
— Еще одна из ее подлостей, — уточнил Скорцени.
— Именно это я и подразумевал. Кстати, адмирал Рейс известен еще и как автор пособия для лоцманов — своеобразного морского атласа «Китаби Бахрие», в котором описаны заливы, порты, острова, течения и всевозможные банки в Эгейском и Средиземном морях. Согласитесь, что автору такого колоссального по тем временам труда, работу над которым Пири Рейс завершил еще в 1528 году, можно доверять.
— Проникаюсь уважением к нашему турецкому адмиралу. Что дальше?
— В одном из боев матросы Пири Рейса захватили в плен какого-то опытного моряка, то ли генуэзца, то ли португальца, который, спасаясь от виселицы, попросил свести его с адмиралом. В разговоре тет-а-тет он поведал Пири Рейсу, что ходил лоцманом-рулевым на одном из кораблей Колумба и своими глазами видел карту, которой пользовался этот мореплаватель.
— Услышав это, адмирал-картограф завистливо вздрогнул.
— Еще бы! Рулевой клялся, что очертания берегов Америки, которую Колумб якобы открыл, уже давно были… нанесены на карту, которой он пользовался. Как были нанесены и очертаниям еще одного неведомого материка, известного нам теперь под названием Антарктида. Просто Колумб держал все это в секрете.
— Адмирал Рейс, конечно же, загорелся идеей заполучить эту карту, а лоцман-рулевой точно так же загорелся идеей сохранить свою жизнь, — подзадорил рассказчика Отто Скорцени.
— Фрагмент этой карты был спрятан моряком на его судне, и он предложил вполне полноценный обмен: жизнь на карту.
— На вашем месте я бы не стал осуждать этого португальца, вполне достойный обмен, — постепенно входил в азарт Отта Скорцени. Он всегда представал своеобразным слушателем, которого как слушателя хватало ненадолго, поскольку он тут же превращался в сорассказчика. — Иметь бы у себя в рукаве такую карту в судное время! Так ведь не окажется же, Ридэ, не окажется!
— Не наговаривайте на себя, Скорцени, у вас — окажется.
— А посему вернемся к нашему неспокойному адмиралу.
— О том, что Рейс, основываясь на данных карты этого генуэзца и других старинных чертежах и сведениях, начертил собственную карту мира, было известно давно. Вот только карте этой не повезло, точно так же, как и ее составителю. В 1554-м то ли в 1555 году адмирал чем-то очень провинился перед султаном Османской империи Сулейманом Вторым Кануни и был казнен.
— Даже имея в рукаве такую карту?! — в свойственной ему ироничной манере прокомментировал Скорцени. — Вот как иногда случается, доктор Ридэ! А вы даже не позволяете мне поплакаться на судьбу. Однако не отвлекайтесь, хранитель имен казненных, не отвлекайтесь.
— После казни адмирала — карта его на столетия исчезла из поля зрения мореплавателей и ученых, так что само существование ее некоторыми исследователями ставилось под сомнение дескать, быть такого не могло! Обнаружили ее случайно, уже то ли в 1928, то ли в 1929 году, на полке, в одной из секретных комнат-чуланов султанского дворца, куда публику обычно не впускали.
— Странно: столько лет не знать о существовании карты, находящейся в султанском дворце! Сразу же наталкивает на мысль о фальсификации.
— Согласен, наталкивает. Но в данном случае ее не было. Тем более что обнаружил карту наш германский ученый Дейсман.
— Мы его все еще не казнили? — поспешил уточнить Скорцени.
— По-моему, не успели, он успел уйти из жизни по собственному желанию.
— На всякий случай надо бы уточнить. После казни адмирала — создателя этой карты во все века казни подлежали все люди, которые эту карту или ее копии, — вежливо ухмыльнулся Скорцени, — где-либо обнаруживали. Должна же существовать некая романтическая традиция!
Ридэ натужно покряхтел, пытаясь напомнить о том, что к числу обнаруживателей относится теперь и он сам. Однако Скорцени это его напоминание не смутило.
— Точнее, это был всего лишь фрагмент карты, начерченной на шкуре газели, — продолжил он свой рассказ, с трудом приспосабливаясь к манере общения, навязываемой ему обер-
диверсантом рейха. — Атлантическое побережье Антарктиды там определялось очень легко, поскольку оно располагалось рядом с вполне узнаваемым побережьем Южной Америки и Западной Африки.
— Но в таком случае получается, что у нас в руках старинная карта Новой Швабии?. По существу, карта наземного мира Рейх-Атлантиды?
— Причем наши специалисты-картографы утверждают, что территория, именуемая ныне Новой Швабией, обозначена на карте турка-адмирала с поразительной точностью. Словно допотопный картограф старался специально для нас. Взгляните-ка на карту Новой Швабии, составленную нашими картографами по данным аэрофотосъемки. Впрочем, с такой же точностью на нее нанесены Южная Америка, с обозначением Андской горной гряды и реки Амазонки, острова, которые мы называем Фолклендскими и несколько других островов.
— Однако ценность этой карты только в том, что она старинная. У любителей старины это, может быть, и вызвало бы какие-то особые чувства, но мы-то больше думаем о современной Рейх-Атлантиде и мудрим над современными картами.
— Карта адмирала Рейса — всего лишь начало нашего удивительного экскурса в прошлое Антарктиды. Еще большее удивление вызывает карта, составленная неким картографом, кажется испанцем, Оронтеусом Финеусом (или Финиусом) в 1531 году. Больше всего поражает тот факт, что на средневековой карте Финеуса указаны горы, острова, проливы. В частности, картографы сумели вычленить на ней очертания Берега Принца Харальда, полуострова Пальмера, мыса Герлахера на Земле Мэри Бэрд, мыса Норвегия, хребта Регулла, острова Падда в заливе Лютцова-Хольма и многих других объектов.
— Но и это еще не все, — подсказал Ридэ личный агент фюрера, внимательно, сквозь лупу, всматриваясь в очертания какого-то
островка неподалеку от Антарктиды, который на обычной карте этого материка, с которой он знакомился перед путешествием в Рейх-Атлантиду, в глаза ему почему-то не бросился.
— Действительно, не все, поскольку справа от вас лежит еще одна карта, на сей раз составленная уже значительно позже, в 1739 году, французским картографом Филиппом Буаше.
— Легкомысленный француз — в роли картографа! — покачал головой Скорцени. — Стоит ли полагаться в таком святом деле, как мореплавание, на карты французов, как считаете, доктор Ридэ?
— Ценю ваш неувядаемый юмор, оберштурмбаннфюрер, — все же не удержался хранитель аненэрбовской вечности. — Признаюсь, по-человечески он мне даже импонирует. Однако прошу взглянуть на эту карту. Из нее следует, что на самом деле Антарктида — не целостный континент. На карте Буаше он разделен проливом на два субконтинента, которые в свое время были соединены ледовым панцирем. Мало того, сами эти субконтиненты тоже как бы подразделяются на близко лежащие друг от друга острова.
— Вдобавок ко всему это еще и не единый материк?
— Похоже, что на самом деле речь идет об архипелаге больших островов, по размерам своим сопоставимым, скажем, с островами Калимантан и Новая Гвинея. Но, как уверяют наши мудрецы из института «Аненэрбе», мореплаватели могли видеть эти острова только за четыре тысячи лет до нашей эры, когда Антарктида еще не была покрыта многокилометровым ледовым панцирем. Мало того, они убеждены, что такую карту можно было составить, только пользуясь данными фотосъемки из воздуха, точнее из космоса. Однако земной науке неизвестна цивилизация, которая бы в столь древние и, по нашим понятиям, первобытно-дикие времена могла любоваться пейзажами Антарктиды из поднебесья.
Ридэ умолк, а Скорцени, словно бы забыв о его существовании, еще минут пять рассматривал и эти карты, и карту, надпись на которой свидетельствовала, что она была составлена в 1559 году турецким картографом Хаджи Ахмедом, и на которой внимание его сразу же привлекла солидная полоса суши, соединяющая полуостров Сьюард, что в американском штате Аляска, с современным российским полуостровом Чукотка.
— …Причем в данном случае подделка, я так понимаю, тоже исключается? — наконец произнес он,
— Об этом не Может быть и речи. Точно установлено, что все эти карты появились задолго до официального открытия Антарктиды. Адмирал Рейс еще даже не догадывался, какая печальная участь ждет его при дворе султана, а картограф Оронтеус Финеус уже наслаждался собственной картой мира, работу над которой, напомню, завершил в 1532 году.
— Из чего, следует, что существовали первоисточники, которыми картограф Финеус пользовался независимо от турецкого адмирала. Они пользовались совершенно разными первоисточниками.
— И это заставляет склоняться перед всеми этими картографами с еще большим почтением. Еще раз обратите внимание, насколько отчетливо просматриваются очертания Антарктиды на всех картах. Тут есть над чем призадуматься людям, которые решили сотворять новый рейх в подземельях этого континента.
***
Еще какое-то время Скорцени внимательно рассматривал картежные чертежи, сравнивая по ним очертания Антарктиды и. в частности, Новой Швабии. Как инженер-строитель по образованию он имел представление о том, что такое чертеж вообще и мог себе представить, какую работу пришлось провести древним картографам. Но особое внимание его занимала все же карта турецкого адмирала. Изобразить материк таким, каким он представал без многокилометрового ледового покрытия! И это в первой половине XVI века! В такое действительно трудно поверить.
— А теперь скажите мне, любезнейший доктор Ридэ: зачем вы вручили мне эти карты? Что мы с вами, два «выдающихся мореплавателя», способны, дьявол меня расстреляй, из них извлечь?
— Во-первых, мне посоветовал ознакомить вас с этими картами гросс-адмирал Дениц. Причем сделал это сразу же после того, как с ними ознакомился фюрер.
— На этом вы могли бы и завершить. Очевидно, фюрер и посоветовал ему посоветовать…
— Во-вторых, нашим инженерам, которые осваивают сейчас и будут осваивать Новую Швабию в будущем, важно знать, что собой представляет ее территория: где материк, а где соединенные ледовым покровом острова, полуострова, мысы, а еще — затаившиеся подо льдами проливы, заливы и фиорды.
— Логично, — признал Скорцени.
— А разве не логично использовать эту карту для того, чтобы попытаться выяснить у Консула Внутреннего Мира, обладают ли подобными картами атланты? А если не обладают, то какими картами пользуются в таком случае их инженеры и навигаторы? А главное, каковы источники их познания?
— Причем не исключено, что именно в их книгохранилищах и покоятся те протокарты, которыми пользовались наши средневековые картографы, — заметил оберштурмбаннфюрер.
— Возможно, у них даже есть карты, составленные их древними предками, теми атлантами, которые когда-то обитали на поверхности одного из континентов. Кстати, по одной из версий, Колумб получил эту секретную карту из рук представителя некоего тайного рыцарского ордена.
— Какого именно?
— Существует несколько предположений, — уклончиво ответил доктор Ридэ.
— Не того ли, к которому имеете честь принадлежать вы, славный рыцарь фон Ридэ?
Хранитель архивов «Аненэрбе» резко отшатнулся от стола и, плотно сжав губы, с холодным безразличием уставился на первого диверсанта рейха.
— Вы не должны были знать этого, Скорцени. До сих пор все было слишком тщательно законспирировано.
— Да уж, ваши учителя из тайного общества «Золотой рассвет», созданного элитой английских розенкрейцеров, пытались маскировать вас то под неудавшегося спортсмена-простака, то под несостоявшегося офицера, слишком увлекающегося картами… В принципе, мир мог знать вас в любой придуманной вами ипостаси, единственное о чем он не должен был догадываться, так это о том, что вы являетесь одним из масонов высокого градуса, засланным в свое время в тайное общество розенкрейцеров, а уже оттуда — в общество «Золотой рассвет».
— Вы преждевременно умолкли, господин обер-диверсант. Свою разоблачительную речь вам следовало завершить утверждением: «Но самым удачным внедрением оказалось внедрение вас, доктор Ридэ, в ипостась хранителя тайн института "Аненэрбе".
— Я не произнес эти слова только потому, что не желал показаться вам банальным, — мрачновато улыбнулся Скорцени.
— Считаете, что меня следует отправить в концлагерь?
— Вы слишком опасны, чтобы вас куда-либо можно было отправлять, кроме неба. Просто отныне вы будете моим агентом, внедренным и в «Аненэрбе», и в общество «Золотой рассвет», и в масонские дебри розенкрейцерства. Или, может быть, вы не согласны с таким поворотом шарнира вашей судьбы?
— Война завершается не тогда и не так, как бы нам с вами этого хотелось, поэтому таким людям, как мы, следует объединяться.
— Вот именно, объединяться. Условия мы оговорим позже. Тайнами розенкрейцерства тоже причастимся как-нибудь на досуге. Пока что меня интригует только один вопрос: «Под плащами рыцарей того ордена, который нацеливал Колумба на неизведанный европейцами континент, скрывались посланцы Внутреннего Мира, агенты арий-атлантов?»
— Этот вопрос вам придется адресовать Консулу Внутреннего Мира и Посланнику Шамбалы. И если удастся что-либо разузнать, я на коленях готов умолять вас поделиться со мной этой информацией. Только со мной, ради удовлетворения собственного любопытства. А в общем, мне кажется, что вам будет о чем потолковать с этим шамбало-атлантом, — подытожил доктор Ридэ.
— Нам давно есть о чем поговорить, — многозначительно и, как показалось доктору Ридэ, угрожающе произнес Скорцени, все еще неотрывно всматриваясь в очертания Антарктиды на древней карте турецкого адмирала. — Предполагаю, что у нас будут долгие разговоры, дьявол меня расстреляй! И пусть эти подземельные атланты не думают, что там, в Новой Швабии, мы окажемся в роли низшей, по отношению к ним, расы.
