Стр 84 отсутствует
— Как вам фамилия вашего шефа из Штайнгадена? Ну, того, который угрожает разжаловать вас до унтершарфюрера и отправить на фронт?
— Вам известно даже это?! — удивленно взглянул Кройт, но почему-то не на Скорцени а на его адъютанта, словно ожидал от него подсказки.
— Вас спросили его фамилию и чин. — жестко напомнил Родль, зная, как Скорпени способен взрываться после таких наивных вопросов.
— Гауптштурмфюрер Шлипер.
— Наберите его номер, — приказал Скорцени и кивком головы показал Роллю: «Ваш выход, адъютант».
— Гауптштурмфюрер Шлипер? — тотчас же взялся за телефонную трубку адъютант. — Я — гауптштурмфюрер Родль, адъютант личною агенга фюрера по особым поручениям и коменданта особого укрепленного района «Альпийская крепость» Отто Скорцени. Сейчас с вами будет говорить сам оберштурмбаннфюрер Скорцени.
— Вы получили приказ фюрера, из которого следует, что вверенный вам район находится теперь в зоне «Альпийской крепости»? — прорычал Скорцени. буквально вырвав трубку из рук адъютанта,
— Так точно, получил, — услышал он в трубке высокий, козлиный какой-то голосок Шлипера.
— А у моего адъютанта создалось впечатление, что вы этого приказа фюрера в глаза не видели. Или может, вы не согласны с ним?
— Я не могу себе такое…
— Нет, вы так и скажите: «Меня не интересует мнение фюрера по поводу того, как Баварские Альпы следует превращать в неприступные для врага редуты, последние редуты рейха!» — совершенно сбивал он с толку владельца тоненького козлиного голоска, не позволяя ему при этом и слова молвить в ответ. — Вы слышали, Шлипер: последние редуты. И это не я сказал, это сказал фюрер! И сказал он это о нашей благословенной Богом Баварии, столица которой, Мюнхен, стала родиной национал-социализма. Родиной, а не пристанищем всякого бездельничающего сброда и все еще не повешенных дезертиров. Или вы и с этим тоже не согласны?!
— Вы, очевидно, не так поняли меня.
— Что вы там блеете, Шлипер, как гимназистка накануне первого аборта? Какого дьявола ваша территория забита всяким сбродом, именующим себя беженцами, каждый второй из которых — дезертир?!
— Наши агенты совместно с патрулями полевой жандармерии…
— А я сказал: очистить! Причем самым решительным образом! — громыхал Скорцени в трубку так, что своды кабинета Кройта буквально содрогались от его баса. — И еще. Моя ставка находится сейчас в замке Вальхкофен, и он же, по всей вероятности, в скором времени станет ставкой фюрера. Так вот, комендантом этой ставки назначен оберштурмфюрер Кройт. А я сказал: оберштурмфюрер, — настоял Скорцени, хотя окончательно сбитый с толку Шлипер и не собирался возражать. — Поэтому немедленно подготовьте представление о повышении его в чине, начертав на нем: «По личному приказу личного агента фюрера Отто Скорцени». По личному!
— Представление будет готово сегодня же, — пропел своим странноватым для мужчины, а тем более — для офицера гестапо, голоском гауптштурмфюрер. Но только потому, что Скорцени специально выдержал небольшую паузу, чтобы дать ему пропеть эти заверения.
— И займитесь, наконец, своими прямыми обязанностями, Шлипер! Не заставляйте меня усомниться в целесообразности вашего пребывания в рядах СС. Прямо скажу: вы меня огорчаете, Шлипер! А я никому не советую огорчать меня, слышите, вы, Шлипер или как вас там, — никому! — швырнул он трубку на рычаг и, не обращая внимания ни на Кройта, ни на Родля, вышел из кабинета.
Выходя вслед за ним, Родль снисходительно взглянул на все еще растерянно стоявшего за столом Кройта. Это был победный взгляд режиссера, который гордился талантом буквально из ничего сотворенного им великого актера.
