1. Красный вымпел над волной…
Финский залив, середина декабря 1939 г.
…Передышка была короткой. Собственно говоря, ее и не было вовсе…
В час ночи шестого декабря эскадренный миноносец «Гордый» отдал швартовы и покинул Таллин. Вслед за «Минском», «Гневным» и «Грозящим».
За двое суток, прошедших с момента возвращения из первого боевого похода, капитан третьего ранга Ревякин спал не больше четырех часов.
Потому что дел было невпроворот! Доклад замкомфлота о набеге на Раумо, минной постановке и потоплении двух финских транспортов в ходе самостоятельного разведывательного поиска. Устранение повреждений (слава Богу, небольших!), полученных во время шторма. Прием мазута, масла и воды. Погрузка боеприпасов и провианта. Совещание комначсостава в штабе флота перед новым походом. Инструктаж в политотделе. А потом в Особом отделе. И так далее. И тому подобное. Одним словом, ни минуты покоя! До самого выхода в море.
Только теперь, глядя на серебрящийся кильватерный след идущего впереди «Грозящего», Шурка понял, как он устал. Потому что от зрелища текущей воды его просто повело. И он понял, что сейчас рухнет на палубу. И уже не встанет.
Он вызвал на мостик старпома, спустился в свою каюту, сел на койку и отключился. Как был. Прямо в дождевике…
Приняв топливо и пополнив боезапас, второй дивизион эсминцев в полном составе ушел в Лиепаю. Для наращивания сил, осуществляющих блокаду финского побережья.
Поскольку сил этих в Лиепае не осталось. Крейсер «Киров» и эскадренный миноносец «Стремительный» лежали на дне, а эсминец «Сметливый» стоял у причала в Таллине. И ремонтировался. Во время шторма, оказавшегося роковым для «Кирова», «Сметливый» потерял обе носовые вьюшки и кормовой кранец с боезапасом. Кроме того, в двух котлах (из трех имевшихся) полопались водогрейные трубки.
Впрочем, с этими бедами экипаж мог справиться и собственными силами. Хуже было с политико-моральным состоянием. Которое было ниже ватерлинии…
При попытке подать на «Киров» новый буксирный конец вместо лопнувшего, ледяной балтийской волной были смыты за борт главный боцман Мошкин и краснофлот?цы Быков и Хрулев. И спасти их не было никакой возможности.
Как не было никакой возможности спасти и экипаж крейсера, который боролся за свой корабль до последнего. И ушел на дно вместе с ним. Вскоре после того, как лопнул буксир и «Киров» остался один на один с десятибалльным штормом.
Огромные, увенчанные пеной водяные горы падали на крейсер одна за другой. Изувеченный корабль не сдавался, но долго противостоять разбушевавшейся стихии не мог. Слишком неравными оказались силы.
Очередная волна вновь захлестнула носовые башни главного калибра и боевую рубку до самого дальномера. Несколько мгновений спустя они показались из-под воды. Но только для того, чтобы опять в нее опуститься… Теперь уже насовсем.
Под бешеными ударами волн броневая траверзная переборка шестьдесят первого шпангоута, столько часов преграждавшая путь воде после того, как «Кирову» миной оторвало носовую оконечность, наконец, не выдержала. И море рванулось внутрь крейсера. Заполняя отсек за отсеком. Убивая корабль. И его героический экипаж.
Агония длилась недолго. «Киров» приподнял корму с медленно вращающимися винтами. И соскользнул в беснующуюся черную пучину.
Очень быстро!
И все же не настолько быстро, чтобы радист не успел отстучать в эфир открытым текстом: «Погибаю, но не сдаюсь! Прощайте, товарищи…».
Командир «Сметливого» капитан второго ранга Кудрявцев стоял на мостике, сжимая побелевшими пальцами поручень, и молча смотрел, как уходит под воду со всем экипажем его флагман. Который он упрямо тащил на буксире сквозь шторм. В Таллин. До которого оставалось каких-то двадцать миль…
Когда ему доложили о последней радиограмме с «Кирова», он спустился к себе в каюту и застрелился.
Не от страха. Хотя Кудрявцев не сомневался, что на берегу его ждет трибунал. А от невыносимой боли человека, который мог спасти своих товарищей. Но не сумел.
В Таллин эсминец привел старший помощник капитан-лейтенант Колесников…
Оставшись без командира, сраженный гибелью крейсера, происшедшей на его глазах, экипаж «Сметливого» совсем сник… Вяло чинил корабль. Вяло грузил припасы. И, вообще, ходил как в воду опущенный…
Капитан первого ранга Алафузов, доложив наркому о результатах проведенной операции по ВЧ, немедленно отправился на «Сметливый».
Прошелся по кораблю… Посмотрел на это все… Поговорил с моряками… И собрал комсостав и коммунистов в кают-компании.
Выслушав доклад старпома, принявшего командование после гибели Кудрявцева, Алафузов мрачно прищурился. За показным бодрячеством врио командира пытался спрятать уныние и страх. Военком «Сметливого» держался немногим лучше. Отчетливо осознавая степень своей ответственности за происшедшее.
Уполномоченный Особого отдела уже снял показания с обоих. Но с арестом пока не спешил. Ожидая приказа сверху. Поскольку в органах был не новичок. И отлично знал, что инициатива - штука наказуемая.
Но это было сейчас не важно! Командира и военкома можно поменять. А где взять экипаж?! Сейчас надо было любой ценой воодушевить людей! И вдохновить их на бой с врагом! Потому что у Алафузова было теперь на два корабля меньше. И каких корабля! Владимир Антонович скрипнул зубами…
- Товарищи коммунисты! - тяжело поднялся замкомфлота, когда военком, стушевавшись под его суровым взглядом, скомкал свое выступление. - Балтийский флот понес тяжелейшие потери. В бою с подлым и коварным врагом погибли эсминец «Стремительный» и крейсер «Киров»… Погибли геройски! Вот последняя радиограмма с «Кирова», - Алафузов взял листок и прочитал. - «Погибаю, но не сдаюсь! Прощайте, товарищи!», - он оглядел сумрачные лица присутствующих. - Предлагаю почтить память погибших товарищей вставанием.
Зашумели, сдвигаясь стулья. Все встали. В кают-компании повисла тишина…
И стало слышно, как бьется волна за бортом эсминца. Как стучат подошвами по сходням краснофлотцы, таская ящики с припасами. И мерно гудят насосы, закачивая топливо в цистерны корабля. А на полубаке, прямо над головой, гремят кувалды.
- Прошу садиться, - сказал Алафузов минуту спустя. - Вчера, в бою с врагом погибло девятьсот наших товарищей… Но эти жертвы были не напрасны! - возвысил он голос. - Своим набегом они отвлекли на себя внимание врага! И приняли на себя весь его огонь! Поэтому мы и смогли нанести белофиннам такой внезапный и жестокий удар в Ботническом заливе!.. Там, где они нас не ждали!.. Потому что все их внимание было приковано к крейсеру «Киров» и эсминцам «Стремительный» и «Сметливый»!.. Благодаря чему нами были до основания разрушены важнейшие вражеские порты Вааса, Пори и Раумо, через которые англо-французские империалисты снабжали оружием своих белофинских прихвостней! А все их фарватеры мы забросали минами! А кроме этого, потопили десять транспортов!.. И это наша общая победа, товарищи!
Алафузов окинул взглядом моряков, заметно оживившихся после его слов. Потухшие глаза снова загорелись. Потому что понесенные потери теперь обрели смысл. А тяжкое поражение превратилось в настоящую победу. Трудную и дорого оплаченную. Но все-таки Победу!..
- Командование внимательно изучит все материалы вашего героического похода. Но уже сейчас я могу с уверенностью сказать, - замкомфлота сделал паузу и закончил, твердо и веско. - Экипаж «Сметливого» сделал все ради спасения своих боевых товарищей! И не его вина, что они погибли, а подлого врага! Который должен быть уничтожен!..
Вернувшись в штаб, Алафузов приказал вестовому заварить чаю. Как можно крепче! Он не спал уже несколько суток. И в ближайшее время позволить себе этого не мог. Поскольку боевые действия в Финском заливе развивались по нарастающей. Не взирая на смену командования флотом. А, может быть, как раз, именно, поэтому…
Как только стих шторм, Отряд особого назначения КБФ приступил к выполнению боевой задачи, ради которой и был сформирован - высадке десанта на острова Сейскари, Лавенсаари, Суур-Тютерсаари, Нарви, Соммери и Суурсаари. Которые третьего декабря были переданы Советскому Союзу в вечное владение Народным Правительством Финляндии. В соответствии с Договором о дружбе и взаимопомощи.
Отряд особого назначения (восемь транспортов, три сторожевика, двенадцать тральщиков, шестьдесят катеров, буксиров и мотобаркасов) совместно с Отрядом корабельной поддержки (эсминцы «Артем», «Володарский», «Ленин», «Карл Маркс» и «Энгельс») должен был обеспечить доставку и поддержать артогнем высадку на островах частей отдельной специальной стрелковой бригады Береговой обороны Краснознаменного Балтийского флота.
Командир Отряда особого назначения капитан первого ранга Рамишвили был обстрелянным боевым моряком. Участвовал в справедливой борьбе испанского народа против фашизма. Был награжден орденами Красного Знамени и Красной Звезды.
Правда, встретиться с врагом в открытом море ему ни разу так и не довелось. Дон Хуан Гарсиа (он же капитан второго ранга Семен Рамишвили) являлся военным советником при командире Картахенской военно-морской базы. И все свои силы, знания, навыки и умения отдавал делу организации бесперебойной работы по обеспечению жизнедеятельности республиканского флота и приему советских транспортов с оружием и боеприпасами для сражающейся Испании. Под прямым руководством дона Николаса Лепанто - нынешнего наркома ВМФ, а тогда военно-морского атташе при Полпредстве СССР в Испании и главного морского советника капитана первого ранга Кузнецова. Которого помнил еще по годам совместной учебы в военно-морском училище имени Фрунзе.
В училище Семен Рамишвили был старше Николая Кузнецова на целый курс. А теперь, вот, на десяток ступеней служебной лестницы младше.
Впрочем, это его нисколько не беспокоило. В смысле, не беспокоило количество широких полос на рукавах. К командованию эскадрами, флотилиями и флотами Семен никогда не рвался. Предпочитая преподавательскую работу. После окончания адъюнктуры Военно-морской академии имени товарища Ворошилова он в течение года служил старшим преподавателем. Сначала на Спецкурсах комсостава ВМФ при академии, а потом на кафедре оперативного искусства. Что его вполне устраивало.
В мае-июне этого года ему, правда, пришлось временно исполнять обязанности начальника штаба КБФ (а куда денешься, приказ есть приказ!), пока командование подбирало подходящую кандидатуру на эту многотрудную и многохлопотную должность. А потом еще полгода отслужить замначштаба. Но, в конце концов, все устаканилось и месяц назад он был назначен начальником Военно-морского училища имени товарища Фрунзе, альма-матер советских военных моряков.
Одновременное назначение командиром Отряда особого назначения капитан первого ранга Рамишвили воспринял как досадную помеху. Являющуюся, однако, необходимым и достаточным условием для назначения на училище. И взялся за дело со всей решительностью. Чтобы разделаться с ним как можно скорее.
А дело было далеко не простым.
Во-первых, под его командованием оказалось более восьмидесяти вымпелов. Совершенно разнородных. То бишь, разнообразных. По всем параметрам. И боевые корабли (сторожевики, быстроходные тральщики, морские охотники и торпедные катера), и гражданские суда (пароходы, буксиры и мотобаркасы).
Во-вторых, отдельная специальная стрелковая бригада, которую Отряд особого назначения должен был высаживать на финских островах (и, что вполне вероятно, на финском побережье, а, может, даже и в самом Хельсинки) была сформирована на базе Кронштадтского крепостного стрелкового полка несколько месяцев назад. Со всеми вытекающими последствиями. В смысле, уровнем боевой подготовки.
Старослужащие краснофлотцы умели стрелять из винтовок и ходить строем. На оценку «удовлетворительно». А новобранцы только-только одолели курс молодого бойца. Но самое главное, ни те, ни другие, ни разу (!) не участвовали в реальном десантировании. Даже во время учений. Потому что осенние общефлотские маневры, в ходе которых предполагалось, в том числе, отработать и высадку морского десанта, были отменены наркомом ВМФ в связи с начавшейся в Европе войной.
Судя по разведданным штаба флота гарнизоны на всех островах, включая самый большой из них - Гогланд (он же Суурсаари) - были не велики. Несколько сторожевых катеров. Шюцкор и морская погранохрана. Однако штаб отряда разработал операцию по всем правилам. То бишь, с учетом всех возможных вариантов развития событий и непредвиденных осложнений. С авиационной и артиллерийской подготовкой. И высадкой всех частей бригады. Включая артиллерию.
Столько сил и средств для захвата Суурсаари, вообще говоря, не требовалось. Но, учитывая вероятность последующего десантирования в более укрепленных местах (в том же Хельсинки, например) капитан первого ранга Рамишвили решил использовать все имеющиеся возможности для тренировки бойцов и командиров бригады и отряда. В условиях, не просто приближенных к боевым. А по-настоящему боевых…
На рассвете пятого декабря скоростные бомбардировщики пятьдесят седьмого бомбардировочного авиаполка ВВС КБФ приступили к бомбардировке островов Сейскари, Лавенсаари, Суур-Тютерсаари, Нарви, Соммери и Суурсаари.
А шестого, в семь тридцать утра, из Пейпии и Усть-Луги вышли корабли и суда Отряда особого назначения с отдельной специальной стрелковой бригадой на борту, построились в походный ордер и двинулись каждый в своем направлении.
Капитан первого ранга Рамишвили, подняв брейд-вымпел на сторожевом корабле «Буря», возглавил Суурсаарский отряд, самый многочисленный (шесть транспортов, два сторожевых корабля, шесть быстроходных тральщиков и три десятка катеров, в том числе двенадцать торпедных с десантно-штурмовыми группами первого броска). Эскадренные миноносцы «Артем», «Володарский» и «Энгельс» уже ожидали отряд в точке рандеву. Лавенсаарский отряд должен был поддерживать эсминец «Карл Маркс», Сейскарский - «Ленин», а остальным предстояло обойтись собственными силами - сторожевиками (Суур-Тютерсаарский отряд) и тральщиками (Нарвиский и Соммерский).
Операция прошла как по нотам. В общем и целом. Но без бардака все-таки не обошлось. Потому что без него обойтись не могло.
Во-первых, потому что, как выяснилось, понятие «точка рандеву» штурманы эсминцев и кораблей отряда специального назначения, понимали по-разному. Хотя учились штурманскому делу в одном и том же училище и пользовались одними и теми же лоциями и наставлениями. Но это не помогло. Поэтому из-за ошибок в счислении рандеву состоялось на два часа позже, чем это было запланировано.
Во-вторых, потому что в поисках финских кораблей повсюду летали героические летчики ВВС КБФ. Атакуя все, что обнаруживали. На всякий случай…
Первым бомбардировке подвергся «Карл Маркс». Командир корабля капитан-лейтенант Ефет искусно увернулся от шести стокилограммовых фугасных авиабомб, которые высыпал на него какой-то залетный СБ. Пилот упомянутого (отнюдь не литературными эпитетами!) самолета, в свою очередь, проявил не меньшее искусство, уворачиваясь от залпов зениток атакованного им «вражеского броненосца». Поэтому все окончилось благополучно. И для эсминца. И для бомбардировщика.
А вот, эскадрилья «чаек», оказывавшая авиационную поддержку высадке на Суурсаари, добилась гораздо большего «успеха», проштурмовав уже высадившийся на остров и вошедший в поселок Сууркюля десант (о чем пилоты своевременно извещены не были, поскольку радио на борту истребителей не имелось). Вследствие чего завязался жаркий бой между закрепившейся в поселке десантно-штурмовой группой и второй волной десанта, спешившей им на помощь. И лишь усилиями флагарта майора Волина, который под огнем бегал от одного подразделения к другому, уговаривая моряков прекратить стрельбу, удалось таки остановить кровопролитие.
Потери в результате всей этой кутерьмы составили шесть человек ранеными. Что с одной стороны радовало (а кому под трибунал хочется!), а с другой - огорчало (поскольку и десантники, и пилоты стреляли на «удовлетворительно»).
В отличие от эскадренных миноносцев. Которые отстрелялись на «хорошо» и «отлично». И разнесли в пух и прах не только все постройки в Киискинкюля и Сууркюля, но и маяк. А это было уже совершенно напрасно! Потому что маяк был бы значительно полезнее, останься он цел. Впрочем, победителей не судят.
Красный флаг над островом подняли? Подняли! Потери имеются? Никак нет! Сверлите дырочки на кителях!
На других островах ситуация развивалась по схожему сценарию. Бомбежка. Артобстрел. Энергичная высадка. И красный флаг над дымящимися развалинами.
Совершенно безлюдными. Поскольку белофинны сразу после начала войны эвакуировали на Большую землю все свои гарнизоны…
В час ночи седьмого декабря комфлота Левченко доложил комфронта Коневу об успешном завершении операции по захвату бывших финских, а теперь советских, островов Сейскари, Лавенсаари, Суур-Тютерсаари, Нарви, Соммери и Суурсаари. Что должно было сыграть важную роль в дальнейших боевых действиях.
На Лавенсаари штаб Краснознаменного Балтийского флота планировал построить аэродром. А на Суурсаари (он же Гогланд) оборудовать передовую маневренную базу. И сосредоточить там основные силы Отряда особого назначения. Для их последующего использования. Поэтому после захвата Сейскари, Суур-Тютерсаари, Нарви и Соммери на них были оставлены лишь небольшие гарнизоны (где отделение, где взвод), а остальные десантники переброшены на Суурсаари. Уже восьмого декабря. И приступили к обустройству. На новом месте. Менее чем в ста километрах от Хельсинки, менее чем в пятидесяти от Ловиисы, менее чем в сорока от Котки…
Помощник командира первого минно-торпедного авиаполка майор Галушка бросил взгляд на планшет, пристегнутый к колену. До цели оставалось пять минут полета…
Вот уже целую неделю его полк бомбил береговые батареи в районе Хельсинки. Двенадцатидюймовые на островах Макилуото и Куйвассаари, десятидюймовые на Вилинки, Рюссянсаари, Катайялуото и Изоссаари, шестидюймовые на Миессаари, Хармая, Сантахамина, Суоменлинна и Кустанмиекка.
Бомбил без особого успеха. Теряя в каждом вылете, то один экипаж, то два. Иногда три. То от зенитного огня. То по не боевым причинам. Которые во время войны никто не отменял. Штурманы блудили. Пилоты не выдерживали линию взлета. Или били машины во время посадки. В сложных метеоусловиях. И в простых. Плюс отказы. На одном движке садиться нелегко. Даже если ты помкомполка.
А пришлось. Вчера…
Им еще повезло - мотор обрезало не на взлете, а на кругу.
Галушка пересел на другую машину и снова повел девятку на Рюссянсаари. Сквозь огонь. Хотя понимал, что бомбить эту батарею с горизонтального полета с высоты три тысячи метров по ведущему (даже с его штурманом!) бесполезно. Потому что математика - это наука! Которая с точностью до третьего знака после запятой утверждает, что точечную цель бомбить девяткой с горизонтального полета с высоты три тысячи метров по ведущему бесполезно. Потому что вероятность попадания равна нулю. И в первом, и во втором, и в третьем знаке. После запятой.
А что делать? Приказ - есть приказ. И его надо выполнять…
Он и выполнял. И его ребята выполняли. Ценой своей жизни.
Начальник ВВС Краснознаменного Балтийского флота полковник Ермаченков, хотя и не оканчивал академий (исключительно по молодости лет), но успел уже многое. Командовал звеном, отрядом, эскадрильей, истребительной авиабригадой. Сражался на Хасане. А три месяца назад за разгром самурайской «эскадры возмездия» был удостоен звания Герой Советского Союза.
Там, на ТОФе, во время разгрома этой самой «эскадры возмездия» он и убедился в эффективности ударов пикировщиков по малоразмерным маневрирующим целям.
Поэтому, получив приказ уничтожить береговые батареи, прикрывающие Главную базу ВМС Финляндии, полковник Ермаченков обратился к комфлота с предложением использовать для уничтожения этих малоразмерных (но, к счастью, не маневрирующих) целей пикировщики восьмидесятой смешанной авиабригады особого назначения.
Левченко предложение Ермаченкова поддержал. Но. Поскольку в данный момент восьмидесятая бригада осназ выполняла более важную боевую задачу (бомбила береговые батареи в районе Виипури), подтвердил отданный ранее приказ. Добавив при этом, что как только батареи на Бьорке и в Хумалийоки будут уничтожены, приложит все усилия, чтобы убедить комфронта перенацелить бригаду Залевского на Хельсинки. А до тех пор приказал всеми наличными силами ежедневно наносить бомбовые удары по белофинским батареям, а также усилить их авиаразведку.
Но этим комфлота не ограничился и приказал штабу флота запланировать набеговую операцию канонерских лодок. В целях обнаружения замаскированных орудийных позиций береговых батарей на подступах к Хельсинки.
В течение пятого-шестого декабря восьмидесятая смешанная авиабригада особого назначения совершила почти сотню самолетовылетов на уничтожение береговой батареи Сааренпя и еще столько же на уничтожение батареи в Хумалийоки. Сровняв обе с землей. И доказав тем самым высокую эффективность нового тактического приема (нанесение бомбового удара с пикирования) не только по морским, но и по наземным малоразмерным целям. А уже девятого приступила к выполнению новой боевой задачи - уничтожению береговых батарей в районе финской столицы.
Приказ начальника ВВС фронта комдив Залевский получил еще седьмого числа. И сразу же взялся за подготовку операции. Для чего, вместе со своими флагманскими специалистами, начштаба и командирами полков, немедленно вылетел в Котлы, где находился штаб восьмой бомбардировочной авиабригады ВВС КБФ и дислоцировался пятьдесят седьмой скоростной бомбардировочный авиаполк.
Для обмена опытом. В смысле, за свежей информацией. Об этих батареях, которые моряки долбили уже почти неделю.
Отработав в Котлах по полной программе, Залевский на обратном пути не поленился побывать и в Беззаботном. Чтобы потолковать о том же самом с командиром, начштаба и комэсками первого минно-торпедного. А наутро отправил начальника разведки в штаб пятнадцатого морского разведывательного авиаполка. Который должен был отснять белофинские орудийные позиции во время перестрелки вражеских батарей и наших канонерских лодок.
Канлодки дразнили финнов каждый божий день, начиная с пятого числа, и у разведчиков уже накопилось достаточно фотоматериалов, чтобы определить, где и сколько установлено морских орудий, где и сколько - зениток.
Так что можно было приступать.
На рассвете девятого декабря на Пулковском аэродроме заревели авиамоторы. Час спустя в небо поднялись двадцать четырехмоторных гиганта с четырьмя десятками истребителей на внешней подвеске. У каждого из которых под крыльями чернели по две двухсотпятидесятикилограммовых фугасных авиабомбы.
Построившись на кругу и дождавшись подъема истребителей, восемьдесят пятый Краснознаменный смешанный авиаполк особого назначения во главе с Героем Советского Союза полковником Коккинаки двинулся на запад.
Чтобы повернуть в районе Таллина на север и разделиться. Один отряд должен был нанести удар по батарее Макилуото. Которая планам советского командования мешала не очень. Однако финнам это знать было не обязательно. Остальные отряды должны были разделиться на подходе к Хельсинки. И отправиться каждый к своей цели самостоятельно. С собственным истребительным прикрытием.
Этим налетом Залевский планировал уничтожить (или, как минимум, вывести из строя) двенадцати- и десятидюймовые береговые батареи Макилуото, Куйвассаари, Вилинки, Рюссянсаари, Катайялуото и Изоссаари.
Пикировочные эскадрильи восемьдесят четвертого бомбардировочного авиаполка особого назначения Героя Советского Союза полковника Байдукова поднялись вслед за СПБ. Их прикрывали две оставшихся эскадрильи восемьдесят третьего истребительного авиаполка осназ Героя Советского Союза полковника Супруна. Байдуковцы, по замыслу комдива Залевского, должны были уничтожить шестидюймовые батареи Миессаари, Хармая, Сантахамина, Суоменлинна и Кустанмиекка.
После чего канонерские лодки «Красное Знамя», «Красная Горка» и «Кронштадт» в очередной раз переведаются с финнами в артиллерийской дуэли. Если, конечно, у тех останется из чего стрелять.
Впрочем, комдив Залевский был реалистом. И понимал, что за один вылет разобраться с этими батареями вряд ли удастся. Но, тем не менее, предполагал, что врагу будет нанесен значительный урон. Который должны зафиксировать «эмбэрухи» пятнадцатого морского разведывательного полка.
После дешифровки фотоснимков, которые они привезут, штабы восемьдесят пятого и восемьдесят четвертого авиаполков наметят цели для завтрашней бомбардировки. И так будет продолжаться до тех пор, пока на вражеском берегу не останется ни одного орудия в радиусе пятидесяти километров от Хельсинки…
Старший лейтенант Никашин оторвался от подкрыльевых ферм ТБ одновременно со своим напарником, Сашкой Долговым. Который должен был атаковать батарею Макилуото вслед за ним. Чуть-чуть погодя. А потом все остальные.
Три месяца назад они тем же макаром утопили самурайский крейсер в Японском море. Но крейсер был большой. Двести метров в длину. Двадцать в ширину.
А тут всего одна башня. Хотя и двенадцатидюймовая…
Алексей вошел в пике и приник к прицелу. Башня была расположена там, где ей и было положено. В смысле, именно там, куда указывала стрелка на его фотопланшете, нарисованная полковым разведчиком. Вокруг орудийного дворика на снегу чернели воронки - следы предыдущих бомбардировок. Многочисленных. Но безуспешных…
Точка превратилась в пятнышко. Алексею показалось, что он даже различает тоненькие усики орудийных стволов. А может, и не показалось. Высота была не более пятисот метров… Пора! Он нажал кнопку бомбосбрасывателя и потянул ручку управления на себя. И вырвал машину из пике. Свечой! А потом оглянулся и увидел черное облако взрыва, вздымающееся там, куда указывала стрелка на его фотопланшете. В смысле, там, где стояла эта белофиннская двенадцатидюймовая башня. А на нее уже пикировал Сашкин «ишачок». И еще шесть были на очереди…
»Работа у нас ювелирная» - подумал Алексей, выравнивая истребитель и вставая в вираж над островом в ожидании товарищей. - «Но интересная! И оч-чень нужная!»
ТБ, между тем, уже развернулись и под прикрытием ребят из восемьдесят третьего полка встали на обратный курс. Никашин собрал эскадрилью и помчался вслед за ними. С чувством честно выполненного долга.
А для финнов все еще только начиналось.
Старший лейтенант Живописцев перевернул свой СБ, плавно убрал газ, выпустил тормозные решетки и вошел в пике. Стрелка альтиметра крутилась словно вентилятор. Орудийный дворик стремительно увеличивался в плане. Еще немного… Еще чуть-чуть…
- Сброс! - доложил штурман. И закричал, не выдержав. - Выводи, Леха! Выводи!..
Живописцев потянул на себя штурвал. Изо всех сил!.. Которых уже не хватало… Но он тянул и тянул… Зная, что самолет его послушается. И выйдет из этого пике!.. Как не раз уже выходил во время испытаний. Которые он, старший лейтенант Алексей Живописцев, сам и проводил в полку боевого применения Научно-испытательного института ВВС. Этим летом. Таким уже далеким…
Все!.. Вывел!
Алексей убрал решетки и толкнул вперед оба рычага газа. На полную. Надо набрать высоту и собрать звено. А потом - домой.
- Цель поражена! - доложил стрелок-радист.
Не зря слетали, подумал Алексей, и покрутил головой, осматриваясь. А потом уменьшил скорость. Ребята отбомбились и потихоньку подтягивались. А в вышине, прямо над ними, кружило звено краснозвездных истребителей.
Все в порядке…
Пока пикировщики разбирались с береговыми батареями под Хельсинки, восьмая бомбардировочная бригада ВВС КБФ навалилась на батареи в районе Хамины и Котки. Дабы финны не догадались о направлении предстоящего удара.
Но провести финнов на этот раз не удалось…
К шестнадцатому декабря восьмидесятая авиабригада, совершив более девятисот самолетовылетов, вдребезги разнесла все батареи на подступах Хельсинки. И тогда командующий ВМС Финляндии генерал-майор Валве решил перебросить в Главную базу броненосец «Ильмаринен». Чтобы прикрыть ее от возможной атаки с моря. И с воздуха.
К этому времени в Хельсинки уже были стянуты все зенитные батареи, откуда только можно. И даже оттуда, откуда нельзя. Но лишние восемь стомиллиметровых универсальных орудий, снабженных системой централизованного управления зенитным огнем, в данной ситуации лишними не были. А вовсе наоборот.
Валве и «Вайнемяйнен» в Хельсинки перевел бы. Если бы тот не превратился в плавучую батарею после того, как в него в первый же день войны угодила тяжелая авиабомба. Которая взорвалась в машинном отделении. Перебив всех мотористов и разворотив дизель.
Прорыв прошел без сучка и задоринки. И поутру «Ильмаринен» уже стоял на рейде Хельсинки. Развернув орудия в сторону моря. В полной боевой готовности.
Подводные лодки Щ-309 и Щ-320, находившиеся на своих позициях в районе Аландских шхер и полуострова Ганге, финский броненосец и два, сопровождавших его сторожевика, благополучно прошляпили. Попросту не заметив в ночной темноте.
Дежурившая у полуострова Порккалаудд М-75, обнаружив на рассвете следующий курсом норд-норд-ост финский ББО, атаковала его двумя торпедами. Но неудачно.
Командир лодки старший лейтенант Тарасов в сердцах врезал кулаком по перископу, глядя, как броненосец неторопливо продолжает свой путь. Но делу это не помогло. Больше стрелять было нечем.
Поскольку запасных торпед на борту не имелось. А сорокапятимиллиметровое орудие, которое могло пригодиться при встрече с невооруженным транспортом, в бою с броненосцем было совершенно бесполезно.
Лодки типа «М» были относительно недорогостоящими в производстве. И даже могли транспортироваться по железной дороге в собранном виде. Что открывало возможность маневрирования по внутренним путям между разобщенными морскими театрами. Однако за это пришлось дорого заплатить. Автономность «Малюток» составляла всего десять суток. Более того, после первой же атаки с выпуском двух торпед они должны были возвращаться на базу. Для перезарядки.
Где-то в отдалении (на пределе дальности торпедного хода) громыхнуло. Тарасов чертыхнулся. Торпедированные скалы ко дну не пойдут. А вот они могут! За милую душу! Потому что оба шедших в охранении сторожевика развернулись. И прибавив ход, двинулись в сторону М-75. Видимо, увидев бурун от ее перископа…
Сторожевики отвязались от них лишь два часа спустя. Сбросив в общей сложности тридцать глубинных бомб. Но, к счастью, в стороне от затаившейся на дне лодки.
Дождавшись пока финны уйдут, Тарасов всплыл и радировал в штаб флота о происшедшем. И получил приказ оставаться на позиции и продолжать наблюдение. Пока не придет замена…
Узнав о том, что появилась новая крупная цель, комдив Залевский потер руки. Батареи - батареями. А вкус к потоплению бронированных многобашенных гигантов, после разгрома самурайской эскадры у Залевского появился отменный. «Илю-Маню» гигантом, конечно, назвать было нельзя. Но, в любом случае, это был самый крупный вражеский корабль на театре. И, ясное дело, его надо было топить!
Комдив вызвал начальника штаба и поручил срочно разработать план удара по белофинскому броненосцу. Поэтому, когда поступил приказ нанести этот удар, бригада к нему была уже готова.
Утром семнадцатого декабря восьмидесятая смешанная авиабригада особого назначения в полном составе (все боеготовые машины!) вылетела на Хельсинки.
Первым шел восемьдесят четвертый полк. Три его эскадрильи должны были отбомбиться по позициям зениток с горизонтального полета, а две - с пикирования. Затем те же позиции должны были по очереди проштурмовать «эрэсами» четыре эскадрильи восемьдесят третьего полка, которые сопровождали бомбардировщики. После чего в дело вступали И-16 СПБ восемьдесят пятого полка. Которые это дело (в смысле, потопление броненосца) и должны были завершить. Восьмьюдесятью двухсотпятидесятикилограммовыми фугасными авиабомбами.
Уцелеть после такого налета не смог бы даже флагман Императорского флота Японии линкор «Нагато». А не то, что какой-то там каботажный дизель-электрический ледокол. Хотя и тяжеловооруженный. И местами даже бронированный.
Он и не уцелел…
Судя по данным воздушной разведки то, что когда-то громко титуловалось броненосцем береговой обороны, сидело в воде по самую палубу. Раздолбанное в дребезги. И до черна обгоревшее после взрыва погребов боезапаса.
Восьмидесятая авиабригада в ходе налета понесла свои первые потери. Зенитным огнем противника были сбиты ДБ, два СБ и три И-16.
Но главное было сделано! Вражеская столица осталась совершенно беззащитной. И с моря. И с воздуха.
Вечером того же дня началась погрузка десанта. И морского. И воздушного.
Отдельная специальная стрелковая бригада грузилась на корабли и суда Отряда специального назначения, а первый и второй воздушно-десантные корпуса Тринадцатой армии - на тяжелые бомбардировщики.
Час Хельсинки пробил!
