— Ты когда-нибудь думал, Финн…

— Стараюсь обходиться без этого.

— Ты замечал, что жизнь похожа на театральные маски — здесь комедия, там трагедия? — спросил я.

— Видел я такие маски, перед занавесом и в антракте, в нашем театре. И что же?

— Тебе не приходило в голову, что события каждого дня, или выражение на наших лицах, напоминает эти маски, перетекают ежечасно из одного состояния в другое? — сказал я.

— Глубоко копаешь. Это просто.

— Неужели?

— В хорошие дни, когда твое лицо раскалывается от хохота, ты входишь в мой паб через парадный вход.

— А в плохие?

— Проникаешь с черного хода, чтоб тебя не видели. Прячешься в философической кабинке, где выстроились двойные и тройные.

— Я запомню твой черный ход, Финн.

— Запомни. И хватит думать. От этого только становишься развалиной. Мой дядя побывал однажды в Риме и умер после этого, от развалин. Он увидел столько разрушенных зданий, что у него начался приступ меланхолии, он приехал домой, прибежал к парадному входу и свалился, не дойдя до стойки бара. Если бы он догадался воспользоваться черным ходом, может, дожил бы до выпивки.

— Который это был дядя, Финн?

— Мы еще к нему вернемся. А пока убери свои потнючие лапы от мозгов. Тебе не приходило в голову, что все университетские профессора, когда-либо забредавшие сюда, страдали от мигрени?

— Не приходило.

— Мозг повреждается от поисков ответов на вопросы. Согласен?

— В общем, да.

— Сказать, чего не хватает профессорам? Сходить на похороны. Вроде тех, с которых мы только что пришли. Именно! После долгой проповеди и еще более долгих возлияний они будут рады, что остались живы, и убегут, пообещав не читать книжек хотя бы месяц, а если и прочитают, не верить прочитанному. Ты сегодня вечером возвращаешься в Дублин?

— Да.

— Тогда возьми вот эту карточку. Это паб на Графтон-стрит с красивой черной дверью, где лечение быстрее и результаты долговечнее.

Я посмотрел на карточку.

— «Четыре провинции». Неужели в Дублине хоть один паб сравнится с твоим? Почему ты не говорил мне?

— Мне нравится твоя болтовня, и я опасаюсь конкуренции. Иди. Он не лучший, но годится, когда воскресенье воцаряется на целую вечность с полудня до заката.

— «Провинции», — прочитал я вслух. — «Четыре».