Книга: Правила секса
Назад: Шон
Дальше: Шон

Пол

До «Каса Мигель» на свое первое свидание в тот субботний вечер в начале октября я так и не добрался. Я был у себя в комнате, одевался и был настолько недоволен своим прикидом, что за полчаса переоделся четыре раза. Это уже становилось просто смешно, а время приближалось к семи, и, потому как машины у меня не было, я собирался вызвать такси. В очередной раз переодевшись, я выключил кассету Smiths и уже буквально стоял на пороге, когда в комнату вломился Раймонд. На нем лица не было, и, сбиваясь с дыхания, он выдал:
— Гарри пытался покончить с собой.
Я так и знал, что произойдет что-нибудь такое. Прямо-таки чувствовал, что возникнет какая-нибудь помеха, которая не даст этому вечеру осуществиться. Весь день меня не покидало ощущение, что произойдет что-то, отчего весь вечер пойдет коту под хвост.
— Что значит — Гарри пытался покончить с собой? — спросил я, сохраняя спокойствие.
— Тебе надо в Фелс. Он там. О черт. Господи Иисусе, Пол. Мы должны что-то сделать.
Никогда не видел, чтобы Раймонд так загонялся. Выглядел он так, будто сейчас ударится в слезы, и этому событию (мнимому самоубийству первогодки? да ладно!) он уделил чересчур много эмоций.
— В охрану позвони, — предложил я.
— Охрану? — завопил он. — Охрана? Охрана-то какого хрена будет делать? — Он схватил меня за руку.
— Скажи им, что первокурсник пытался покончить с собой, — сказал я ему. — Поверь, они будут в течение часа.
— Что ты такое несешь, черт возьми? — выпалил он писклявым голосом, не выпуская моей руки.
— Прекрати! — сказал я. — С ним все будет в порядке. У меня встреча в семь.
— Поехали давай! — заорал он и потащил меня из комнаты.
Я схватил шарф с вешалки, умудрился захлопнуть дверь до того, как засеменил за Раймондом вниз по лестнице и в Фелс. Мы шли по коридору Гарри, и вдруг мне стало страшно. Я и так порядком струхнул по поводу свидания с Шоном (Шон Бэйтмен — это имя я нашептывал себе весь день, чуть ли не молясь на него: в душе, в кровати под подушкой, другая подушка между ног) и еще больше, что опоздаю и все испорчу. И это вызывало у меня больше паники, нежели мнимое самоубийство: тупой первокурсник Гарри, пытающийся покончить с собой. Как он вообще это сделал, думал я, направляясь к его двери, а Раймонд тяжело дышал, издавая странные звуки. Передознулся аспирином с алкоголем? Что его спровоцировало? CD-плеер сдох? Или «Полицию Майами: отдел нравов» отменили?
В комнате Гарри было темно. Работала только настольная лампа черного металла, на пружинах, под постером с Джорджем Майклом. Гарри лежал на кровати, с закрытыми глазами, в типичном наряде первогодки: шорты (это в октябре-то!), свитер поло, высокие кроссовки, — болтая головой из стороны в сторону. Рядом с ним сидел Дональд, пытаясь заставить его проблеваться в мусорную корзину рядом с кроватью.
— Я привел Пола, — сказал Раймонд, словно спасение жизни Гарри было именно в этом.
Он подошел к кровати и посмотрел вниз.
— Что он принял? — спросил я, стоя на пороге. И посмотрел на часы.
— Мы не знаем, — ответили они одновременно. Я подошел к столу и взял полупустую бутылку виски
«Дьюарс».
— Не знаете? — раздраженно спросил я. Принюхался к бутылке, словно в ней и крылась разгадка.
— Слушай, мы везем его в больницу Данхам, — сказал Дональд, пытаясь его приподнять.
— Так это же в гребаном Кине! — заорал Раймонд.
— Ну а где же еще-то, придурок? — крикнул Дональд.
— В городе есть больница, — сказал Раймонд, а потом: — Ты, идиот.
— Мне-то откуда знать?! — заорал Дональд.
— У меня встреча в семь, — сказал я.
— Да на хуй встречу. Подгоняй тачку, Раймонд! — выкрикнул Дональд на одном дыхании, поднимая Гарри.
Раймонд проворно проскочил мимо меня в коридор. Я услышал, как хлопнула задняя дверь Фелс-хауса.
Я подошел к кровати и помог Дональду поднять на удивление легкого Гарри. Дональд приподнял руку Гарри и по какой-то причине снял кашемировую жилетку, в которой он был, и швырнул ее в угол.
— Что ты делаешь? — спросил я.
— Моя жилетка, не хочется испортить, — сказал Дональд.
— Что делать-то будем? — прокашлял Гарри.
— Смотри, он жив, — произнес я с обвинительной ноткой в голосе.
— О господи, — сказал Дональд, окинув меня взглядом. — Все будет хорошо, Гарри, — прошептал он.
— По мне, так он нормально выглядит. Пьяный, может, — сказал я.
— Пол, — произнес Дональд своим исступленным поучительным тоном, закипая от злости, хотя губы едва двигались, — он позвонил мне перед ужином и сказал, что собирается покончить с собой. Я пришел к нему после ужина — и взгляни на него. Он явно что-то принял.
— Что ты принял, Гарри? — спросил я, слегка пошлепывая его своей свободной рукой.
— Давай, Гарри. Скажи Полу, что ты принял, — убеждал Дональд.
Гарри лишь кашлянул в ответ.
Мы потащили его, смердящего вискарем, по коридору. Он был без сознания, голова болталась. Мы вытащили его на улицу как раз тогда, когда Раймонд подъехал к задней двери Фелс-хауса.
— Почему он это сделал? — спросил я, когда мы пробовали засунуть его в машину.
— Дональд, садись за руль, — сказал Раймонд, вылезая из «сааба», чтобы помочь нам уложить его на заднее сиденье.
Работал двигатель. У меня начинала болеть голова.
— Я только автомат вожу, — выговорил Дональд.
— Черт подери! — заорал Раймонд. — Тогда назад садись.
Я же сел вперед на пассажирское сиденье и не успел даже дверь захлопнуть, как Раймонд газанул.
— Зачем он это сделал? — снова спросил я, когда мы уже проехали ворота охраны и половину Колледж-драйв.
Я думал попросить их высадить меня в Северном Кэмдене, но знал, что этого они мне никогда не простят, и не стал.
— Он сегодня узнал, что его родители не родные, а приемные, — проговорил Дональд с заднего сиденья.
Голова Гарри была у него на коленях, и он снова закашлялся.
— О, — произнес я.
Мы выехали за ворота. На улице темень и холод. Мы ехали в противоположном от Северного Кэмдена направлении. Я снова взглянул на часы. Четверть восьмого. Я представил себе разочарованного Шона, сидящего в пустом баре «Каса Мигель» в одиночку с ледяной «Маргаритой» (нет, это он бы никогда не стал пить; вместо этого мне представилось какое-нибудь мексиканское пиво), и как он едет обратно (подожди-ка, а может, у него и машины не было и он пришел туда пешком, господи Иисусе) один. Машин на дороге почти не было. Перед Синема I и II выстроилась очередь из городских на новую картину с Чаком Норрисом.
Из универмага «Прайс-чоппер» выходили домохозяйки и жены профессоров, толкая перед собой тележки. Покупатели из универмага «Вулворт» на главной улице, огромные столбы слепящего света, заливающие автомобильную парковку. В проигрывателе играла кассета Jam, и, слушая музыку, я вдруг осознал, насколько невелик вообще этот городишко и как мало я о нем знаю. На некотором расстоянии виднелась больница, в которой я никогда раньше не был. Мы уже практически были на месте — кирпичное строеньице, стоявшее рядом с огромной пустой парковкой на окраине городка. А за ним — лесные просторы, простиравшиеся на многие километры. Все молчали. Мы проехали винно-водочный магазин.
— Ты не мог бы притормозить? Сигарет куплю, — сказал я, похлопав себя по карманам.
— Не возражаешь, если напомню тебе, что у нас на заднем сиденье лежит кое-кто с передозом? — произнес Дональд.
Раймонд вцепился в руль с обеспокоенным лицом, будто и сам бы был не прочь покурить и серьезно об этом задумался.
Я проигнорировал Дональда и произнес:
— На это уйдет минута.
— Нет, — ответил Дональд, хотя выглядел неуверенно.
— Да нет у него никакого передоза, — сказал я уже чуть ли не в ярости, думая о пустом баре в Северном Кэмдене. — Он просто первогодка. У них не бывает передоза.
— Да пошел ты! — сказал Дональд. — О черт, его тошнит. Его сейчас стошнит.
Мы слышали, как в темноте «сааба» раздаются булькающие звуки, и я обернулся посмотреть, что там происходит. Гарри по-прежнему кашлял, на его лбу выступил пот.
— Окно открой! — заорал Раймонд. — Открой гребаное окно!
— Вам обоим не помешает успокоиться. Его не тошнит, — выговорил я раздраженно, но с грустью.
— Сейчас блеванет. Знаю на точняк! — орал Дональд.
— А что это за звуки, по-твоему? — завопил на меня Раймонд, имея в виду бульканье.
— Сухие позывы! — заорал я в ответ.
Гарри начал бормотать себе под нос, затем снова заурчал.
— Только не это, — сказал Дональд, пытаясь приподнять голову Гарри к окну. — Сейчас его снова стошнит.
— Отлично! — заорал в ответ Раймонд. — Хорошо, если он проблюется. Пусть проблюется.
— Не верю я вам обоим, — сказал я. — Кассету можно переставить?
Раймонд подрулил ко входу в неотложку и резко ударил по тормозам. Мы все выскочили из машины, вытянули Гарри с заднего сиденья и, волоча по земле ноги, потащили его к главной стойке. Народу никого не было. Из невидимых колонок на потолке раздавался приглушенный музон. Молодая толстая медсестра взглянула на нас и ехидно улыбнулась, наверняка думая себе: только не это, еще один шалун из Кэмден-колледжа.
— Да? — поинтересовалась она, не глядя на Гарри.
— Он передознулся, — произнес Раймонд, подойдя к стойке и оставив Гарри в тисках Дональда.
— Передознулся? — поднимаясь, переспросила она. Затем вышел дежурный врач. Он был похож на Джека Элама — жирный старикан в очках с толстой оправой, бубнивший себе под нос. Дональд положил Гарри на пол.
— Слава тебе господи, — пробормотал Раймонд с такой интонацией, будто сбросил с плеч тяжелый груз.
Врач наклонился проверить Гарри на признаки жизни; он ни о чем нас не спросил, и тогда мне стало понятно, что старикан — мошенник. Никто из нас не произнес ни слова. Меня бесило, что из-за Раймонда и Дональда я не только пропустил крайне важную встречу, но еще и то, что они оба, как, собственно, и я сам, были в одинаковых длинных шерстяных пальто. Свое, из лоденской шерсти, я купил в магазине Армии спасения в городе за тридцать долларов. Потом на следующий день они сгоняли туда и купили два оставшихся; вероятно, кто-то с факультета пожертвовал их, отправляясь на Западное побережье преподавать в Калифорнии или еще где.
Врач крякнул и приподнял веки Гарри. Гарри слегка усмехнулся, затем дернулся и затих.
— Отвезите его в реанимацию. — Лицо Раймонда раскраснелось. — Быстрее. Что, больше никого нет здесь?
И он с привычной нервозностью огляделся по сторонам. Как человек, который переживает, но не особо, хватит ли ему билетов в «Палладиум».
Врач пропустил это мимо ушей. Жесткая копна его седых белых волос была безуспешно загелена назад, и он без конца ворчал. Он проверил пульс Гарри, ничего не нащупал, потом расстегнул пуговицы на рубашке Гарри и приставил стетоскоп к его загорелой костлявой груди. Кроме нас, в больнице никого не было. Врач снова проверил пульс и что-то буркнул. Гарри немного подергивался с пьяной улыбкой на молодом лице первокурсника. Врач послушал сердцебиение.
Снова пустил в дело стетоскоп. В конце концов взглянул на нас троих и сказал:
— Пульса совсем не слышно.
Дональд в ужасе прикрыл рот рукой и отпрянул к стене.
— Он что, умер? — недоверчиво спросил Раймонд. — Это шутка?
— О черт, я же вижу, что он шевелится, — сказал я, указывая на то, как опускается и поднимается его грудная клетка. — Он не умер. Я же вижу, что он дышит.
— Он мертв, Пол. Заткнись! Я так и знал. Я знал! — выдал Дональд.
— Я сожалею, ребята, — произнес врач, тряся головой. — Как это произошло?
— О господи! — взвыл Дональд.
— Заткнись, не то двину, — сказал я ему. — Слушай. Он не умер.
— Ребята, сердце не бьется и пульса нет. Зрачки расширены. — Поднимаясь, врач тяжело крякнул и показал на Гарри: — Этот парень умер.
Никто не произнес ни слова. Я посмотрел на Раймонда, который уже не выглядел чересчур обеспокоенным, а в его взгляде читался ответ: «этот-шарлатан-с-катушек-съехал-уматываем-отсюда». Дональд по-прежнему пребывал в расстройстве, повернувшись к нам спиной. Медсестра, сидя за столом, без особого интереса наблюдала за нами.
— Не знаю, что сказать вам, — выговорил врач, — но приятель ваш умер. Проще говоря, больше не жить ему на этом свете.
Гарри приоткрыл глаза и спросил:
— Я же не умер?
Дональд завопил.
— Нет, умер, — произнес Раймонд. — Заткнись. Состояние Гарри не особо шокировало врача, тот
что-то пробормотал, присев на колени рядом с Гарри, и снова проверил его пульс.
— Уверяю, пульса нет. Этот парень мертв.
Он говорил это, хотя глаза Гарри были открыты и он моргал. Врач снова воспользовался своим стетоскопом.
— Ничего не слышу.
— Минуточку, — сказал я. — Э-э, послушайте-ка, доктор. Думаю, мы отвезем нашего друга домой, хорошо? — Я осторожно подошел к нему. Мне показалось, что мы находимся в больничной преисподней или где-то в том районе. — Вы, это самое, не возражаете?
— Я умер? — спросил Гарри, он стал заметно свежее и захохотал.
— Скажи ему, пусть заткнется! — завопил Дональд.
— Никаких сомнений, что приятель ваш умер, — пробормотал врач, немного смутившись. — Может, хотите, чтобы я провел кое-какие анализы?
— Нет! — сказали одновременно Дональд и я. Мы стояли и наблюдали за тем, как смеется якобы
мертвый первогодка Гарри. Мы ничего не сказали. И хотя доктор Фибес не переставал настаивать на том, чтобы провести кое-какие анализы на «трупе нашего друга», в конце концов мы отвезли первогодку домой, но на заднее сиденье Дональд рядом с ним не сел. Когда мы вернулись обратно в кампус, была почти половина девятого. Я все просрал.
Назад: Шон
Дальше: Шон