Книга: История любви
Назад: Глава 20
Дальше: Глава 22

Глава 21

И еще мне предстояла трудная задача — рассказать обо всем Филу Кавиллери. Мне, кому же еще? Я боялся, что он обезумеет от горя, — а он просто запер дверь своего дома в Крэнстоне и переехал жить ко мне. У каждого свой способ бороться с отчаянием. Фил наводил порядок в квартире. Он мыл, скреб, чистил, полировал. Я не очень понимал ход его мысли, но Господь с ним — пусть делает, что хочет. Может быть, он надеется, что Дженни вернется домой?
Может быть. Бедняга. И поэтому наводит чистоту. Он просто не хочет принимать вещи такими, каковы они есть на самом деле. Конечно, он в этом ни за что не признается, но я-то знаю, о чем он думает.
Ведь и я думаю о том же.
Как только она легла в больницу, я позвонил старине Джонасу и объяснил, почему не смогу приходить на службу. Я притворился, будто очень спешу и не могу долго разговаривать, так как понимал, что он огорчен, хочет сказать мне об этом и не находит слов. Отныне мой день делился на время посещения больницы и время для всего остального. Это остальное значения не имело. Я по привычке ел, наблюдал, как Фил (опять!) вылизывает квартиру, и не мог уснуть даже после таблеток, выписанных мне Аккерманом.
Однажды я услышал, как Фил пробормотал, обращаясь сам к себе:
— Я больше так не могу.
Он был в соседней комнате и протирал наш столовый сервиз. Я ничего не сказал ему, но про себя подумал: "А я вот могу. И кем бы ты ни был — Распоряжающийся Нами Там Наверху, — я прошу: «Пожалуйста, Сэр, пусть все это продлится, я могу выносить это до бесконечности. Потому что Дженни есть Дженни».
В тот вечер она выставила меня из палаты. Ей захотелось поговорить со своим отцом «как мужчина с мужчиной».
— На это совещание допускаются только американцы итальянского происхождения, — сообщила она. Лицо ее было таким же белым, как и подушки, на которых она лежала. — Так что ползи отсюда, Бэрретт.
— О'кэй, — согласился я.
— Но не слишком далеко, — добавила она, когда я уже дошел до двери.
Я отправился посидеть в холле. Вскоре появился Фил.
— Она сказала, чтобы ты заползал, — прошептал он так, словно внутри у него была какая-то глухая пустота. — Пойду куплю сигарет.
— Закрой эту чертову дверь, — приказала она, когда я вошел в палату.
Я подчинился, а когда подходил к кровати, вдруг увидел все это целиком. Я имею в виду капельницу и прозрачную трубку, ведущую к ее правой руке, которую она все время старалась держать под одеялом. А я хотел видеть только ее лицо — каким бы бледным оно ни было, на нем все еще сияли ее глаза.
Поэтому я быстро сел рядом с ней.
— Мне совсем не больно, Олли. Знаешь, на что это похоже? Кажется, словно медленно падаешь с обрыва.
Что-то задрожало у меня внутри — нечто бесформенное, подбирающееся к горлу, чтобы заставить меня плакать. Но этого не будет. Не будет никогда. Сдохну, а не заплачу.
Нет, я не собирался плакать, но и говорить тоже не мог. Я смог только кивнуть в ответ, И я кивнул.
— Ерунда, — сказала она.
— М-м? — Это было больше похоже на мычание, чем на какое-нибудь слово.
— Нет, ты не знаешь, как падают с обрыва, Преппи. Ты ни разу в своей дурацкой жизни не падал с обрыва.
— Падал, — возразил я, вновь обретя дар речи. — Когда познакомился с тобой.
— Да-а… — На ее лице промелькнула улыбка. — «О, что за падение это было!» Откуда это?
— Не знаю, — ответил я. — Шекспир?
— Да, но кто это говорит? — произнесла она жалобно. — Я не могу даже вспомнить, из какой это пьесы. Я же закончила Рэдклифф и такие вещи должна помнить. Ведь я знала наизусть нумерацию всех вещей Моцарта в издании Кехеля.
— Подумаешь, большое дело, — сказал я.
— А вот и большое. — И затем, нахмурившись, спросила: — Под каким номером идет концерт си-минор для фортепьяно с оркестром?
— Я посмотрю, — пообещал я.
И я знал, где надо смотреть. Дома, на полке у рояля. Найду этот концерт и завтра первым делом скажу ей номер.
— А ведь я когда-то это знала, — сказала Дженни. — Правда. Когда-то я это знала.
— Слушай, — произнес я, подражая Богарту, — ты что, хочешь поговорить о музыке?
— А ты предпочитаешь говорить о похоронах?
— Нет. — Я пожалел, что перебил ее.
— Похороны я обсудила с Филом. Ты меня слушаешь, Олли? Я отвернулся.
— Да, слушаю, Дженни.
— Я сказала, что он может заказать католическую мессу. Ты же не будешь против? О'кэй?
— О'кэй, — ответил я.
— О'кэй, — повторила она.
И мне стало немного легче, потому что самое тяжелое было уже сказано. Но я ошибся.
— Послушай, Оливер, — мягко сказала Дженни — она всегда говорила так, когда злилась. — Перестань себя изводить, Оливер.
— Что?
— У тебя виноватый вид, Оливер, ты изводишь себя.
Я напрягся изо всех сил и попытался изменить выражение лица, но оно словно застыло.
— Никто не виноват. Понимаешь ты это, Преппи? — продолжала она. — Пожалуйста, перестань винить себя!
Я хотел смотреть на нее, не отрываясь, — всегда, вечно… И все же опустил глаза. Мне стало совестно, что даже сейчас Дженни может с такой легкостью читать мои мысли.
— Неужели ты не можешь сделать для меня такую ерундовину? Я прошу, Олли. Тогда все у тебя будет о'кэй.
И опять что-то зашевелилось у меня внутри, подобравшись так близко к горлу, что невозможно даже было ответить «о'кэй». Я молча смотрел на Дженни.
— Да черт с ним, с этим Парижем, — внезапно произнесла она.
— А? Что?
— И с Парижем, и с музыкой, и со всей остальной чепухой. Думаешь, ты меня всего этого лишил? Да мне наплевать на все это. Ты что, не веришь?
— Да, не верю, — честно признался я.
— Тогда убирайся отсюда. Нечего тебе делать у моего чертова смертного одра.
Она не шутила. Я знал, когда Дженни говорит что-то всерьез. И я купил разрешение остаться, солгав:
— Я тебе верю.
— Так-то лучше. А теперь я хочу тебя кое о чем попросить.
И снова что-то сжалось у меня внутри, стараясь выдавить рыдания. Но я выдержал. Я не буду плакать. Просто кивну головой, давая понять Дженнифер, что выполню любую ее просьбу.
— Пожалуйста, обними меня покрепче, — попросила она.
Я положил руку на ее плечо (боже мой, такое худое!) и тихонько сжал его.
— Нет, Олли, не так, — сказала она. — Обними меня по-настоящему. Иди ко мне.
Очень осторожно — чтобы не задеть все эти трубочки — я прилег рядом и обнял ее обеими руками.
— Спасибо, Олли.
Это были ее последние слова.
Назад: Глава 20
Дальше: Глава 22