Том Шарп
Уилт Непредсказуемый
1
В Гуманитехе проходила семидневка набора слушателей. В кабинете No 467 за столом сидел Уилт. Уставившись в честное женское лицо напротив себя, он пытался состроить участливую мину.
- Есть свободное местечко на курсах быстрочтения. Занятия по понедельникам вечером, - сказал он. - Надо только заполнить ту анкету…
Уилт неопределенно махнул в сторону окна. Однако покупать кота в мешке дамочка не собиралась.
- Не могли бы вы рассказать об этих курсах побольше? Они ведь мне помогут, правда?
- Помогут? - Уилт явно не разделял ее страсть к самосовершенствованию. - Смотря что вы подразумеваете под словом «помощь».
- Понимаете, я очень медленно читаю. А потом, в конце книги я уже не помню, что там было вначале, - стала объяснять женщина - чуть что, муж говорит, я недоучка.
Она грустно улыбнулась, видимо, намекая, что только он, Уилт, может спасти их супружеское счастье, если убедит ее по понедельникам торчать в Гуманитехе, а в остальное время глотать одну книжку за другой. Уилт усомнился, что это поможет, и решил спихнуть бремя ответственности на кого-нибудь другого.
- Может, вам лучше пойти на курсы ценителей печатного слова? - посоветовал он.
- Ходила в прошлом году. Мистер Фогерти - просто чудо. Он считает, что я личность одаренная.
Уилт едва не сказал, что тот имел в виду скорее ее внешние данные, чем литературные способности. Хотя что такого он нашел в этой бабенке с благостной физиономией? Наконец Уилт сдался и монотонно начал:
- Курсы быстрочтения преследуют цель совершенствования ваших читательских способностей в плане скорости чтения и запоминания прочитанного. Вы приобретете умение успешнее концентрировать свое внимание по мере ускорения темпа чтения…
Уилт распинался целых пять минут. Будущих быстрочитателей он обрабатывал уже четвертый год и выучил речь наизусть. Женщина расцветала прямо на глазах. Она слышала именно то, что хотела, - наставление на истинный путь вечернего самоусовершенствования. Когда Уилт, наконец, закончил, она уже заполнила анкету и преобразилась, заново обретя смысл жизни.
Чего нельзя было сказать об Уилте. Он еще два часа провел в кабинете, слушая точно такие же разговоры за соседними столами, не уставая удивляться Билу Пашендейлу. Уже лет двадцать старый черт преподает свое «Введение в фенлендскую субкультуру». Другому б давно осточертело, а ему хоть бы хны. Прямо-таки излучает энтузиазм. Уилт поежился и принял на курсы быстрочтения еще шестерых. Проделал он это с равнодушнейшим видом, втайне надеясь отвадить от курсов всех, кроме ярых фанатиков. Уилт, на правах заведующего кафедрой гуманитарных основ, отвертелся от вечерних занятий и теперь с головой погрузился в составление расписаний и работу многочисленных комиссий и педсоветов. Часто, просиживая штаны на очередном заседании кафедры, он гадал, кого из его коллег быстрее настигнет нервный стресс. Лишь изредка Уилт читал лекции студентам, да и то иностранцам. Тут ему удружил Мэйфилд. Почти все кафедры и факультеты Гуманитеха страдали от нехватки денег, а студенты-иностранцы платили за себя сами. Благодаря Мэйфилду, председателю совета перспективного развития, в Гуманитехе образовалось настоящее арабо-шведо-греко-южноамериканское государство. Было даже несколько японцев. Заморские гости кочевали из аудитории в аудиторию в тщетном стремлении постичь богатство английского языка вкупе с культурой и обычаями Англии, вся эта мешанина лекций и семинаров называлась «Курс английского языка для иностранцев». Сюда входил «Быт типичной английской семьи» - еженедельный семинар, проводимый Уилтом, благодаря которому он мог сколько угодно распространяться о своей собственной семье. Ева, несомненно, пришла бы в бешенство, услышав некоторые из его откровений, но она ничего не знала, а Уилт пользовался тем, что студенты просто не понимают, о чем он говорит. Нередко Уилт озадачивал даже близких друзей, настолько велика была разница между самим Уилтом к тем, что творилось у него дома. Но в обществе восьмидесяти иностранцев Уилт чувствовал себя намного уверенней. Чувствовал, и все тут. «Все-таки жизнь смешная штука», - подумал Уилт в 467-м кабинете.
Сейчас по всему Гуманитеху, по всем кабинетам, кафедрам сидят за столами преподаватели, туда-сюда снуют абитуриенты, задают вопросы, получают исчерпывающие ответы и уходят, оставляя заполненные анкеты. А это значит, что, по крайней мере, в течение года можно за свою работу не опасаться. Правда, Уилт никогда этого и не боялся. На кафедре гуманитарных основ студентов всегда хватало. Благо закон об образовании предписывал технарям-вечерникам хотя бы раз в неделю посещать семинары по гумосновам. Так что хочешь не хочешь - ходи. За будущее Уилт не беспокоился и мог бы считать себя счастливым человеком, если бы не было так скучно жить. А тут еще Ева.
Именно сейчас, став матерью четырех девочек-близняшек, она решительно раздвинула круг своих увлечений - и до этого не узкий. Ни дня не проходило без чего-то новенького; на смену Нетрадиционной медицине, приходило Экологическое садоводство, чтобы завтра уступить место Экзотической кулинарии, за которой, в свою очередь, следовали Альтернативные религии. Приходя домой после не отличающегося особым разнообразием рабочего дня, Уилт никогда не знал, что его ждет. Лишь одно Уилт знал наверняка: неизменным в этом доме был и будет невообразимый шум, который издают четыре близняшки. Все в мамочку. Ева что-нибудь придумает, девчонки все встречают на «ура» и еще сильнее ее раззадоривают. Чтобы не появляться дома, пока близняшки не улягутся спать, Уилт пристрастился ходить пешком в Гуманитех и обратно, по первой же просьбе предоставляя машину жене. Вдобавок ко всему Ева унаследовала кое-какие деньжата своей тетушки, а Уилту вдвое повысили зарплату. Пришлось продать дом на Парквью-авеню и купить домище на Веллингтон-роуд, да в придачу к нему немеряный сад - так был сделан шаг вверх по социальной лестнице. По мнению Уилта, их жизнь лучше не стала, и порой он даже с грустью вспоминал времена, когда Еву еще волновало, «что соседи подумают». Это хоть как-то сдерживало ее азарт. Теперь же ей было на всех наплевать: еще бы, теперь она - мать семейства и хозяйка целого особняка.
Размышляя таким образом, Уилт дождался конца рабочего дня, отнес список записавшихся в канцелярию и неторопливо пошел по коридору административного корпуса к лестнице. Он уже спускался, когда его догнал Питер Брэйнтри.
- Представляешь! Только что записал на курсы навигаторского мастерства пятнадцать сухопутных крыс. Начнем учебный год под звуки фанфар.
- Будут тебе завтра фанфары у Мэйфилда, на коллегии Гуманитеха, - усмехнулся Уилт. - А у меня день пропал даром. До самого вечера отбивался от назойливых девиц и прыщавых молодцев, и все напрасно - желают быстро читать. Ну, прочитают они за пятнадцать минут «Потерянный рай» Мильтона? Что толку-то. Лучше уж просто открыть курсы «Любой кроссворд - в мгновение ока!». Тоже проку мало, зато хоть умными себя почувствуют.
Уилт и Брэйнтри спустились в вестибюль, где мисс Пэнсэк все еще вербовала новичков в секцию начинающего бадминтониста.
- Может, по пивку вдарим? - предложил Брэйнтри. Уилт согласился. Что угодно, лишь бы домой не идти.
По обочинам Поуст-роуд, возле Гуманитеха, впритык стояли десятки автомобилей - от желающих самосовершенствоваться не было отбоя.
- Ну, как погулял во Франции? - спросил Брэйнтри.
- Так, как можно погулять только с Евой и четверкой спиногрызов. Сначала нас вежливо попросили из палаточного лагеря, когда Саманта подрезала растяжки у двух соседних палаток. И все бы ничего, но в одной из них сидела какая-то астматичка. Это было на Луаре. А в Вандее мы разбили палатку рядом с немцем, контуженным на русском фронте. Так он каждую ночь вопил: «Ложись! Бомбят!!!» Естественно, все просыпались. Не знаю как ты, а я в гробу такой отдых видал… От немца мы, понятно, сами смотались.
- А я думал, вы плавали по Дордони. Бетти говорила, что Ева прочитала книжку про реки Франции, и там так здорово…
- В книжке, может быть, и здорово, но только не на реке, - перебил его Уилт, - по крайней мере, не на той, где я поплавал. Евочке непременно захотелось поставить палатку у ручья. Как стемнело, начался ливень, и ручей стал речкой. Все промокло, палатка тоже. А она ведь мокрая весит черт-те сколько. Течение бешеное, на берегу колючие кусты, фиг вылезешь.
- И я, в двенадцать ночи, мокрый до нитки, как дурак с этой палаткой… - Уилт обессилено замолчал. Тяжкие воспоминания доконали его.
- А дождь все лил и лил, - сочувственно закончил Брэйнтри, - зато хоть опыта поднабрались, да?
- Уж поднабрались так поднабрались, - Уилт покачал головой, - аж пять дней набирались, на шестой сняли номер в гостинице.
- Вот это лучше всего! Тут тебе и вкусно поесть, и мягко поспать…
- Тебе - может быть. А у меня не вышло. Саманта сподобилась нагадить в биде. Часа в два ночи чую - воняет… Все, давай о чем-нибудь другом!
Они зашли в пивную «Свин в мешке» и заказали по кружке пива.
- А как же, все мужики эгоисты, - говорила Мэвис Моттрэм, сидя на кухне у Евы. - Вот мой Патрик. Редко ведь придет домой раньше восьми. Зато отговорка у него всегда готова: в университете, мол, задержался. Как же, в университете! Небось у студентки зачет в постели принимал. Да я не против, ради Бога. Я ему так и сказала вчера: «Бегаешь за другими бабами - дело твое! Но знай: я не буду смотреть на твои штучки сложа руки! Каждый делает что хочет!»
- А он что? - Утюг с отпаривателем зашипел, и Ева принялась гладить платьица близняшек.
- Сморозил какую-то глупость типа «Моя штучка любит, когда руками». Мужичье наглое! С ними без толку разговаривать!
- А мне иногда хочется, чтоб Генри был чуть-чуть понаглее… поживее, что ли. Он и раньше спал на ходу, а теперь пока доковыляет с работы, так вообще будто тряпочный. Оно и понятно, километров десять идти.
- Ой ли… В тихом омуте…
- Что ты! Какой там омут! Как девочки родились, он стал серьезнее.
- А ты спросила себя, с чего это вдруг?
- Не то, что ты думаешь… Просто он очень заботливый. Просыпается в семь утра, приносит чай в постель, а вечером всегда готовит мне витаминный молочный напиток.
- Вот если б мой Патрик такое отмочил, я бы сразу почуяла неладное. Неспроста все это.
- Спроста-неспроста, а Генри ведет себя как обычно. Он очень добрый. Вот только иногда за себя постоять не может. Говорит, мол, пятеро женщин в семье. Совсем его затыркали.
- А будет шестеро, если ты пустишь в дом квартирантку.
- Ну, не совсем квартирантку. Ирмгард будет просто жить у нас в мансарде, а в свободное время обещает помогать по дому.
- Помогать будет? Тебе надо с семьей Кроттки поговорить. Они к себе финку взяли. Так она до обеда дрыхла и жрала за пятерых. В общем, чуть их по миру не пустила.
- Финны - они такие, - согласилась Ева, - а Ирмгард - немка. Я с ней познакомилась во время одной из акций протеста. Тогда еще собрали почти сто двадцать фунтов в пользу угнетенных тупамарос [1].
- А я думала, в Аргентине больше нет никаких тупамарос. Их вроде всех поубивали.
- Кое-кто успел удрать. Как бы там ни было, я сказала мисс Мюллер, что мы сдаем мансарду. Ну, она очень просила сдать именно ей. Готовить себе еду, и всякое такое прочее она будет сама.
- Ты выяснила, что значит «всякое такое прочее»?
- Ну, она собирается учиться, обожает гимнастику…
- Ну, а Генри что думает? - добралась Мэвис до самого главного.
- Я еще ничего не говорила. Ты же знаешь, он терпеть не может в доме посторонних. Главное, пусть не мозолит ему глаза и вечерами сидит у себя…
- Дорогуша, - в голосе Мэвис прозвучала искренняя озабоченность, - меня это, конечно, не касается, но, по-моему, ты несколько искушаешь судьбу.
- Но почему? Смотри, как здорово! Она без нас и за детьми присмотрит, и прибраться поможет - дом-то огромный, да и мансарда пустует.
- Теперь пустовать не будет. Представь: по дому шляются всякие типы, орет магнитофон. А он у нее наверняка есть, вот увидишь!
- Ну и пусть, нам не помешает. Я тут заказала ковровые покрытия. Вообще никаких звуков не пропускают. Лично проверяла.
- Ну, если бы она жила у нас, я была бы не прочь послушать, о чем они с Патриком шепчутся.
- Ты вроде сказала, Патрик может делать что угодно.
- Да, но не при мне же. Пожалуйста, пусть развлекается на стороне, а дома… Пусть попробует только, Казанова несчастный! Я ему устрою!
- Генри совсем другой. Пожалуй, он ее даже не заметит, - в голосе Евы зазвучала гордость за мужа, - я ей сказала, что Генри очень спокойный и домашний, а тишина и уют - это то, что ей нужно.
Бедная мисс Мюллер, - думала Мэвис, допивая кофе, - найдешь ты здесь тишину и уют… Ева с детками такие концерты закатывают!
Мэвис собралась уходить.
- Все-таки присматривай за Генри, - посоветовала она. - Может, он и не такой, как Патрик, но все равно. Мужикам доверяй, но проверяй. А насчет иностранцев скажу так: они сюда не только учиться приезжают.
Мэвис села в машину и поехала домой. И откуда у нее такая дурацкая доверчивость, удивлялась она по дороге.
Вообще- то Уилты всегда были не от мира сего. Однако, с тех пор как они поселились на Веллингтон-роуд, Ева стала меньше прислушиваться к Мэвис. Прошли те времена, когда Ева занималась под ее руководством аранжировкой цветов, и теперь Мэвис явно ревновала. С другой стороны, Уилты живут на Веллингтон-роуд, место весьма престижное в Ипфорде, а значит, дружить с ними -дело полезное.
На повороте к Регал-Гарденс Мэвис осветила фарами Уилта и окликнула его. Уилт задумчиво прошагал мимо.
В голове у Уилта, как всегда, роились мрачные и туманные мысли. Он сам не знал почему, и от этого мысли мрачнели и затуманивались еще больше. Игра воображения вызывала неистовый вихрь удивительно странных образов. Состояние Уилта можно было объяснить лишь отчасти. Его не радовали работа, жена - динамо-машина; не нравился тот дух, что царил на Веллингтон-роуд. Здесь каждый второй - большая научная шишка. И зарабатывает побольше его. Уже достаточно для того, чтобы быть недовольным. Но главное, его не отпускала мысль, что сама жизнь не имеет никакого смысла. «Что такое я по сравнению с бесконечной Вселенной с ее великим хаосом, который наверняка имеет какой-то сокровенный смысл… Но мне не дано постичь его во веки веков». А еще Уилт думал, почему материальный прогресс столь опустошителен для человеческой души, и, как всегда, не нашел ответа. Зато пришел к выводу, что пиво натощак пить не следует. Одно утешало: в последнее время Ева ударилась в Экологическое садоводство, а значит, можно ожидать что-нибудь приличное на ужин. Да и девчонки уже, наверное, спать легли. Только бы эти паршивки не проснулись ночью. С содроганием Уилт вспоминал то время, когда близняшки сосали материнскую грудь. Тогда редкая ночь проходила спокойно. Зато теперь все позади, и его сон никто не тревожит. Правда, иногда Саманта гуляет во сне по комнате, а Пенелопа мочится в постель, но это мелочи.
Когда Уилт миновал аллею на Веллингтонроуд и приближался к дому, то почуял аромат рагу с овощами и… заметно повеселел.
