День седьмой
Куско
Воскресенье, 26 августа, 15 часов 45 минут
Международный аэропорт в Куско, Перу
Старенький одномоторный самолет резко нырнул к бетонированной площадке. Внизу лабиринтом улиц, мерцающих огнями высоток и старых глинобитных домиков раскинулся Куско. Хотя Сэм ждал посадки, он отвернулся от иллюминатора. Слишком уж много перелетов выдалось за тот долгий день.
На пути из вулканической кальдеры дядя Хэнк воспользовался рацией в вертолете, чтобы предупредить власти и базу об извержении вулканов. В голосе Филиппа звучала паника. Местные рабочие уже вовсю эвакуировались, и Генри приказал аспиранту отправляться вместе с индейцами: в вертолете не оставалось горючего для еще одной посадки и старта. Филипп, чуть не плача, умолял его забрать, однако Генри твердо решил как можно скорее вернуться в Куско.
На маленьком частном аэродроме неподалеку от Мачу-Пикчу дядя Хэнк нанял для перелета в Куско одномоторный самолет и пилота.
Несмотря на тщательно разработанные планы, перелет занял почти весь день.
Самолет пошел на посадку, и Сэм выпрямился в тесном салоне, стараясь не побеспокоить прикорнувшую на его плече Мэгги. Все остальные тоже спали. Сэм позавидовал их умению отдыхать. Ему это никак не удавалось. В голове упорно прокручивались события последних суток.
За эти сутки он успел умереть.
Трудно было полностью осознать это. Как он ни старался, но никак не мог вспомнить случившегося с ним за тот выхваченный из жизни час. В памяти не всплывали ни белый свет, ни райское пение — лишь поле киноа, пулевое ранение в грудь, а затем пробуждение на золотом алтаре. Все остальное словно выпало.
Сэм нахмурился. Что ж, грех упрекать судьбу за кратковременный провал в памяти. Он остался жив; более того, рядом с ним спала прекрасная рыжеволосая ирландка. Взглянув на нее, Сэм осторожно убрал с лица девушки выбившуюся прядь волос. Пора было ее будить: близилась посадка. Однако юноше ужасно не хотелось нарушать минуты близости, даже если он служил всего лишь подушкой. Сэм отвел руку от волос Мэгги, прогоняя дальнейшие мысли.
Самолетик коснулся посадочной полосы.
От толчка и воя гидравлических тормозов пассажиры проснулись и посмотрели в маленькие иллюминаторы.
— Мы уже на месте? — спросила Мэгги, подавляя зевок. — Могла бы поклясться, что заснула минуту назад.
Сэм закатил глаза. Ему перелет показался бесконечным.
— Да. Добро пожаловать в Куско.
Пока они выруливали к крошечному зданию аэропорта, пилот переговаривался с базой. Дядя Хэнк расстегнул ремни и начал пробираться между сиденьями вперед. «Очередные планы и приготовления», — подумал Сэм. Он никак не мог понять, зачем дядя так спешит в Куско. Когда юноша попытался это выяснить, Мэгги предостерегающе покачала головой.
— Оставь его.
Теперь Сэм бросил на Мэгги вопросительный взгляд. Девушка провожала профессора полными сострадания глазами. Что же все-таки произошло? О чем они умалчивают?
— Что там за люди? — спросил с заднего сиденья Норман.
Сэм прислонился к иллюминатору. Возле аэропорта толпились люди. Половина из них — с винтовками на плечах — была одета в защитного цвета форму местной полиции. Еще несколько держали на плечах камеры, а в руках — микрофоны. Остальные приехали в слишком теплых для местного климата костюмах, выдававших государственных представителей.
Судя по всему, звонки дяди Хэнка наделали шума.
Самолет подъехал к аэропорту. Пилот, отстегнувшись от сиденья, подошел к двери. Обсудив что-то с Генри, он распахнул дверь и толкнул задвижку, чтобы выпустить трап.
Даже в самолете Сэм услышал щелканье фотоаппаратов и голоса. Задержавшись возле двери, дядя Хэнк обернулся к своим спутникам.
— Пора встретиться с прессой, ребята. Помните то, о чем мы говорили... о том, как отвечать пока на все вопросы.
— Без комментариев, — бросил Норман.
— Sin comentario, — отозвался Денал.
— Именно так, — сказал Генри. — Пока мы все не выясним, будем общаться только с представителями власти.
Все закивали, и особенно Сэм. Ему совсем не хотелось распространяться перед международными репортерами о своем воскрешении.
— Ну, тогда пошли.
Генри пригнулся, выходя из двери, остальные последовали за ним.
* * *
Едва покинув самолет, Генри поморщился. Даже в ярком свете дня фотовспышки слепили глаза. К профессору обращались на различных языках: английском, испанском, португальском и французском. Толпу репортеров сдерживал наряд полиции.
Генри шагнул вперед, отыскивая глазами Джоан. В глубине души он надеялся, что его поспешный звонок властям Куско сработает. Во время перелета Генри слышал лишь обрывки радиосообщений о штурме аббатства и ожесточенной перестрелке. Он знал, что погибло много людей, однако подробности оставались в тумане.
Шагая по бетонной полосе, он почувствовал, как его руки невольно сжались в кулаки. Он продолжал оглядывать журналистов, представителей государства и зевак. Ни одного знакомого лица...
Профессор в который раз сдержал слезы. Пока он тщетно отыскивал лицо Джоан, в его груди, разрывавшейся от гнева и чувства вины, разрасталась боль. Генри уже испытывал подобное после смерти Элизабет. Он думал, что давно примирился с утратой, но страх за Джоан снова пробудил эти чувства. На самом деле они никуда и не исчезали. Он лишь запрятал их подальше, заслонил необходимостью заботиться о Сэме.
Теперь у профессора снова ныло сердце.
Джоан нигде не было.
Какой-то человек в строгом сером костюме выступил навстречу Генри и протянул руку.
— Профессор Конклин, я Эдвард Джерант из протокольного отдела посольства Соединенных Штатов. Нам с вами о многом нужно поговорить.
Усилием воли Генри разжал кулак и подал ему руку.
И тут из толпы, пробиваясь сквозь шум, раздался голос:
— Генри?
Профессор похолодел.
Эдвард Джерант потянулся к его руке, но Генри уже убрал ее и отступил в сторону. Он увидел, как через полицейский заслон пробирается стройная фигура. У него дрогнул голос.
— Джоан?..
Джоан улыбнулась и пошла к нему, сначала медленно, а потом быстрее, не вытирая слез, льющихся из глаз. Они бросились друг другу в объятия. Генри забормотал:
— О господи, Джоан... Я думал, что тебя убили. Но я молился... я надеялся...
— Дядя Хэнк? — послышался сзади голос Сэма.
За время перелета дядя ничего не сказал ему о Джоан, не желая обсуждать вслух выбор, который его вынудили сделать. Вина и страх заставляли профессора молчать, пока он сам не разузнает о судьбе Джоан.
Когда к ним приблизился Сэм, Джоан и Генри слегка отстранились друг от друга, но Генри не мог оторвать от нее глаз. Не поворачивая головы, он представил доктору Энгель своего племянника. Та тепло улыбнулась и пожала Сэму руку. Затем Генри снова спрятал ее ладонь в своей.
— Что же с тобой было? — спросил он. — Что случилось?
Улыбка Джоан немного померкла.
— Я сбежала, как раз когда начался полицейский рейд. И хорошо сделала. Когда в аббатство вломились власти, монахи запустили в своей лаборатории надежный механизм. Все, включая тайник с el Sangre, сгорело дотла.
Она показала вдаль. В небо поднимался столб дыма, такого же густого, как от извержения вулкана.
— Взрывом разнесло все аббатство. Оно еще тлеет. Остались лишь инкские развалины внизу.
— Ну и дела, — протянул Сэм.
Генри придвинулся к Джоан.
— Слава богу, тебе удалось сбежать. Вряд ли я смог бы пережить...
Джоан прижалась к нему.
— Я больше никуда не денусь, Генри. Однажды тебя уже куда-то отнесло от меня. Я не позволю, чтобы это повторилось.
Улыбнувшись, Генри сжал ее покрепче.
— Я тоже.
* * *
С грустной улыбкой Сэм отошел в сторонку и оставил их наедине. Он никогда еще не видел, чтобы дядя смотрел на кого-нибудь с таким самозабвенным обожанием. Радуясь за него, Сэм ощущал в душе какую-то опустошенность.
Неподалеку Норман беседовал с представителем посольства. Веселый смех фотографа далеко разносился по бетонной полосе. Рядом стоял Денал. Норман предложил оплачивать его обучение по линии «Нэшнл джиографик» — после смерти матери мальчика ничто не удерживало на родине. Вместе с Норманом он уже строил планы о прибытии в Нью-Йорк.
Рядом продолжали сверкать фотовспышки.
Сэм побрел назад, к крылу самолета, подальше от толпы. Юноше нужно было кое-что обдумать. До сей поры его ничто не разлучало с дядей Хэнком. Их горе выковало своеобразные узы, соединившие сердца Сэма и Генри и никого к ним не подпускавшие. Сэм оглянулся на дядю. Во всяком случае, еще недавно было именно так.
Теперь, после стольких событий, Сэма раздирали противоречия. Он чувствовал, будто снялся с якоря, удерживавшего его в безопасности. Сразу нахлынули старые воспоминания: скрип шин, искореженный металл, разбитые стекла, вой сирен, бессильно повисшая рука матери.
Из глаз вдруг брызнули слезы. Зачем он только выуживает все это из памяти?..
Он почувствовал, что за его спиной кто-то стоит, обернулся и увидел Мэгги. Вместо удивления или насмешки он встретил в ее глазах лишь искреннее участие. Кто-то из медиков дал девушке ярко-желтое одеяло. Мэгги завернулась в него, укрывшись от холодного ветра, и тихо спросила:
— Это из-за твоего дяди и той женщины? Боишься, что ты его потеряешь.
Улыбнувшись, Сэм смахнул слезы.
— Знаю, глупо, — признался он сдавленным голосом. — Но дело не только в дяде Хэнке. Родители, Ральф, все, кого выхватила смерть...
Уставившись в небо, Сэм пытался выразить свои чувства в словах. Отчаянно хотелось, чтобы его выслушали.
— Почему мне позволили выжить? — Он махнул рукой в сторону далеких Анд. — И там, и во время автокатастрофы с родителями...
Мэгги придвинулась к нему почти вплотную.
— А мне — в канаве в Белфасте.
Сэм знал, что она более других способна понять его боль.
— П-почему? — тихо повторил юноша, еле сдерживая рыдание. — Ты знаешь, о чем я говорю. Где ответ? Я даже умер и был воскрешен! Но так и не получил разгадку!
— На некоторые вопросы нет ответов. — Мэгги коснулась его щеки. — На самом деле, Сэм, ты не ушел от смерти. Как и все мы. Она все равно есть. Даже инки в конечном итоге не смогли ее преодолеть. — Девушка привлекла Сэма к себе. — Многие годы я пыталась от нее убежать, а вы с дядей держали круговую оборону. Однако и то и другое бесполезно, потому что в конце все равно побеждает смерть. Своими усилиями мы только делаем хуже.
Сэм устремил на Мэгги полные мольбы глаза.
— Тогда как же нам быть?
Девушка грустно вздохнула.
— Стараться жить как можно более полной жизнью. — Она вгляделась в его лицо и добавила: — Просто жить, Сэм.
Он снова почувствовал, что плачет.
— Но я не понимаю. Как?..
— Сэм, — перебила Мэгги, поднося к его губам палец.
Одеяло с легким шелестом сползло с ее плеч.
— Что?
— Лучше замолчи и поцелуй меня.
Сэм заморгал и вдруг обнаружил, что склоняется к губам Мэгги. Ощущая, какие они мягкие и теплые, Сэм начал понимать:
«Так вот зачем мы живем...»
Сначала он поцеловал ее нежно, а затем — с большей страстью. В ушах зазвенела кровь. Он крепче прижал к себе Мэгги. Обхватив его за шею, она запустила пальцы в волосы Сэма. Юноша и девушка изо всех сил тянулись друг к другу.
И когда сердце Сэма взлетело ввысь, он все понял.
В этом поцелуе не было ни горя, ни чувства вины, ни смерти.
Только жизнь — и ее хватало на всех.
