Пока подопечные проходили в Целлендорфе ускоренную подготовку, Юстин начал продумывать план засылки одного из них к «Павлину». Первая трудность: как добраться до Москвы? Допустим, через линию фронта агент пройдет, но дальше столкнется с большими трудностями. Не лучше ли сбросить его на парашюте во время общей бомбежки Москвы? Специально выделенный самолет, к примеру, сбросит его в лес в районе Опалихи. Оттуда под видом командированного с фронта командира ему легче добраться до города. Не обращаясь ни в комендатуру, ни в какую-либо гостиницу, постарается найти подружку, чтобы обосноваться у нее на первое время. Надо дать достаточно денег, чтобы можно было покупать продукты на рынке или питаться в коммерческом ресторане. Вторая трудность: разыскать и проверить тайники. Третья: найти квартиру «Павлина», установить – живет ли тот на прежнем месте, можно ли войти в контакт. Если «Павлина» отправили на фронт, то постараться через соседей узнать номер полевой почты. Больше ничего не предпринимать и возвращаться.

Ну а если «Павлин» работает там же? Агент проследит за ним, убедившись в безопасности обоих, через пароль познакомится. Самые важные сведения он передаст по радио. Для этой цели миниатюрная рация в соединении с обычным патефоном «Рекорд», который можно без труда купить на любом рынке, способна достать коротковолновиков функабвера на фронте. Остальные данные агент зафиксирует на микропленке и для страховки сдублирует в блокноте тайнописью.

Юстин запросил отделы абвера в действующих армиях о недавно плененных русских командирах, командированных из центральных штабов. Надлежало воспользоваться свежими документами и пропусками, чтобы агент чувствовал себя в безопасности.

Была и еще одна заминка: ни Шувалов, ни Задорожный не знали Москвы, а ее следовало изучить досконально. В архивах абвера, библиотеке Берлинского университета, в министерствах пропаганды и иностранных дел Юстин разыскал множество книг, путеводителей и фотографий по Москве. Из своего досье извлек снимки Лялина переулка и дома, где жил «Павлин», а также его самого, снятого тайно в моменты свиданий с Линдой. Затребовал он и подшивки трофейных газет, чтобы агент был в курсе последних событий в России.

К моменту возвращения Задорожного и Шувалова из Целлендорфа все материалы уже были собраны. Из штаба «Валли» пришли документы интенданта 2-го ранга Новгородова Геннадия Борисовича, который проводил в армейском финансовом отделе ревизии и был захвачен на фронтовой дороге взводом боевой разведки. Закончив дела, он возвращался в Москву. Документы подходили по всем статьям: удостоверение личности, командировочное предписание с отметками прибытия и убытия, требование на железнодорожный билет, продовольственный аттестат. Немецким специалистам оставалось только переставить даты и переклеить фотографию. Сейчас пленный содержался в лагере Славута Станиславской области.

С разрешения Беербаума туда выехали Юстин, Задорожный и Шувалов, чтобы допросить пленного и выяснить детали. Перевозить пленного в Берлин, содержать охрану в дороге, обеспечивать место в тюрьме было накладней.

Городок Славута от станции находился километрах в пяти-шести. Юстин отказался от предложенной железнодорожным комендантом машины. В этом благословенном украинском местечке уже было тепло, цвели яблони, вишни, дали ростки свекла и картофель, на больших – без межей и дорожек – черноземах начинала колоситься озимая рожь. Они прошагали до густого соснового бора, устроили на лужайке пикничок. Задорожный наломал сучьев, разжег костер. Шувалов вытащил из ранца сухой паек – колбасу, сало, галеты, двумя пальцами приподнял за горлышко бутылку шнапса и вопросительно взглянул на Юстина. Значит, он уже освоился с выпивкой.

– Не стесняйся, Виктор. Выпьем за удачу, – ободрил Юстин, устраиваясь у ствола разлапистой сосны.

Тот разлил водку по стаканчикам. Иван нанизал на прутики ломти колбасы и стал поджаривать. Сало вытапливалось, капало на огонь, чадило, раздражая аппетит. Опрокинув стаканчик, как это принято у русских, Юстин задумчиво произнес:

– Может быть, в этот, сорок третий, нам повезет… Тотальная война, тотальное оружие сломят, наконец, большевиков.

Задорожный промолчал, отозвался Шувалов:

– Они, красные, могут хоть год, хоть два, хоть десять людей класть бессчетно. Большая Россия, людского мяса хватает…

– Нет, Виктор. Должен же быть предел! – Юстин кулаком прихлопнул траву, и тут вдруг подумал о Линде. Вот уже скоро пройдет два года, как он не видел ни ее, ни сына. А что толку в любовных письмах и жалобах на тоску?! Он просил ее приехать в Берлин, но она почему-то упрямо оттягивала приезд, ссылаясь то на болезнь малютки, то на страх перед бомбежками, то находя еще какие-то причины. Ему же выбраться в обетованный альпийский рай не хватало времени. Было слишком много дел, чтобы заикаться об отпуске. Письма от Линды приходили все реже и реже, все суше звучали в них ласки. Какое-то необъяснимое предчувствие с некоторых пор стало угнетать его.

Солнце клонилось к закату. Рыжим светом налились облака. Прогорев, стал замирать костер. Тут же набросились комары. Юстин встал. Виктор собрал остатки еды. Иван затоптал угли.

За лесом открылся белый пристойный городок. Хатки с маленькими оконцами тонули в садах. Старые женщины в низко повязанных платках окучивали грядки. На улице играли дети, но, увидев трех людей в немецкой форме, разлетелись, точно воробьи. На плотине у мельницы они встретили полицая в запыленных сапогах, клетчатом пиджаке с повязкой на рукаве и винтовкой за спиной. Он окаменел перед Юстином, вытаращив глаза.

– Где найти лагерь военнопленных? – спросил Юстин.

Полицейский покосился на Задорожного, как бы признавая земляка, и, успокоившись, гаркнул:

– Це ж будэ версты две. Дозвольте, пан офицер, повозку?

Юстин оглянулся на спутников:

– Пойдем дальше или поедем?

– На подводе сподручней, – Иван повел плечами под ремнями тяжелого ранца.

– Давай подводу. Быстро!

Полицай рысью помчался к мельнице, вскоре выкатил на бричке, которую тянула пара каурых ломовиков.

– Не гони, они хрипатые! – вдогонку крикнул подбежавший к воротам мужик, очевидно, привозивший зерно на помол.

Сели в бричку, полицейский остался на облучке, выказав готовность доставить до самого лагеря. Снова въехали в лес, где уже начало темнеть. Виктор, наслышанный о партизанах, опасливо спросил:

– Бандиты у вас есть?

– Не, – мотнул головой полицай. – Шо ближе к москалям, те шалят, а у нас тихо.

Скоро лес кончился. Показались огни. Когда подъехали ближе, увидели вышки из добротно обструганных досок, ряды колючей проволоки, бараки с плоскими крышами. Караульные на вышках изредка включали прожекторы и кинжальным светом пронзали пространство между столбами с изоляторами. Около ворот полицейский остановил лошадей:

– Приихалы!

Дежурный шарфюрер проверил документы и показал на барак, где размещался лагерный штаб:

– Там вы найдете гауптштурмфюрера Титма.

Комендантом оказался пожилой, за пятьдесят, эстонец. Одинаково плохо он говорил по-русски и по-немецки. Но его Юстин все же понял: приготовлены комнаты и ждет ужин. Он ответил, что сыты и хотим побеседовать с Новгородовым.

– Так сразу? – удивленно вскинул желтые брови Титма. – Вас устроит мой кабинет?

– Вполне.

Гауптштурмфюрер приказал дежурному привести человека шесть-ноль-триста семь из четвертого блока.

По типажу к Новгородову больше подходил Шувалов, Это сразу понял Юстин, едва тот переступил порог. Лицо правильной формы, светлые глаза, маленький нос, прямой и высокий лоб. Щурится. Видимо, близорук, а очки потерял.

– Сколько у вас диоптрий? – спросил Юстин.

– Минус три, – пленный покосился на табурет, стоявший посреди кабинета, как бы ожидая приглашения сесть.

«Значит, ребята из „Валли“ допрашивали здесь».

– Многовато. Как же вас призвали в армию?

– Близорукость не мешала моей службе. Пишу и читаю без очков.

– Как же вы потеряли их?

– В то время, когда ваши диверсанты вытаскивали меня из машины. Это произошло ночью так стремительно, что я не успел подумать об очках.

– Гауптштурмфюрер, постарайтесь подыскать Геннадию Борисовичу подходящие очки, – попросил Юстин коменданта по-немецки.

– Как скоро это нужно?

– Разве это трудно сделать?

– У военнопленных нет очков. В охране тоже отсутствуют близорукие. Не послать ли за ними к аптекарю в город?

– Хорошо, распорядитесь!

Титма вышел. Очки понадобились Юстину для того, чтобы сравнить, насколько Шувалова можно сделать похожим на Новгородова, скорее на его фотографию, вклеенную в удостоверение личности.

– Геннадий Борисович, не буду предупреждать, что от искренности и подробного рассказа о себе, о работе, сослуживцах зависит ваша участь. Надеюсь, вы и сами понимаете?

– Тайн я никаких не знаю, даже, простите, не умею стрелять из нагана. Я ведь просто бухгалтер.

– Нас интересует, как поставлена у русских финансовая служба, какие существуют формы учета, чем они отличаются от немецких, на что следует обратить внимание при контроле и ревизиях. Словом, вы должны старательно просветить моих коллег, – Юстин оглянулся на Задорожного и Шувалова, молча наблюдавших за пленным.

Обут Новгородов был в разбитые солдатские ботинки. Надо полагать, сапоги и шерстяную офицерскую форму с него позаботились снять на передовой или уже в лагере.

– Как вы были одеты до плена?

– Обычно.

– Точней!

– Шинель, гимнастерка, галифе, яловые сапоги, фуражка.

– Когда вам выдавали погоны?

– В марте.

– Ну, об этом потом. Так я жду вашего ответа.

– Обычно коммерческие люди спрашивают: а что я буду иметь?

– Зависит от вашей откровенности. Вы ничем не нарушаете присяги, не идете на предательство, финансы – понятие интернациональное… Пока будете делиться опытом, вас освободят от физического труда, будут сытно кормить. Не рискуя, вы дождетесь конца войны. Вы понимаете немецкий?

– В пределах торгово-финансового техникума.

– Впрочем, с моими ребятами можете общаться на русском.

Юстин решил неделю-другую пробыть в лагере, чтобы Задорожный и Шувалов усвоили привычки военного бухгалтера, изучили счетную работу хотя бы в общих чертах. Сам же будет следить издалека, выявляя мелочи, уточняя вопросы, на которых обычно и засыпаются агенты.

Допрос длился до полуночи. Комендант уже беззастенчиво клевал носом, да и Юстин чувствовал усталость – от дороги, выпивки по пути в Славуту, свежего лесного воздуха.

– Все! – наконец громко произнес Юстин, отчего гауптштурмфюрер вздрогнул и ошалело заморгал белесыми ресницами, повернулся к пленному: – Идите в барак, скажите блокфюреру, чтобы не будил и не гнал на работу. Разговор продолжим завтра.

Новгородов вышел. Юстин раскинул руки и с наслаждением потянулся.

– Вас ждет ужин, – напомнил Титма.

Прожектора на вышках пускали яростные огни. Тихо и темно было в бараках, отделенных от штабных строений тоже колючкой. Часовой у дверей, шлепнув ладонью по прикладу, выполнил артикул «по-ефрейторски». Юстин посмотрел вверх. Такого щедрого звездного неба он давно не видел. Без труда нашел знакомые созвездия северного полушария – Большая Медведица, Водолей, Стрельцы, Козерог, Полярная звезда. У себя на далекой родине он знал другие звезды – Южный Крест, Арго, Центавр, Скорпион… Бесконечные миры перемигивались, сигналили и как бы перешептывались на своем космическом языке. «Бог мой, как прекрасно и могуче Твое царство!» – подумал он.

Несмотря на поздний час, в офицерской столовой дежурил повар в белоснежной куртке и колпаке. С ловкостью вышколенного кельнера он расставил закуски, бутылки, беззвучно раскидал приборы. Комендант и Задорожный отправились в туалет мыть руки.

– Виктор, – тихо проговорил Юстин, приглашая Шувалова сесть рядом. – К «Павлину» направишься ты. Под именем и с документами Новгородова. Выпотроши его до костей, но узнай все.