В те дни ленинградские предприятия были загружены до предела. Они восстанавливали побитую в боях технику, точили заготовки для снарядов, мин, гранат, штамповали гильзы, начиняли горючей смесью бутылки, выполняли насущные заказы фронта. Заявку на трал через промышленный отдел горкома партии все же передали заводу дорожных машин. Директор – молодой выдвиженец, но успевший нахвататься сановной спеси, заявил:

– Продукция внеплановая, в работу запустим во втором квартале.

– Война идет сейчас. Из-за отсутствия трала льется лишняя кровь, – сделал попытку убедить его Павел.

– У меня не хватает мощностей. Нет, наконец, сырья!

– На трал пойдет не ахти какое стратегическое сырье. Объясните людям задачу. Они поймут.

– На весь мир пирога не испечешь. Повторяю, мне свой план выполнять надо!

Павел вышел из кабинета оглоушенный. В конце концов директора заставят делать трал, но на уламывание уйдет время, а оно в данный момент уплотнилось до осязаемой ясности.

– Не с фронта ли, мил-человек? – окликнул его кто-то.

Павел оглянулся. К нему подошел пожилой мастеровой с очками на лбу, в старом суконном пиджаке:

– Сын у меня воюет. Как там?

– Плохо, отец. В снегу, в минах увязли.

– Выходит, черт понес, не смазавши колес?… А к нам зачем?

– Одну штуку надо поскорей сделать, а ваш директор уперся.

– У него совесть в рукавичках. Если утонет, так против воды ищи. Дай-ка чертеж.

Павел раскрыл папку. Мастеровой перебрал листки ватмана, бережно сложил стопкой, вымолвил односложно:

– Сделаем.

– Кто вы такой, чтобы без директора решать?

– Я-то? Я – народ. Евтеев по фамилии. Семен Семенович. – Он по-доброму взглянул на озадаченного Клевцова. – В обед митинг соберем. Расскажи про эту войну, про свою беду. Только, чур, душой не криви.

… Доброе братство дороже всякого богатства. Рабочие высказались – поработать сверх положенного. Технологическую оснастку не готовили, сырье не просили, обошлись тем, что имелось на складском дворе. Узлы разбросали по участкам. Работали в ночную смену. От секционных дисков пришлось отказаться. На заводе их не было, вытачивать долго. За основу взяли два катка от дорожной машины, наварили снаружи зубья, как у колесного трактора ХТЗ. Для тяг приспособили балки от скрепера, усилив стальными полосами, поскольку напряжение при взрыве возрастало десятикратно. Долго бились над узлами соединения к танку. Надо было сделать так, чтобы каток свободно подпрыгивал, когда срабатывал заряд, и возвращался на место от собственной тяжести. Многое пришлось придумывать на ходу.

Павел потерял счет времени. Спал он в сутки часа три на топчане в каморке начальника цеха и совершенно забыл, что по приезде в Ленинград давал жене телеграмму, просил приехать повидаться. Нину задерживала зимняя сессия. Она приехала, как только в расписании экзаменов появился просвет. Прождала всю ночь в «Балтике», где остановился Павел, а утром отправилась на поиски. В штабе округа назвали завод «Дормашина» на Петроградской стороне. Павел как раз бился над узлом креплений. Он увидел знакомые фетровые боты, вылез из-под катка – чумазый, взъерошенный, – и увидел Нину, Она ткнулась головой в воротник его полушубка. Понятливый Семен Семенович попросил:

– Заберите его на сегодня, измордовался парень.

– Ты надолго? – спросил Павел, Нина не ответила.

– Иди. Без тебя управимся, – сказал Евтеев.

– Завтра последний день, – напомнил Павел.

– Сказал: сделаем, значит, точка.

В гостинице Павел принял ванну, переоделся в чистое. Он едва добрался до подушки, как ни боролся со сном, тут же выключился. Нина гладила его жесткие светлые волосы, морщинки, обозначившиеся на упрямом лбу и вокруг глаз, а он ничего не слышал, только изредка хмурился, что-то бормотал, тревожась даже в глубоком сне. Вдруг испуганно вскинул голову:

– Который час?

– Девять.

– Утра?!

– Нет, вечера. Мне пора ехать.

Московский вокзал был по-фронтовому затемнен. Паровоз дал протяжный гудок, вагоны сдвинулись с места. Нина уцепилась за поручни, оглянулась.

– Я вернусь! – крикнул ей Павел.

Последний вагон мигнул красным огоньком и скрылся в морозной темноте. Возвращаться в номер не хотелось. Он поехал на завод, показал сонному вахтеру пропуск, прошел в сборочный цех. В гулкой пустоте урчал один станок, над ним горела тусклая лампа под металлическим колпаком. По согбенной спине Павел узнал Евтеева. Что-то мурлыкая, мастер протачивал отверстия для крепежных болтов. Павел кашлянул. Семен Семенович по привычке сдвинул на лоб очки, сказал без удивления:

– Знал: не выдержишь, сюда придешь.

– Все-то вы знаете…

– Поживешь с мое, научишься уху варить.

Утром приступили к сборке трала. Каждая секция делалась с таким расчетом, чтобы легко собиралась и разбиралась в полевых условиях, не требуя ни мастерских, ни специального инструмента. Евтеев умышленно привлек к делу рабочих средней руки. Часа через два они собрали трал. Громадный и тяжелый, как мастодонт, он производил внушительное впечатление. Семен Семенович мечтательно произнес:

– Испытать бы.

– В бою испытаем, – ответил Павел.

– Поезжай. Мы, бог даст, может еще сварганим.