Глава 1
Жуткий скандал

– Для свадьбы декабрь – месяц удачный, – сказала белошвейка, зажимая булавки в зубах, что, впрочем, ей совершенно не мешало. – Слышали, наверное: «Женись в декабрьский снегопад – и будешь рад». – Воткнув в подол последнюю булавку, она отступила на несколько шагов: – Ну, что скажете? Сшито по авторской выкройке самого Уорта!

Тесса взглянула на свое отражение в зеркале. Платье было из темно-золотистого шелка – в полном соответствии с традицией Сумеречных охотников, считавших белый цветом траура и никогда не надевавших ничего подобного на свадьбу наперекор традиции, введенной самой королевой Викторией. Корсаж, тесно облегавший талию, и рукава были отделаны пышными бельгийскими кружевами, вошедшими в моду благодаря Марии-Генриетте, герцогине Брабантской.

– Просто изумительно! – Шарлотта захлопала в ладоши и наклонилась вперед. Ее карие глаза светились восторгом. – Тесса, тебе так идет этот цвет!

Тесса с удовольствием покружилась перед зеркалом. На ее щеках проступил румянец, которого ей так не хватало. Корсет подчеркивал все, что следовало подчеркнуть. На груди успокаивающе тикал Механический ангел, рядом с ним красовался нефритовый кулон, подаренный Джемом. Она удлинила цепочку, чтобы носить оба украшения вместе, не снимая ни на минуту.

– А тебе не кажется, что кружева – это уже… многовато?

– Ну, нет! – Шарлотта откинулась назад и подсознательно прикрыла живот рукой, словно желая его защитить. Она всегда была слишком худенькой, чтобы носить корсет. Теперь же, ожидая ребенка, она ходила в халатах, в которых напоминала маленькую птичку. – Это день твоей свадьбы, Тесса! Когда девушка идет под венец, ей простительны любые излишества. Ты только представь…

Долгими ночами Тесса только и делала, что представляла. Совет все еще рассматривал сложившуюся ситуацию, и вопрос ее брака с Джемом до сих пор не был решен. Но Тесса, думая о свадьбе, всегда видела себя в церкви: вот она идет вперед под руку с Генри, глядя только на жениха, как и подобает невесте. Джем в ее мечтах был в костюме, сшитом специально для такого случая и похожем на мундир: черный, с золотыми галунами на обшлагах рукавов, с карманами и воротником, расшитыми рунами того же цвета.

Они были очень юными. Тесса знала, что, когда девушке семнадцать, а юноше восемнадцать, жениться рано, но они бежали наперегонки со временем.

Со временем, неумолимо отсчитывавшим дни жизни Джема.

Она приложила руку к груди и почувствовала знакомый трепет Механического ангела, крылья щекотали ее ладонь.

Белошвейка взглянула на Тессу в волнении. Женщина средних лет, она не принадлежала к нефилимам и была из Примитивных, но, как и все, кто служил Сумеречным охотникам, обладала особым зрением.

– Мисс, вы хотите, чтобы я убрала кружева?

Не успела Тесса ответить, как в дверь постучали и знакомый голос произнес:

– Это Джем. Тесса, ты здесь?

Шарлотта замахала руками:

– Ох! Он не должен видеть тебя в этом платье!

– Почему это? – удивилась Тесса.

– Таков обычай Сумеречных охотников – если увидит, жди беды! – Вскочив на ноги, Шарлотта приказала: – Ну-ка, прячься за шкаф!

– За шкаф? Но…

Тесса взвизгнула: подруга проворно схватила ее в охапку и затолкала за шкаф, как полицейский – воришку.

Белошвейка, бросив на них смущенный взгляд, отворила дверь, и обе девушки одновременно вытянули шею, сгорая от любопытства.

На пороге стоял Джем. Выглядел он каким-то потрепанным, пиджак на нем сидел криво. Он озадаченно огляделся, но, заметив Тессу и Шарлотту, выглядывавших из-за шкафа, вздохнул с облегчением.

– Ну, наконец-то, – сказал он, – Никак не мог вас найти. Внизу ждет Габриэль Лайтвуд. И жутко скандалит.

– Напиши им, Уилл, – взмолилась Сесилия Эрондейл, – ну, пожалуйста! Всего одно письмо.

Уилл тряхнул черной, мокрой от пота шевелюрой и сердито посмотрел на нее.

– Встань в позицию. Одну ногу поставь сюда, другую – вот сюда, – вместо ответа сказал он, указывая на пол острием кинжала.

Сесилия вздохнула и переменила позу. Она прекрасно знала, что встала неправильно, но сделала это назло брату. Разозлить его было проще простого – ей это было известно еще с тех пор, когда ему было двенадцать. Уже тогда, если она подстрекала его на какое-нибудь опасное предприятие – например, взобраться на высокий скат крыши их дома, – дело всегда заканчивалось сердитым блеском синих глаз Уилла, его сжатыми челюстями, а порой и сломанной рукой или ногой.

Конечно, со временем брат изменился, стал более замкнутым и… более вспыльчивым. От матери он унаследовал красоту, от отца – упрямство и, как опасалась Сесилия, предрасположенность к пороку, хотя судить об этом можно было исключительно по ходившим в Институте слухам.

– Подними меч, – приказал Уилл.

Голос его был холоден и профессионален, как у гувернантки.

Сесилия сделала, как он велел. Чтобы привыкнуть к новой одежде – узкой тунике, брюкам и поясу на талии, – ей понадобилось некоторое время. Сейчас все это совершенно не сковывало ее движений, но поначалу…

– Не понимаю, почему ты не хочешь написать одно-единственное письмо.

– А я не понимаю, почему ты не едешь домой, – ответил Уилл. – Вернувшись в Йоркшир, ты тут же перестала бы беспокоиться о родителях, и я бы…

Сесилия, слышавшая это уже тысячу раз, не дала ему договорить:

– Уилл, а давай на спор?

В глазах брата блеснул огонек, точно такой же, какой появлялся во взгляде отца, когда почтенные джентльмены намеревались заключить пари. С одной стороны, это Сесилию обрадовало, с другой – немного разочаровало. Мужчины так предсказуемы!

– И о чем же мы будем спорить? – Уилл отступил на шаг назад.

Он был в боевом облачении, на его запястьях виднелись метки, а на шее – Мнемозина, Руна памяти. Сначала Сесилии казалось, что метки обезображивают внешность, но теперь она к ним привыкла – как привыкла к одежде и снаряжению, к просторным, с гулким эхом залам Института и его необыкновенным обитателям.

Она указала на стену, где черной краской была нарисована мишень: бычий глаз внутри большого круга.

– Если я трижды попаду в «яблочко», тебе придется написать родителям, рассказать о проклятии и объяснить, почему ты уехал.

Лицо Уилла замкнулось, как всегда, когда она заговаривала с ним об отце и матери.

– Но, Сеси, тебе это никогда не удастся!

– Отлично! Значит, тебе, Уильям, нечего бояться.

Она нарочно назвала его полным именем, зная, что ему это будет неприятно. Хотя, когда к нему так обращался его лучший друг, точнее, побратим (в Институте Сесилия узнала, что это совершенно разные вещи), Уилл считал это проявлением любви и привязанности. Причина, вероятно, заключалась в том, что он все еще помнил, как она ковыляла за ним на своих пухленьких ножках и называла Уиллом. Позже она никогда не звала его Уильямом: всегда либо Уиллом, либо Гуилимом, на уэльсский манер.

Его глаза, такие же синие, как у нее, сузились. Мать как-то сказала, что Уилл, когда вырастет, станет покорителем женских сердец, и Сесилия, признаться, посмотрела на нее с сомнением. В те годы Уилл был кожа да кости, всегда растрепанный и грязный. Но… впервые переступив порог обеденного зала Института, она в изумлении застыла и подумала: нет-нет, этот юноша не может быть Уиллом. Она помнила брата заморышем с копной черных, как у цыгана, волос, в одежде, с вечно прилипшими к ней листьями, а теперь перед ней сидел высокий статный красавец. И что же он? Он поднял на нее глаза (такие же, как у матери), и она увидела в них гнев. Брат вовсе не рад был ее видеть. Слова, которые собиралась произнести Сесилия, застряли в горле, и она ответила ему таким же злым взглядом. С тех пор Уилл с трудом терпел ее присутствие, словно она была чем-то вроде камешка, попавшего в ботинок, – мешающей, но не самой большой проблемой.

Сесилия сделала глубокий вдох, вздернула подбородок и приготовилась метнуть первый нож. Уилл не знает, сколько времени она провела одна в своей комнате, тренируясь в метании ножа. Она отвела правую руку назад и резко выбросила ее вперед. Когда острие кинжала оказалось на одной линии с целью, она метнула его, резко отдернула руку и с шумом втянула воздух.

Нож вонзился в самый центр мишени.

– Один. – Сесилия, взглянула на брата с торжествующей улыбкой.

Уилл ответил холодным взглядом, выдернул нож из мишени и протянул ей. Сесилия метнула его и снова попала в цель. Нож, застряв в дереве, покачивался, словно чей-то насмешливый палец.

– Два, – мрачно произнесла девушка.

Сжав челюсти, Уилл снова вытащил кинжал и отдал его сестре. В ее душе жила уверенность. Она знала, что ей это под силу. Она всегда могла залезть так же высоко, как Уилл, бегать так же быстро, как и он, и так же надолго задерживать дыхание…

Она метнула нож в третий раз, и он вонзился в «яблочко». Сесилия подпрыгнула и захлопала в ладоши, на мгновение отдавшись восторгу одержанной победы. Ее волосы, растрепавшись, упали на лицо; отбросив их назад, она улыбнулась:

– Ты напишешь. Такое было условие.

К ее изумлению, Уилл улыбнулся в ответ:

– Ну, хорошо, напишу. Напишу, а затем брошу письмо в огонь.

От возмущения она была готова наброситься на него, но он выставил вперед руку:

– Я обещал написать, но о том, чтобы отослать это письмо, мы не договаривались.

Сесилия задохнулась от гнева:

– Как ты смеешь так меня обманывать!

– Говорил я тебе, что в тебе нет ничего от Сумеречного охотника? Иначе тебя нельзя было бы так легко провести! Я не собираюсь писать никаких писем – это противоречит Закону. И давай поставим на этом точку.

– Можно подумать, тебе есть дело до Закона! – топнула ногой Сесилия и еще больше разозлилась, потому что терпеть не могла девчонок, топающих ногами.

Глаза Уилла сузились.

– А тебе нет дела до того, что ты тоже Сумеречный охотник. Знаешь что? Я напишу письмо и дам тебе, если ты пообещаешь отвезти его домой и больше никогда сюда не возвращаться!

Сесилия отпрянула. У нее еще сохранились воспоминания о шумных перебранках с Уиллом, о ее китайских куклах, которые он сломал и выбросил в чердачное окно. Но она помнила и то, как он перевязывал ей пораненное колено или заплетал косы. У того Уилла, который сейчас стоял перед ней, этой доброты не было и в помине. В первые два года после того, как он ушел, мама часто плакала. Как-то раз, обняв Сесилию, она сказала, что Сумеречные охотники «заберут у него всю любовь». «Они холодные и расчетливые», – добавила она тогда. Еще бы, ведь они запретили ей выходить замуж. Что ее Уиллу от них понадобилось?

– Никуда я не уеду, – ответила Сесилия, пронзив Уилла убийственным взглядом, – если же ты будешь настаивать, то я… то я…

В этот момент дверь отворилась, и в проеме возник силуэт Джема.

– Ну да, – сказал он, – опять грозите друг другу. Давно ругаетесь?

– Это он начал.

Сесилия дернула в сторону Уилла подбородком, хотя и знала, что это совершенно бесполезно. Джем, парабатай Уилла, относился к ней по-доброму, но сдержанно, как и положено относиться к младшей сестре друга, но при этом всегда занимал сторону своего побратима. Человек отзывчивый, но твердый, он ставил Уилла превыше всего на свете.

Или почти всего. Когда Сесилия впервые появилась в Институте, больше всего ее поразил как раз Джем. Серебряные глаза и волосы, тонкие черты лица – он был красив необычной, даже неземной красотой. Этот юноша был похож на принца из сказки, и она уже стала подумывать, не влюбиться ли в него, но тут выяснилось, что он по уши влюблен в Тессу Грей. Куда бы та ни пошла, он не сводил с нее глаз, а стоило ему с ней заговорить, как голос его тут же менялся. Джем смотрел на Тессу, как сказала бы мать Сесилии, словно она «единственная звездочка на небосклоне».

Сесилия не обижалась: Тесса была милой, доброй, хотя и несколько застенчивой. Подобно Уиллу, она постоянно где-то сидела одна, уткнувшись в книгу. Если это и есть тот идеал, к которому стремился Джем, то ей, Сесилии, никогда не занять места в его сердце. И чем дольше она жила в Институте, тем отчетливее понимала, как сложно ей будет ладить с Уиллом, который держался с Джемом как покровитель и защитник. Да он глаз с нее не спустит, следя за тем, чтобы она его ничем не обидела. Нет, от всего этого ей лучше держаться подальше.

– Мне в голову пришла замечательная идея: связать Сесилию и скормить ее уткам в Гайд-парке, – сказал Уилл, коротко улыбнувшись Джему, – и ты мог бы мне помочь.

– К сожалению, тебе придется отложить свой кровавый план до лучших времен. Внизу ждет Габриэль Лайтвуд, и мне нужно сказать тебе пару слов. Твоих любимых, особенно если соединить их в одно целое.

– Полный придурок? – заинтересовался Уилл. – Жалкий выскочка?

– Нет, – с ухмылкой ответил Джем. – Демонический сифилис.

Ловко неся на одной руке поднос, Софи постучала в дверь. Она услышала быстрые шаги, и дверь распахнулась: на пороге стоял Гидеон в брюках с подтяжками и белой рубашке с закатанными рукавами. Волосы у него были мокрыми. Сердце Софи забилось быстрее, но она заставила себя нахмуриться.

– Мистер Лайтвуд, я принесла лепешки, а Бриджит приготовила вам блюдо сэндвичей.

Гидеон отступил, освобождая проход в комнату – такую же, как и все остальные в Институте: громоздкая мебель из темного дерева, большая кровать с пологом, огромный камин и глухо зашторенные окна. Софи прошла к столику у камина, чтобы поставить поднос; ей было немного не по себе – она чувствовала взгляд Гидеона.

– Софи… – начал он.

– Что-нибудь еще, мистер Лайтвуд? – перебила она, выпрямляясь.

– Я бы хотел, чтобы вы называли меня Гидеоном, – запротестовал он.

– Я уже говорила, что не могу называть вас именем, данным при крещении.

– Я – Сумеречный охотник, и никакого имени, данного при крещении, у меня нет. Пожалуйста, Софи… – Он сделал шаг по направлению к ней, но на большее не решился. – Я думал, мы друзья. Но… с тех пор как я приехал в Институт, вы так холодны со мной…

Софи нахмурилась, вспомнив сына бывшего хозяина и то, как он зажимал ее в глухом углу, шаря под юбками. «Тебе следует быть поласковей…» – шептал этот негодяй.

– Софи, что случилось? – с тревогой спросил Гидеон. – Если я вас чем-то обидел или проявил неуважение, скажите, как это исправить…

– Никаких обид, мистер. Вы – господин, а я – простая служанка, что же до остального… я бы рассматривала это как фамильярность. Прошу вас, мистер Лайтвуд, не ставьте меня в неловкое положение!

Плечи Гидеона опустились. У него был такой потерянный вид, что сердце Софи дрогнуло. Я могу потерять все, а ему терять нечего, напомнила она себе. К этой мысли она пришла глубокой ночью, лежа на узкой кровати и вспоминая глаза цвета морской бури, которые преследовали ее повсюду.

– Я думал, мы друзья… – повторил юноша.

– Я не могу быть вашим другом.

– А если я попрошу… – Гидеон сделал еще один шаг по направлению к ней.

Дверь распахнулась, и на пороге возник запыхавшийся Генри. Он был в одной из своих ужасных жилеток в оранжево-зеленую полоску.

– Гидеон! Там, внизу, твой брат!

Глаза Лайтвуда удивленно расширились.

– Габриэль?

– Да. С ним явно что-то не так, но он твердит, что расскажет все только тогда, когда ты придешь. Идем же!

Гидеон застыл в нерешительности, переводя взгляд с Генри на Софи, которой в эту минуту хотелось одного – исчезнуть.

– Я…

– Быстрее, Гидеон!

Генри нечасто говорил на повышенных тонах, и это производило пугающее впечатление.

– Габриэль… Он весь в крови. Но это не его кровь.

Гидеон побледнел и потянулся за висевшим у двери мечом:

– Идем!

Габриэль Лайтвуд стоял, опираясь о стену холла. Сюртука на нем не было, рубашку и брюки покрывали алые пятна. Через открытую дверь Тесса видела карету Лайтвудов с их знаменитым гербом. Кучера она не заметила – значит, Габриэль сам гнал лошадей.

– Что произошло, Габриэль? – негромко спросила Шарлотта. – Может быть, ты расскажешь нам?

Молодой человек – высокий, стройный, с каштановыми волосами, слипшимися от крови, – молча смотрел на нее и тяжело дышал.

– Где мой брат? Мне нужно поговорить с братом, – наконец произнес он.

– Он уже идет, я послала за ним Генри. А Сирилу велела заложить наш экипаж. Габриэль, ты ранен? Может, стоит воспользоваться Руной исцеления, иратце?

В голосе Шарлотты сквозила материнская забота; она вела себя так, словно Габриэль никогда не смотрел на нее свысока из-за плеча Бенедикта Лайтвуда, разделяя мнение тех, кто хотел отобрать у нее Институт.

– Как много крови, – вздохнула Тесса, – но она не ваша, так?

Юноша перевел на нее взгляд, и Тесса подумала, что он впервые ведет себя без вызова. В его глазах застыли страх, изумление, растерянность.

– Нет. Это их кровь…

– Их? Кого ты имеешь в виду? – воскликнул Гидеон, спускаясь по лестнице с мечом в руке.

За ним следовали Генри, Джем, Уилл и Сесилия. Джем на мгновение замер на ступенях, и Тесса поняла, что он увидел ее в свадебном платье. Глаза его расширились, но вниз уже торопились другие, и он не успел ничего сказать.

– Отец ранен? – продолжал задавать вопросы Гидеон. – А ты?

Он взял юношу за подбородок и повернул к себе. В глазах Габриэля мелькнуло облегчение, но вместе с тем и обида за то, что брат разговаривает с ним так резко.

– Отец… – начал Габриэль. – Наш отец… червь.

Уилл разразился громким хохотом. Он не успел переодеться после тренировки, и волосы его все еще были мокрыми от пота. На Тессу он даже не взглянул, но она к этому уже привыкла – теперь Уилл смотрел на нее лишь в самых крайних случаях.

– Габриэль, то, что ты изменил свое мнение, конечно, радует, но способ сообщить нам об этом… знаешь, не самый удачный. – Гидеон с упреком посмотрел на Уилла и снова обратился к брату: – Что ты имеешь в виду, Габриэль? Что отец сделал?

Юноша тряхнул головой.

– Он – червь, – повторил он бесцветным голосом.

– Разве это новость? Он опозорил имя Лайтвудов, он обесчестил и погубил нашу мать, он солгал нам. Но мы не должны быть такими, как он.

Вдруг Габриэль оттолкнул брата и отчаянно закричал:

– Ты меня не слышишь! Он – червь, червь! Огромная змея, монстр, чудовище! Он изменился… Язвы на его руках… Они пошли по всему телу, покрыли шею, лицо… – Внезапно он замолчал и перевел взгляд на Уилла. – Это демонический сифилис, да? Ты же в этом деле эксперт и знаешь о нем буквально все…

– Ты так говоришь, будто это я его изобрел, – ответил Уилл. – О нем говорится в старых манускриптах, которые хранятся в нашей Библиотеке, и я всегда верил, что это не выдумка.

– Демонический сифилис? – переспросила Сесилия, озадаченно нахмурив лоб. – Уилл, что это?

Уилл открыл рот, потом покраснел. Тесса не могла сдержать улыбки. После того как Сесилия появилась в Институте, прошло уже несколько недель, а Уилл все никак не мог смириться с ее присутствием. Кому-то могло показаться, что он не знает, как обращаться с младшей сестрой, которая здорово подросла за то время, пока они не виделись, и теперь всеми силами хочет от нее избавиться. Но Тесса не раз видела, как он провожал Сесилию взглядом, полным любви. И конечно, у него не было ни малейшего желания объяснять Сесилии, что такое демонический сифилис со всеми вытекающими последствиями.

– Тебе это ни к чему, – пробормотал он.

Габриэль взглянул на Сесилию и застыл, раскрыв рот от удивления, а Тесса снова улыбнулась. Она уже думала о том, что, вероятно, и мать, и отец Уилла очень красивы и они передали свою красоту детям. У Сесилии были такие же темно-синие глаза и шелковистые черные волосы, как у Уилла. Сама Сесилия разглядывала младшего Лайтвуда с неприкрытым любопытством, размышляя о том, кто же этот парень, питающий явную неприязнь к ее брату.

– Отец мертв? – спросил Гидеон, повысив голос. – Демонический сифилис его убил?

– Нет, – ответил Габриэль. – Он его изменил. Несколько недель назад, ничего не объяснив, отец потребовал, чтобы мы переехали в Чизвик. А потом заперся у себя в кабинете и не выходил оттуда, даже чтобы поесть. Сегодня утром я решил проведать его. Дверь была сорвана с петель, а вниз, в гостиную, тянулся… какой-то скользкий след, уходивший в сад. – Он оглядел притихших Сумеречных охотников. – Отец… он превратился в червя. Это я и пытаюсь тебе сказать.

– Не думаю, что такое возможно, – нарушил молчание Генри. – Может, ты… э-э-э… переступил через него?

Габриэль метнул в него раздраженный взгляд:

– В саду я нашел слуг. Вернее, то что от них осталось – они были разорваны на куски. – Он оглядел свою окровавленную одежду. – Потом… раздался пронзительный вой. Я повернулся и увидел, что он ползет ко мне – огромный червь, похожий на дракона. Его распахнутая пасть была усеяна острыми зубами. Я бросился в конюшню. Он погнался за мной, но я успел прыгнуть в карету и выехать в ворота. Это существо… наш отец… не стал меня преследовать. Мне кажется, он боится попадаться людям на глаза.

– Понятно, – кивнул Генри. – Перешагнуть через него ты и правда не мог… Он слишком большой.

– Не надо было мне бежать… – сказал Габриэль, глядя на брата. – Нужно было сразиться. Наверное, я бы справился с ним. Не исключено, что это чудовище сожрало нашего отца.

– А еще оно могло перекусить тебя пополам, – вмешался Уилл. – Ты описываешь последнюю стадию демонического сифилиса – превращение в демона.

– Уилл, – воздела руки Шарлотта, – почему же ты сразу не сказал?

– Книги по демоническому сифилису есть в Библиотеке, – обиженно ответил Уилл, – и их может любой прочитать.

– Верно, но если Бенедикт… если ему грозило вот-вот превратиться в огромную змею, ты мог бы предупредить об этом, – заметила Шарлотта. – Вообще-то, это всех нас касается.

– Во-первых, – возразил Уилл, – на последней стадии демонического сифилиса возможны любые превращения, и Бенедикт мог принять какую угодно форму. Во-вторых, для развития процесса требуется несколько недель. Мне кажется, даже такой законченный идиот, как Габриэль, мог заметить какие-то аномалии и сообщить о них.

– Кому сообщить? – спросил Джем, подойдя к Тессе.

– Конклаву. Совету. Гонцу. Нам. Да кому угодно, – ответил Уилл, с раздражением глядя на красного от злости Габриэля.

– Я не законченный идиот!..

– У тебя еще все впереди, раз не законченный, – пробормотал Уилл, но Габриэль пропустил его реплику мимо ушей.

– Я же сказал, что отец всю последнюю неделю не выходил из кабинета.

– И тебя это не насторожило? – хмыкнул Уилл.

– Ты не знаешь нашего отца, – вмешался Гидеон, повернулся к Габриэлю, положил ему руки на плечи и тихо, чтобы никто не слышал, заговорил с ним.

Джем с Тессой сцепили мизинцы. К этому жесту нежности за последние несколько месяцев Тесса привыкла настолько, что тянулась к Джему рукой, даже когда его не было рядом.

– Это что, твое свадебное платье? – шепотом спросил Джем.

Тесса не успела ответить – Гидеон повернулся к остальным и озвучил свое решение:

– Мы с Габриэлем должны поехать в Чизвик. Только мы, и никто больше.

– Как, вы вдвоем? – спросила Тесса, изумленная до такой степени, что решилась вмешаться в разговор. – А почему вы никого не хотите с собой взять?

– Из-за Конклава, – ответил Уилл, и взгляд его стал колючим. – Он не хочет, чтобы в Конклаве узнали о его отце.

– А как на нашем месте поступил бы ты? – с жаром воскликнул Габриэль. – Ладно, можешь не отвечать! Откуда тебе знать, что такое преданность…

– Габриэль, – в голосе Гидеона послышался упрек, – не говори так с Уиллом.

Гидеон знал о проклятии Уилла, как знал и о том, что это проклятие заставляет юношу относиться к окружающим враждебно. Но остальным это было неведомо.

– Мы поедем с вами. И это даже не обсуждается, – произнес Джем и вышел вперед. – Гидеон оказал нам услугу, и мы об этом прекрасно помним. Правда, Шарлотта?

– Разумеется, – кивнула та и, повернувшись к Бриджит, которая незаметно спустилась в холл, попросила: – Принеси, пожалуйста, снаряжение.

– Удачно, я как раз в боевом облачении. – На лице Уилла появилось подобие улыбки.

Сняв куртку, Генри надел портупею и пристегнул пояс с оружием. Джем последовал его примеру. Шарлотта что-то тихо сказала Генри, поглаживая рукой живот. Тесса отвела взгляд от этой глубоко личной сцены и увидела, как Джем подошел к Уиллу, вытащил стилус и стал наносить ему на шею какую-то руну.

Сесилия бросила на брата сердитый взгляд:

– Я тоже с вами!

Уилл дернул головой, заставив Джема раздраженно фыркнуть:

– Сесилия, даже не думай!

– Ты не имеешь права запрещать мне, – возмутилась девушка. – Я еду с вами.

Уилл посмотрел на Генри, но тот лишь пожал плечами:

– Сесилия имеет полное право. Она тренируется уже почти два месяца.

– Она еще девчонка!

– Когда тебе было пятнадцать, ты вел себя точно так же, – напомнил Джем, и Уилл резко вскинул голову.

На какое-то мгновение все, даже Габриэль, затаили дыхание. Тессе уже не в первый раз показалось, что ее жених и его друг обмениваются какими-то не высказанными вслух фразами.

Уилл вздохнул и прикрыл глаза:

– Сейчас за нами увяжется и Тесса…

– А вы как думали, – решительно заявила она. – Я хоть и не Сумеречный охотник, но тоже тренировалась. И Джем без меня никуда не поедет.

– Но на тебе же свадебное платье, – запротестовал Уилл.

– Теперь, когда вы все его увидели, я не надену его на свадьбу, – сказала Тесса, – это плохая примета.

Уилл что-то неразборчиво проворчал по-валлийски. Джем улыбнулся Тессе, но во взгляде его сквозила тревога. Дверь распахнулась, впуская в холл всполохи осеннего света. На пороге стоял взмокший Сирил.

– Вторая карета готова, – выпалил он. – Едем?