Глава тринадцатая
Нечто темное

Тесс проснулась на следующий день от того, что Софи зажгла лампу у ее кровати. Со стоном она пошевелилась и наконец приоткрыла глаза.

— Пора, мисс. — Голос Софи звучал, как обычно, живо. — Вы проспали день. Сейчас восемь часов вечера, и Шарлотта попросила меня разбудить вас.

— Восемь вечера! — Тесс отбросила одеяло и с удивлением обнаружила, что все еще одета в платье Камиллы, мятое, все в разводах, испачканное кровью, копотью и пылью. Господи, и как она могла лечь в кровать одетой! Воспоминания прошлой ночи начали всплывать в ее памяти — белые лица вампиров, огонь, пожирающий тяжелые портьеры, смех Магнуса Бэйна, де Куинси, Натаниэль и… Уилл. «Боже, — подумала она, — Уилл!»

Тесс с трудом отогнала от себя мысли об Уилле и с тревогой посмотрела на Софи.

— Мой брат, — пробормотала она, — он…

Улыбка Софи слегка померкла.

— Не волнуйтесь, ухудшений нет… впрочем, как и улучшений, — сказала она, но, увидев, как лицо Тесс искажает гримаса страха, быстро добавила: — Сейчас, мисс, вам нужно принять горячую ванну и поесть. Вашему брату не будет никакой пользы от того, что вы станете морить себя голодом и перестанете мыться.

Тесс еще раз оглядела себя. Платье Камиллы погибло, это очевидно, порвано и безнадежно испачкано. Шелковые чулки также порвались в нескольких местах, а ее ноги и руки покрывала грязь. Тесс вздрогнула, подумав о том, в каком состоянии ее волосы.

— Похоже, вы правы.

Ванна — овальная, на массивных изогнутых ножках — стояла в углу комнаты, скрытая японской ширмой. Софи наполнила ее горячей водой, которая уже начинала остывать.

Тесс скользнула за ширму, разделась и опустилась, в горячую воду. Мгновение она сидела неподвижно, позволив своему телу расслабиться и согреться. А потом медленно откинулась назад и закрыла глаза..

Сразу же нахлынули воспоминания: чердак, Уилл, его легкие прикосновение, поцелуй… и приказ убираться вон.

Она нырнула под воду, словно так могла спрягаться от обиды и боли. Но это, естественно, не сработало. «Ты, конечно, можешь утонуть, но кому от этого будет лучше? — серьезно сказала она себе. — А вот если утопить Уилла… Очень, очень неплохая идея». Она снова села и взяла кусок лавандового мыла, лежащий на краю ванны, и стала старательно тереть тело и волосы до тех пор, пока вода не почернела от золы и грязи. Может, и нельзя по своему желанию перестать о ком-то думать, но она все равно попробует.

Когда Тесс вышла из-за ширмы, ее уже ждала Софи. На столике стоял поднос с бутербродами и чаем. Горничная помогла Тесс облачиться в ее желтое платье, отделанное темным позументом. На вкус Тесс оно было несколько ярковато, по Джессамине очень понравилась модель, и она настояла на заказе. «Я не могу носить желтый, но он прекрасно подходит девушкам с не очень яркой внешностью и каштановыми волосами», — заявила она.

Софи принялась расчесывать Тесс, аккуратно проводя гребнем по волосам, и девушка даже закрыла глаза от удовольствия. Охватившие ее ощущения напомнили ей о временах раннего детства, когда ее каждый день расчесывала тетя Генриетта. В общем, теперь Тесс была достаточно спокойна и могла выдержать расспросы Софи, не потеряв при этом лица.

— Вы заставили мистера Херондэйла принять лекарство вчера вечером, мисс?

— Я… — Тесс попыталась взять себя в руки, но у нее ничего не получилось, и она отчаянно покраснела. — Он не хотел… Но я в конце концов его уговорила.

Тесс и сама понимала, насколько неубедительно звучат ее слова.

— Вижу. — Выражение лица Софи не изменилось, но ритмичные движения щетки стали быстрее. — Знаю, что это не мое дело, но…

— Софи, вы можете говорить мне все что хотите.

— Я хотела сказать о… мистере Херондэйле. — Софи говорила медленно, словно через силу. — Он не тот, о ком вы должны заботиться, мисс Тесс. Он того не стоит. Ему нельзя доверять, и на него нельзя полагаться. Он… Он не такой, каким кажется.

Тесс сцепила руки так сильно, что побелели костяшки пальцев. Она чувствовала, что Софи говорит правду. Неужели Уилл и в самом деле?.. И все же о его объятиях и поцелуе вспоминать было приятно.

— Не знаю, что и думать о нем, Софи. Иногда он кажется очень хорошим человеком, настоящим героем, а затем полностью меняется, словно ветер, и я не понимаю, почему это происходит…

— Ничего. Совершенно ничего не происходит. Он ни о ком не заботится, только о себе.

— Он заботится о Джеме, — спокойно возразила Тесс.

Движения щетки замедлились. Софи помолчала, и Тесс была уверена, что та определенно хочет что-то сказать, но никак не решается. И что же именно?

Щетка начала двигаться снова.

— Этого… думаю, этого недостаточно.

— Вы, Софи, хотите сказать, что мне не следует думать о юноше, который никогда не будет относиться ко мне с уважением и никогда не позаботится обо мне?

— Нет! — отрезала Софи. — Есть вещи и похуже, чем это. Хорошо любить кого-то, кто не любит нас, если он хотя бы стоит вашей любви. Если он заслуживает ее.

Ярость в голосе Софи удивила Тесс. Она обернута, чтобы взглянуть на горничную.

— Софи, а есть кто-то, о ком болит ваше сердце? Это Томас?

Софи выглядела удивленной:

— Томас? Нет. Почему вы так решили?

— Потому что мне кажется, он беспокоится о вас, — объяснила Тесс. — Я видела, как он смотрит на вас. Стоит вам появиться в комнате, как он глаз с вас не сводит. Я полагаю…

Ее голос затих, когда взгляд натолкнулся на изумленный взор Софи.

— Томас? — снова повторила Софи. — Нет, этого быть не может. Я уверена, он и не думает обо мне.

Тесс не стала возражать. Было совершенно ясно, что, какие бы чувства Томас ни испытывал по отношению к Софи, она их не разделяла.

— Уилл? — поинтересовалась Тесс. — Хотите сказать, что переживаете за Уилла? — «Как это все печально», — мысленно добавила она, представляя, как Уилл может вести себя с девушками, которым он однозначно приглянулся.

— Уилл? — В голосе Софи прозвучал страх, и этого было достаточного для Тесс, чтобы больше не произносить имени юноши. — Вы хотите знать, была ли я когда-нибудь влюблена в него?

— Хорошо, я думала… Я просто хотела сказать, ведь он же ужасно красив… — Тесс поняла, что ее слова прозвучали совершенно неубедительно.

— Есть вещи более привлекательные, чем внешний облик. Мой прошлый работодатель, — с волнением отвечала Софи и из-за усилившегося акцента слово «прошлый» превратилось в «пошлый», — часто уезжал на сафари в Африку и Индию, охотиться на тигров, слонов, жирафов. И он рассказал мне, как можно сразу же отличить ядовитых змей и насекомых от их безобидных сородичей. Все оказалось очень просто: ядовитые твари очень яркие и красивые. И чем более красива тварь, тем более смертоносен ее яд. То же и с Уиллом. Привлекательное лицо и красивое тело скрывают гнилую душу.

— Софи, я не знаю…

— Есть в нем что-то темное, — подытожила Софи. — К тому же он явно что-то скрывает. У него есть какая-то тайна, которая съедает его изнутри. — Она положила серебряную щетку для волос на туалетный столик, и только тогда Тесс с удивлением заметила, что у Софи дрожат руки. — Запомните мои слова.

После того как Софи ушла, Тесс забрала с ночного столика механического ангела и надела цепочку на шею. Как только она почувствовала на груди знакомую тяжесть, то сразу же успокоилась. Ей всегда казалось, что кулон этот помогает ей и защищает каким-то необыкновенным образом, и сейчас она подумала — хотя, возможно, такие мысли можно было бы назвать глупыми, — что он поможет и Нату. Стоит только прийти к нему с механическим ангелом, как он тут же почувствует его присутствие, даже если будет без сознания, — и ему станет лучше.

Все то время, что она закрывала дверь спальни, шла по коридору и тихо стучала в дверь его спальни, она сжимала в руке маленький кулон. Ей никто не ответил, и она повернула ручку, открыв дверь. Шторы на окнах были раздвинуты, и комнату заливал яркий, какой-то совершенно не лондонский свет. Она сразу же увидела Ната, крепко спящего на горе подушек. Одна рука его лежала на лбу, щеки горели от лихорадки.

Но он был не один. В кресле у изголовья кровати сидела Джессамина. На коленях у нее лежала открытая книга. Девушка спокойно встретила удивленный взгляд Тесс и холодно ей улыбнулась.

— Я… — начала было Тесс. — Что ты тут делаешь?

— Думала почитать твоему брату, — овтетила Джессамина. — Когда я пришла, тут никого не было. Ну, конечно, кроме Софи, но ведь с ней и поговорить не о чем.

— Нат без сознания, Джессамина. Ему не нужны беседы.

— Откуда ты знаешь? — возразила Джессамина. — Я слышала, люди могут слышать то, что им говорят, даже если находятся без сознания или вовсе мертвы.

— Но он не мертв!

— Конечно нет. — Джессамина одарила ее насмешливым взглядом. — Он слишком красив, чтобы умереть. Кстати, Тесс, он женат? А может, там, в Нью-Иорке, у него есть девушка?

— У Ната? — Тесс растерялась, не зная, что ответить на такой вопрос. На самом деле всегда были девушки, самые разные девушки, которые интересовались Натаниэлем, но он ни на кого из них внимания не обращал.

— Джессамина, ему плохо. Сейчас… не время…

— Но когда-нибудь он ведь поправится, — решительно заявила Джессамина. — И когда это случится, он будет знать, что именно я за ним ухаживала все это время. Мужчины всегда влюбляются в женщин, которые ухаживают за ними во время болезни. «Коль боль и мука скрутят снова, / Как ангел я помочь готова!» — процитировала она с самодовольной ухмылкой, но, заметив испуганный взгляд Тесс, нахмурилась: — Что случилось? Я что, недостаточно хороша для твоего драгоценного брата?

— Но у него совсем нет денег, Джесс…

— У меня достаточно денег для нас обоих. Мне только нужен человек, который бы помог мне убраться отсюда. Я тебе уже говорила.

— Да, действительно. Ты еще просила о помощи меня…

— Ах, так вот что тебя смущает, — уже почти весело улыбнулась Джессамина. — Послушай, Тесс, мы все еще можем быть лучшими друзьями, мы можем даже стать назваными сестрами. Но если всерьез думать о будущем, то следует выбирать мужчину, а не женщину. С ним у меня больше шансов устроить свою жизнь, разве ты не находишь?

Тесс не знала, что и ответить, и стояла с совершенно глупым видом. Джессамина только плечами пожала:

— Ах да, совсем забыла. Шарлотта хочет видеть тебя. Сейчас она в гостиной. А о Натаниэле можешь не волноваться. Я буду очень, очень хорошо присматривать за ним. К тому же я сделала ему холодной компресс, вот видишь?

Тесс не слишком-то понравилась такая напористость Джессамины, но на споры у нее совершенно не было сил, потому что, совершенно очевидно, мисс Ловлесс не собиралась так просто сдавать своих позиций. И едва ли с ней вообще стоило сейчас ссориться. Поэтому Тесс молча повернулась, разочарованно вздохнула и покинула комнату.

Дверь в гостиную была слегка приоткрыта, и Тесс, сама того не желая, услышала громкие голоса. Она подняла было руку, чтобы постучать, но, услышав свое имя, замерла на месте.

— Это не больница! Брату Тесс здесь не место! — Уилл говорил так громко, что, казалось, еще немного — и его голос сорвется на крик. — Он не существо из Нижнего мира, а всего лишь глупый, продажный мирянин, который вляпался в грязное дело и не смог справиться с последствиями…

— Мирские доктора ему ничем не помогут, и ты по прекрасно знаешь, — раздался спокойный голос Шарлотты. — Подумай, Уилл, подумай как следует над тем, что говоришь.

— Он уже знает о Нижнем мире. — Это был Джем, и голос его, как всегда, звучал спокойно и рассудительно. — Он может знать что-то важное, то, чего пока не знаем мы… Мортмэйн утверждал, что Натаниэль работал на де Куинси. Выходит, он может знать о планах де Куинси, о людях-машинах, о бизнесе Магистра… да обо всем. В конце концов, де Куинси хотел его убить. Возможно, потому, что тот знал кое-что, чего знать не должен.

Наступила долгая пауза. Тишину первым нарушил Уилл.

— Мы можем снова вызвать безмолвных братьев, — предложил он. — Они вывернут ему мозги наизнанку и выудят все, что нам нужно. Не обязательно ждать его пробуждения.

— Ты же знаешь, что с мирянами подобное проделывать опасно, — возразила Шарлотта. — Брат Енох говорил, что лихорадка спровоцировала у мистера Грея галлюцинации и он не может отличить реальность от горячечного бреда. Сейчас мы можем только навредить ему, надолго задержать выздоровление.

— Действительно, о чем я вообще говорю! Сомневаюсь, что у него вообще есть мозги, так что и выворачивать наизнанку нечего.

Тесс не могла видеть Уилла, но ясно представила себе, как его лицо исказила презрительная гримаса. От гнева у нее потемнело в глазах.

— Ты ничего не знаешь об этом человеке. — Джем произнес эти слова ледяным тоном. Тесс никогда не слышала, чтобы он прежде говорил так с кем-нибудь. — Не знаю, какая муха тебя укусила, но что бы с тобой ни происходило — ничто не извиняет подобного поведения.

— Уилл, я знаю, что с тобой происходит, знаю, каково это, — печально проговорила Шарлотта.

— Ты знаешь? — Уилл, казалось, был потрясен.

— Ты расстроен, ведь вчера все получилось не так, как планировалось. Да, мы спасли мирянина и потеряли только двоих из наших людей, но де Куинси сбежал, и это самое главное. Мой план провалился. Именно я во время последнего заседания Анклава предложила, его кандидатуру, именно я настояла на своем, и теперь именно меня обвинят в неудаче. Не стану даже говорить о том, что теперь Камилле придется прятаться, так как мы понятия не имеем, где сейчас находится де Куинси и что он задумал. Однако одно я могу сказать совершенно точно, он уже назначил награду за ее голову. Конечно, Камилла предусмотрительно исчезла, но теперь из-за всего произошедшего на нас еще и злится Магнус Бэйн. Так что сейчас у нас нет ни чародея, ни осведомителя.

— Но мы не дали де Куинси убить брата Тесс, и кто знает, скольких еще мирян, — возразил Джем. — Это кое-что да значит. Бенедикт Лайтвуд не хотел верить в предательство де Куинси, а теперь он поставлен перед фактом. Он знает, что ты была права.

— Скорее всего, он только еще сильнее разозлится, — вздохнула Шарлотта.

— Возможно, — согласился Уилл. — Но знаешь, мне кажется, если бы ты не настояла на том, чтобы я взял с собой очередное нелепое изобретение Генри, все пошло бы по-другому. Мой план, Шарлотта, был практически идеальным, и я предупреждал, что нельзя в этом деле полагаться на какую-то дурацкую штуковину. Ты, конечно, можешь в очередной раз закрыть глаза на произошедшее и убедить себя в том, что твой муженек — великий изобретатель. Однако знай, что причина нашей неудачи вчера вечером — прибор Генри. Ни одно из его изобретений еще ни разу не сработало должным образом. Если бы ты признала, что твой муж — бездарный глупец, мы бы только выиграли от этого.

— Уилл! — Похоже, Джем был возмущен до глубины души.

— Нет! Нет, Джеймс, успокойся! — Голос Шарлотты дрожал. Похоже, Джем еле удержался, чтобы не наброситься на друга с кулаками. — Уилл, Генри очень хороший, добрый человек, и он любит тебя.

— Избавь меня от этого, Шарлотта, прошу. — Голоос Уилла тоже дрожал, но только уже от ярости.

— Он ведь знал тебя, когда ты был еще мальчиком. Он заботился о тебе, словно ты его младший брат… И я… Я тоже заботилась о тебе. Мы любили тебя, Уилл…

— Да, — согласился тот. — Помню, вы мне прохода не давали, и я мечтал лишь об одном, чтобы вы наконец-то отстали от меня.

Шарлотта вздохнула так тяжело и так печально, что у Тесс защемило сердце.

— Я знаю, что на самом деле ты так не думаешь.

— Нет, думаю, — возразил Уилл. — И я по-прежнему считаю, что чем скорее мы прочистим мозги Натаниэля Грея, тем будет лучше для всех. Если вы слишком слабы, чтобы сделать это…

Шарлотта начала говорить что-то в ответ, но для Тесс это уже было слишком. Она рывком распахнула дверь и стремительно вошла в комнату.

За окнами уже начали сгущаться сумерки, и столовую освещал ревущий в огромном камине огонь, его жадное пламя с урчанием, словно хищный зверь кость, пожирало толстые дрова. Шарлотта сидела за большим столом, бессильно опустив руки на колени. Джем устроился рядом на кончике стула, готовый вскочить в любую минуты. Уилл стоял в глубине комнаты, у самого камина, совершенно не обращая внимания на нестерпимый жар. Хотя, возможно, исходящие от него волны холодной ярости остужали пламя. Глаза его бешено сверкали, рубашка с расстегнутым воротом чуть съехала набок, обнажая грудь, — похоже, Джем до него все-таки добрался. Когда он увидел Тесс, в глазах у него мелькнуло неподдельное изумление, а потом на щеках заиграл болезненный румянец — он тоже не смог забыть произошедшего сегодня утром на чердаке. Его бездонные синие глаза, которые еще секунду назад пылали гневом, словно бы подернула корка льда, и он отвернулся с самым равнодушным видом, на какой только был способен.

— Даже и спрашивать не буду, подслушивала ли ты, — процедил он. — Что, прибежала защищать своего драгоценного братца?

— Мне вообще есть что сказать, Уилл, и ты прекрасно знаешь об этом, — зло ответила Тесс, а потом повернулась к Шарлотте: — Я не позволю брату Еноху рыться в голове Ната. Он и так тяжело болен, а такое обращение и вовсе может его убить.

Шарлотта покачала головой. Она выглядела усталой до предела, лицо ее было серым, глаза опухли, словно она долго плакала. Тесс задавалась вопросом, спала ли она вообще.

— Конечно, мы дадим ему выздороветь, прежде чем станем задавать вопросы.

— А что, если он проведет в постели несколько недель? Или месяцев? — поинтересовался Уилл. — Мы не можем так долго ждать.

— Почему? Что тебя так волнует? Или ты просто хочешь рискнуть жизнью моего брата, потому что тебе вообще наплевать на всех, кроме себя?! — взвилась Тесс.

Глаза Уилла окончательно застыли, превратившись в осколки синего стекла.

— Ты хотела найти брата, ты его нашла. Считай, что тебе повезло. Но нас судьба твоего брата занимает мало. Его жизнь — не наше дело. Надеюсь, ты это понимаешь. Знаешь, обычно не в наших правилах пренебрегать законом и собственной безопасностью ради спасения жизни или рассудка одного глупого мирянина, который к тому же еще и совершил преступление.

— Тесс, Уилл ведет себя недопустимо, но он лишь пытается сказать, что… — Джем немного помолчал, а потом продолжил: — Де Куинси говорил, что доверял твоему брату. Теперь де Куинси сбежал, и мы понятия не имеем, где он скрывается. В доме де Куинси мы нашли бумаги, которые ясно указывают на то, что между обитателями Нижнего мира и сумеречными охотниками вскоре должна начаться война. И в этой войне де Куинси одну из главных ролей отводил механическим людям, над которыми работал долгое время. Понимаете, почему нам так важно узнать, где прячется де Куинси. Нам очень нужно поговорить с вашим братом, Тесс, и как можно скорее.

— Возможно, это и в ваших интересах, — отрезала Тесс. — Но это не моя война. Я не сумеречный охотник.

— Обязательно напомни нам об этом еще раз, — встрял в разговор Уилл, — а то вдруг мы забудем.

— Помолчи-ка, Уилл. — Тон Шарлотты был намного резче обычного. Она перевела взгляд с юноши на Тесс, и девушка внутренне содрогнулась — такая мольба застыла в карих глазах миссис Бранвелл. — Мы доверяем тебе, Тесс. Но и ты должна доверять нам.

— Нет, — отрезала Тесс. — Нет, я не стану делать этого.

Она почувствовала на себе пристальный взгляд Уилла, и ее захлестнула горячая волна гнева. Как смеет он разговаривать с ней так презрительно и так холодно, как смеет в чем-то упрекать или обвинять ее? Что она сделала, чтобы заслужить это? Ведь она даже позволила ему поцеловать себя. Но так или иначе, все, что случилось сегодня утром, теперь не имело ровным счетом никакого значения — ни то, как она отважно вела себя в логове вампиров и буквально спасла Уиллу жизнь, ни то, что он потом поцеловал ее.

— Вы просто хотите использовать меня, вы ничем не отличаетесь от Темных сестер! Леди Белкурт явилась к вам со своим предложением в подходящий момент, и вы решили, что я сделаю всю грязную работу. И вы плевать хотели на то, какой я подвергаюсь опасности! Вы ведете себя, словно я вам что-то задолжала, хотя до недавнего времени я и знать не знала о вашем мире, вашей войне и вашем Законе. И да, это ваш мир, не мой, это вы хотите им управлять, вы мечтаете о неограниченной власти в нем, не я. И я не виновата в том, что вы плохо делаете свою работу!

Тесс видела, как побледнела и напряглась Шарлотта. На какое-то мгновение она почувствовала острую жалость к этой, по сути, очень одинокой женщине, вынужденной в одиночку справляться с трудностями, но охвативший ее гнев оказался сильнее, Тесс уже не могла остановиться, жестокие слова лились словно вышедшая из берегов горная река.

— Все ваши слова об обитателях Нижнего мира, о том, как вы их ненавидите и какие они нехорошие, полная ерунда! Вы никогда не бываете искренними, вы обманываете даже сами себя. Вы говорите, что защищаете мирян? О, как это благородно. Вот только было бы неплохо, если бы вы их не презирали, во всяком случае, не высказывали бы свое отношение к ним столь откровенно. — Она посмотрела на Уилла. Тог был бледен, в его безумно сверкающих глазах застыл… Она не была до конца уверена, что угадала его чувство, но, возможно… «Страх, — подумала Тесс, — но не я его причина. Тут что-то другое».

— Тесс, — начала было Шарлотта, но девушка уже развернулась и решительно зашагала к двери. В последний момент она обернулась — сумеречные охотники неотрывно смотрели на нее, в глазах Шарлотты плескалась печаль, Джем выглядел немного виноватым, а Уилл…

— И держитесь подальше от моего брата, — peзко бросила она. — И не ходите за мной, все это бесполезно.

«Надо дать гневу выход, иначе можно сойти с ума!» — думала Тесс. Она ни секунды не сожалела о резких, возможно даже жестоких словах, потому что теперь она была почти… счастлива.

Конечно, последствия ее вспышки могли оказаться не слишком приятными. Она ясно дала понять сумеречным охотникам, что презирает их и не нуждается в их помощи. Но легко сказать «я ухожу», вот только куда собственно идти? Конечно, она могла бы просто вернуться в свою комнату и сделать вид, что ничего не произошло, но тогда бы ее выпад все бы сочли банальной истерикой. Наверняка после этого к ней бы стали относиться еще хуже, еще более снисходительно и презрительно, чем раньше. Ей вдруг отчаянно захотелось увидеть брата, но она удержалась — боялась, что ее плохое настроение может как-то повредить ему. К тому же был риск наткнуться на Софи или Агату и выместить на них остатки злости, а это было бы несправедливо.

Немного подумав, она решительно зашагала по узкой винтовой лестнице, ведущей на первый этаж Академии. Она прошла через огромный, освещенный колдовским светом вестибюль, бывший когда-то церковным нефом, и вышла на широкое крыльцо. Спустившись на несколько ступеней, она обняла себя за плечи, задрожав от налетевшего на нее порыва ледяного ветра. Наверно, днем шел дождь, поскольку ступени были влажными, и черный булыжник внутреннего двора походил на зеркала. Луна скрылась за стремительно несущимися облаками, и огромные железные ворота потонули в сгущающихся тенях, превратившись в огромный черный провал в стене. «Мы — пыль и тени».

— Знаю, о чем ты думаешь, — раздался голос за ее спиной. Он звучал так тихо, что Тесс на какое-то мгновение показалось, что она ослышалась и это лишь ветер играет листвой высоко в кронах деревьев.

Девушка обернулась. Джем стоял дверях, его серебристые волосы в падающем со спины колдовском свете походили на нимб, лицо же скрывала густая тень. В правой руке Джем держал свою неизменную трость — глаза дракона хитро поблескивали, словно внимательно рассматривали Тесс.

— Не думала, что ты пойдешь за мной…

— На самом деле думала. А еще ты, должно быть, думала: если они называют это сырое и холодное время года летом, то на что похожа зима? Ты удивишься. Зима здесь почти ничем не отличается от лета. — Он сделал несколько шагов вперед и сел на ступеньку у ног Тесс, хотя не слишком близко к ней. — А вот весна в этих краях действительно прекрасна.

— Ты это серьезно? — спросила Тесс без всякою интереса.

— Нет, на самом деле я немного преувеличиваю. Весной здесь так же туманно и сыро, как и в любое другое время года» — Он покосился на Тесс. — Знаю, ты не хотела, чтобы за тобой кто-нибудь пошел. Но надеюсь, ты имела в виду в первую очередь Уилла.

— Я… — Тесс повернулась, чтобы посмотреть на Джема. — Я не должна была говорить такие вещи.

— Нет, ты имела на это право, — вздохнул Джем. — Мы, сумеречные охотники, так долго вели замкнутый образ жизни, что теперь часто забываем посмотреть на ситуацию с другой стороны. Сейчас мы обращаем внимание лишь на то, что хорошо для нефилимов или плохо для нефилимов. Вот только порой — а может быть, даже не порой, а очень часто — мы забываем подумать о том, хорошо ли то, что мы делаем, для остального мира или нет.

— Я не хотела обижать Шарлотту.

— Шарлотта очень остро реагирует на все, что происходит в стенах Академии. Ее решения часто подвергаются критике, и каждый раз она честно пытается найти компромисс и выйти из ситуации с наименьшими потерями для всех сторон. Ты слышала Бенедикта Лайтвуда на встрече Анклава? Теперь Шарлотта считает, что не вправе сделать ошибку.

— И это касается любого из нас? Любого из вас? — Тесс глубоко вдохнула; воздух был настолько влажным, что ей показалось, будто она глотнула воды. В ноздри сразу же ударил запах города — смесь лошадиного пота, нечистот, гнилой воды, духов и чего-то еще, чего Тесс не могла определить. — Я только… Иногда мне кажется, что все это слишком и я скоро сойду с ума. Мне сейчас очень тяжело. Мне бы так хотелось, чтобы ничего этого не было. Чтобы я так никогда и не узнала о своих способностях. Чтобы Нат остался дома и сейчас был бы здоров!

— Иногда в нашей жизни происходят такие быстрые изменения, что мы не успеваем все как следует обдумать и принять решение самостоятельно, — вздохнул Джем. — Но думаю, намного хуже, когда не меняется ничего или меняется так, что мы долгое время ничего не замечаем. Но могу сказать одно, ты обязательно привыкнешь. Ты научишься жить новой жизнью, и когда-нибудь тебе даже представить будет трудно, что все могло быть иначе.

— Говоришь, я привыкну к своим способностям и стану считать себя настоящей чародейкой… или кто я там есть на самом деле?

— На самом деле ты всегда была такой, и, по сути, для тебя ничего не изменится. Очень скоро ты свыкнешься со своим положением.

Тесс глубоко вздохнула, а потом так же медленно выдохнула.

— На самом деле я так не думаю, — начала она. — Я имею в виду свои слова, сказанные в столовой. Я не считаю нефилимов таким уж ужасными, как остальные.

— Я знаю. Если бы ты так думала, ты бы не стояла здесь, а охраняла брата.

— Уилл ведь тоже не думает то, что говорит, — через мгновение продолжала Тесс. — Он не причинил бы зла Нату.

— Ах… — Джем перевел взгляд на ворота, взгляд его серых глаз стал задумчивым. — Ты права. Но я удивлен, знаешь ли… Я знаю его, знаю очень хорошо. Но у меня на то, чтобы понять Уилла, ушли годы. Но порой даже мне бывает трудно понять, когда он говорит всерьез, а когда лишь играет на публику.

— Поэтому ты никогда не сердишься на него?

Джем рассмеялся:

— Ну это не совсем верно. Иногда мне просто хочется задушить его.

— Как же ты успокаиваешься?

— Иду в мое самое любимое место во всем Лондоне, — просто ответил Джем. — Стою там, смотрю на воду, думаю о жизни… Мерное течение реки завораживает, и я забываю о мелких неприятностях.

Тесс была очень заинтересована:

— И это работает?

— На самом деле не всегда. Иногда я бываю так зол, что кажется, могу убить Уилла голыми руками. Но потом я выпускаю пар, и мне становится лучше.

Тесс захихикала:

— А где оно? Твое любимое место?

На какое-то мгновение Джем задумался. Потом сстал и протянул ей руку, ту, в которой сжимал трость:

— Пойдем, я покажу тебе.

— Это далеко?

— Не очень. Всего полчаса ходьбы, — улыбнулся он.

«У него такая красивая улыбка», — подумала Тесс и не могла сдержаться, чтобы не улыбнуться в ответ. И впервые за долгое время у нее стало хорошо на душе.

Тесс оперлась на руку Джема — и почувствовала себя, как никогда, защищенной, словно все беды и несчастья остались в прошлом. Когда они пошли к воротам, Тесс обернулась, посмотрела на Академию, а потом позволила Джему увести ее на городскую улицу. Вскоре сплетающиеся друг с другом в диковинном танце вечерние тени поглотили их.